даже не замечала таинственных взглядов Байрона, бросаемых в мою сторону. Но Байрона явно не волновала моя слепота, вызванная бабочками в моём животе, и в итоге, в конце вечера, он реализовал свою дерзкую задумку.
Уложив Берека спать, Байрон пришёл ко мне в гостиную и, сев на диван рядом со мной, по моему примеру организовал себе порцию красного сухого вина.
– О чём думаешь? – прищурившись и пригубив бокал, поинтересовался он, очевидно решив начать издалека.
Отстранившись от спинки дивана, я потянулась за шоколадной конфетой, лежащей в большущей золотистой коробке, и, запустив её в рот, нахмурилась и гулко вздохнула:
– О том, что Ричард всё ещё где-то там…
– Не думай об этом, – неожиданно резко отрезал он. – Его найдут. А ты сейчас находишься в доме, пребывающем под самой серьёзной охраной во всём штате.
– Хорошо. В таком случае, о чём ты́ думаешь весь вечер? – прищурилась я, приблизив свой бокал к губам.
– Не хочу, чтобы между нами существовали недомолвки и чтобы кто-то из нас переживал в себе что бы то ни было без поддержки партнёра. Хочу, чтобы мы всегда говорили друг другу только то, что думаем, и чтобы между нами не было никакой лжи или утаивания.
– Поддерживаю.
– Я вспомнил, что в прошлом, в самом начале наших отношений скрывая от тебя правду о своей личности, я ещё кое о чём соврал тебе.
– Надо же… И о чём же? – я не смогла скрыть напряжения, предательски впившегося в моё тело шипами беспокойства, отчего моя спина заметно выпрямилась.
– Я сказал тебе, что люблю маракуйю, но на самом деле никогда терпеть её не мог и ел её только ради тебя.
Услышав это, я брызнула смехом и мгновенно получила от своего собеседника ответный смех:
– Просто хочу, чтобы ты знала об этом.
– Ладно, не буду тебе варить варенье из маракуйи!
– Ты вообще видела, как выглядит это варенье?! Фу!
Мы продолжали смеяться, как вдруг в комнату вбежал Берек в своей новой любимой пижаме, выбранной ему его обожаемым отцом.
– Я тоже не люблю маракуйю! – остановившись прямо перед нами, сжав перед собой кулаки, забавно выпалил он.
– Но ты даже никогда её не пробовал! – мой смех, то ли от выпитого вина, то ли от ощущения безмерного счастья, становился всё менее сдержанным.
– Я похож на папу, а значит я тоже не люблю маракуйю! – парировал ребёнок.
– А я думала, что ты похож на меня, – наигранно выпятила нижнюю губу я.
– Я тоже так думал, пока в зеркало не посмотрелся! – уже залезая на руки Байрона, отвечал малолетний гений. – Я точно как папа! У нас и цвет глаз одинаковый, и цвет волос, и даже цвет лица совпадает!
От слов о схожести цвета лица мы с Байроном одновременно не выдержали и ещё громче брызнули смехом. В итоге Байрону пришлось повторно укладывать своего сына спать и даже брать с него честное слово о том, что он не покинет свою спальню до наступления рассвета.
Повторно вернувшись в гостиную, Байрон вдруг не сел рядом со мной, а направился к резному комоду, стоящему в конце комнаты. Достав из него нечто, он уверенным шагом направился прямиком ко мне, и я, поняв, что в ближайшие секунды меня что-то ожидает, села на край дивана. Поставив опустевший бокал на журнальный стол и положив руки на колени, я улыбнулась в ответ на сосредоточенно-хмурое выражение лица своего мужчины.
Сначала я даже не поняла, что именно происходит. Мне определённо точно понадобилось не меньше десяти секунд, чтобы осознать, что Байрон Крайтон опустился передо мной на одно колено и протянул в моём направлении открытую коробочку из красного бархата, на дне которой блестело кольцо с большим белым камнем, ограненным камушками поменьше – а ведь я даже не разбиралась в каратах!
Вместо ответа я расплакалась. По-настоящему. Как будто получила не предложение, а удар в живот. Я ничего не могла с собой поделать: пряча лицо в ладонях, я ревела и ревела, и никак не могла остановиться… В итоге Байрону даже пришлось принести мне стакан воды из кухни, но остановить слёзы я смогла только ещё через несколько минут. И тогда, положив руку мне на спину, он вдруг заглянул в мои глаза таким испуганным взглядом, как будто позволил себе подумать, что потерял меня… Я бы смотрела на него именно таким взглядом, если бы позволила себе подумать столь страшную мысль.
– Ты не выйдешь за меня? – его голос звучал аккуратно и одновременно по-мальчишески напугано.
От недоумения я сначала всхлипнула и лишь после выпалила:
– Я люблю тебя!.. Конечно я выйду за тебя замуж!
Пока он надевал на мой дрожащий палец дорогущее и красивейшее из всех колец, которые я только видела в своей жизни – он остановил свой выбор на бренде RioR – я вновь расплакалась, но на сей раз моя мини-истерика вызвала у моего жениха не испуг, а серию радостных смешков. Дождавшись, когда я вновь успокоюсь, он, сжав мою ладонь с большей силой, вдруг произнёс глядя мне прямо в глаза:
– Я хочу, чтобы ты родила от меня ещё детей. Хотя бы ещё двух. Мальчика и девочку. Я хочу видеть, как они растут в твоём животе, как приходят в этот мир, как делают свои первые шаги в нём, говорят свои первые слова и удивляются своим первым зубам.
– “Хотя бы” ещё двух? – пьяно не от вина, а от любви, заулыбалась я. – Может быть, ты имел в виду “ещё аж двух”?
– Нет, хотя бы, Тесса. Хотя бы двух – не меньше, но можно больше.
Прикусив нижнюю губу, я судорожно вздохнула и вздрогнула от выплаканных минутой ранее слёз счастья.
– Я согласна. Дети от тебя рождаются не только смышлённые, но и безумно красивые.
– Родим мальчика и девочку?
– Родим, – уверенно заключила я, и Байрон радостно заулыбался, и сжал мои руки ещё крепче, а я, вспомнив о его желании говорить правду вслух и посвящать своего партнёра в свои мысли, вдруг решила признаться. – Знаешь, я так счастлива была только один раз в жизни: в ночь зачатия Берека. Это была новогодняя ночь… Тот презерватив всё же порвался.
– Да, я уже в курсе, – довольно усмехнулся красавчик, и в следующую секунду мы уже целовались.
Впрочем, с заведением детей мы не собирались слишком торопиться. По крайней мере в ближайшие пару месяцев. Поэтому в ту ночь, обнаружив упаковку презервативов пустой, мы остановились, и вместо секса Байрон рассказывал мне о том, что, оказывается, ещё в сентябре решил, что сделает меня своей женой:
