Моргейна покачала головой и заметила:
– Не зови Изотту королевой Корнуолла – в Корнуолле нет королев, кроме меня. Марк правит там лишь как мой наместник – и если он этого еще не понял, пора ему об этом сообщить.
– Думаю, Изотте все равно, как там себя именует Марк, – сказал Гавейн, взглянув в сторону длинного стола, за которым сидели дамы. К Гвенвифар и ирландской королеве теперь присоединилась еще и Моргауза, и туда же как раз подошел Ланселет. Гвенвифар улыбнулась ему, а Моргауза отпустила какую-то шутку, заставившую Ланселета рассмеяться, – но Изотта Корнуольская лишь смотрела перед собой невидящим взором, и ее прекрасное лицо казалось бледным и осунувшимся. – Я никогда еще не видел дамы, которая выглядела бы столь несчастной, как эта ирландская королева.
– Сомневаюсь, что я бы выглядела намного счастливее, окажись я женой старого герцога Марка, – заметила Моргейна. Гавейн обнял ее, едва не задушив при этом.
– Артур и так не слишком-то хорошо поступил, выдав тебя за этого старикана Уриенса, Моргейна. Ты тоже несчастна?
Моргейна почувствовала, как что-то сдавило ей горло, словно ей вдруг захотелось расплакаться.
– Быть может, женщины вообще не бывают счастливы в браке…
– А я бы так не сказал! – возразил Гарет. – Лионора выглядит вполне счастливой.
– Ах, но ведь Лионора замужем за тобой! – рассмеялась Моргейна. – А мне не выпало такой удачи – я всего лишь твоя старая кузина.
– И все же, – сказал Гавейн, – я не намерен порицать мою мать. Она была добра к Лоту до последних его дней, и пока он был жив, она никогда не выставляла своих любовников напоказ. А Гвенвифар… – Гавейн скривился. – Какая жалость, что Ланселет не увез ее подальше от этого королевства, пока у Артура еще было время найти себе другую жену. Впрочем, я полагаю, из юного Галахада в свое время выйдет неплохой король. Ланселет ведь происходит из королевского рода Авалона – да и его отец, Бан из Малой Британии, тоже был королем.
– И все же, – заметил Гарет, – мне кажется, что твой сын, Моргейна, стоит куда ближе к трону, чем сын Ланселета.
И Моргейна вспомнила, что он был тогда уже достаточно большим, чтобы запомнить рождение Гвидиона. Гарет же продолжал:
– А Племена будут верны сестре Артура – ведь в давние дни, в те времена, когда власть передавалась по женской линии, именно сын сестры был законным наследником.
Он нахмурился, задумался на мгновение, потом поинтересовался:
– Моргейна, это сын Ланселета?
Подобный вопрос показался Моргейне вполне естественным – ведь они дружили с детства. Но она лишь покачала головой, пытаясь перевести охватившее ее раздражение в шутку.
– Нет, Гарет. Будь это так, я бы давно тебе об этом сказала. Тебя бы это порадовало – тебе ведь нравится все, что делает Ланселет. Прошу прощения, кузены, но мне следует теперь пойти побеседовать с вашей матушкой – ведь она всегда была добра ко мне.
Моргейна развернулась и неспешно двинулась к возвышению, на котором сидели дамы. Зал тем временем заполнялся людьми: всем хотелось поприветствовать старых друзей, и гости сбивались в небольшие группки.
Моргейна всегда не любила скоплений народа, – а кроме того, в последние годы она слишком много бродила по зеленым уэльским холмам и совершенно отвыкла от запаха множества тел и дыма, которым тянуло из очага. Двинувшись вбок, она столкнулась с каким-то человеком. Хотя Моргейна весила немного, но от этого столкновения он пошатнулся и схватился за стену, чтобы удержаться на ногах – и внезапно Моргейна поняла, что оказалась лицом к лицу с Мерлином.
Она не разговаривала с Кевином со дня смерти Вивианы. Моргейна холодно взглянула на него и отвернулась.
– Моргейна…
Моргейна пропустила это обращение мимо ушей. Тогда Кевин столь же холодно произнес:
– С каких это пор дочь Авалона отворачивается, когда к ней обращается Мерлин?
Моргейна глубоко вздохнула и ответила:
– Если ты именем Авалона просишь выслушать тебя, то я готова слушать. Но это не подобает тебе – человеку, отдавшему тело Вивианы для христианского погребения. Я зову это деянием предателя.
– Кто ты такая, леди, чтобы говорить о предательских деяниях? Ты, ведущая жизнь королевы в Уэльсе, в то время как трон Вивианы на Авалоне пустует!
– Я попыталась однажды говорить от имени Авалона, – вспылила Моргейна, – но ты приказал мне умолкнуть! – и она опустила голову, не дожидаясь его ответа.
"А ведь он прав. Как я смею говорить о предательстве после того, как сбежала с Авалона, по молодости и глупости не поняв замыслов Вивианы? Лишь недавно я осознала, что она дала мне власть над королем; я же отказалась от нее и позволила Гвенвифар отдать короля в руки священников".
– Говори, Мерлин. Дочь Авалона слушает.
Несколько мгновений Кевин лишь молча глядел на нее, и Моргейна с грустью вспомнила те годы, когда он был ее единственным другом и союзником при этом дворе. В конце концов, он произнес:
– Твоя красота, Моргейна, как и красота Вивианы, с годами лишь делается более зрелой. По сравнению с тобой все женщины этого двора, включая и эту ирландку, не более чем раскрашенные куклы.
Моргейна слабо улыбнулась.
– Ты ведь не за тем остановил меня, грозя громами Авалона, чтоб осыпать меня льстивыми похвалами, Кевин.
– Разве? Прости, я погорячился, – но ты и вправду нужна на Авалоне, Моргейна. Та, что восседает там сейчас… – он осекся и с беспокойством спросил: – Неужели ты так любишь своего старого мужа, что не можешь расстаться с ним?
– Нет, – отозвалась Моргейна. – Но я и там тружусь во славу Богини.
– Это я знаю, – согласился Мерлин. – Я так и сказал Ниниане. И если бы Акколон мог наследовать отцу, то в тех краях вновь возродилось бы почитание Богини… Но Акколон – не наследник, а старший сын Уриенса – простак, которым помыкают священники.
– Акколон – не король, он друид, – сказала Моргейна. – А смерть Аваллоха ничего бы не решила – в Уэльсе уже утвердились римские обычаи, а у Аваллоха есть сын. "Конн, – подумала она, – который сидел у меня на коленях и звал меня бабушкой".
Словно услышав ее невысказанную мысль, Кевин произнес:
– Жизнь детей непрочна, Моргейна. Многие так и не доживают до зрелости.
– Я не стану убивать – даже ради Авалона! – отрезала Моргейна. – Можешь так им и сказать!
– Скажи им об этом сама, – предложил Кевин. – Ниниана сообщила, что ты приедешь к ним вскоре после Пятидесятницы.
Моргейна почувствовала, как ее желудок скрутило и по спине побежали морашки.
«Так значит, им все известно? Неужто они наблюдали, как я изменяю моему доверчивому старику-мужу с Акколоном, и порицали меня?» Ей вспомнилась Элейна, дрожащая и пристыженная, какой она была, когда ее застали нагой в объятиях Ланселета. «Неужто они знали о моих планах прежде, чем я сама поняла, что буду делать?» Но она делала лишь то, для чего ее предназначила Богиня.
– Так что же ты хотел мне сказать, Мерлин?
– Только то, что твое место на Авалоне по-прежнему пустует, и Ниниана это понимает не хуже меня. Я всей душой люблю тебя, Моргейна, и я – не предатель. Мне больно от того, что ты так думаешь обо мне – ведь ты так много мне дала. – Он протянул к ней скрюченные руки. – Так что же, Моргейна, – мир?
– Во имя Владычицы – мир, – отозвалась Моргейна и поцеловала Кевина в изуродованные шрамом губы. Внезапно она до боли отчетливо осознала:
«Для него Богиня тоже предстает в моем облике… Богиня – подательница жизни и зрелости… и смерти». Их губы соприкоснулись, и Мерлин отпрянул. На лице его проступил неприкрытый страх.
– Я внушаю тебе отвращение, Кевин? Клянусь своей жизнью – я не пойду на убийство. Тебе нечего бояться… – сказала Моргейна, но Кевин вскинул искалеченную руку, призывая собеседницу к молчанию.
– Не клянись, Моргейна – и тогда тебе не придется расплачиваться за клятвопреступничество. Никому не ведомо, что может потребовать от нас Богиня. Я тоже заключил Великий Брак, и в тот день я лишился права распоряжаться своей жизнью. Я живу лишь для того, чтобы исполнять волю Богини; и моя жизнь не так уж хороша, чтобы ей жаль было пожертвовать, – сказал Кевин.
Даже многие годы спустя Моргейна вспоминала эти слова Кевина, и они немного смягчали боль, причиненную горчайшим из ее деяний.
Кевин склонился перед нею – так приветствовали лишь Владычицу Авалона или верховного друида, – а затем поспешно зашагал прочь. Дрожащая Моргейна осталась стоять на месте и смотреть ему вслед. Почему он так поступил? И почему он боится ее?
Моргейна принялась медленно пробираться через толпу; когда она в конце концов добралась до возвышения, Гвенвифар одарила ее ледяной улыбкой, но Моргауза встала и с сердечной теплотой обняла племянницу.
