Оставшийся в одиночестве паук медленно пятился назад от мерно шагающего вперед ниргала, не обращающего внимания на стегающие по доспехам удары лап. На первый взгляд, ниргал вообще не замечал магических потуг паука, но я с тревогой заметил, что когда паук испускал из глазниц ярко‑алую вспышку, на долю секунд воин замирал на месте и начинал крениться к земле. Рывком приходил в себя и вновь делал несколько шагов вперед.
– Помогите ему, – хрипло буркнул я, обращаясь к застывшим рядом ниргалам. – Убейте тварь.
Зашелестело доставаемое из ножен оружие, и один из ниргалов неспешно зашагал по направлению к отступающему пауку. Как и следовало ожидать, второй охранник остался на месте, настороженно поводя по сторонам черными бойницами смотровых щелей.
Видя, что к противнику идет подмога, паук нервно задергался и засверкал глазницами по сторонам, ища возможность убежать. И вновь я поразился этому извращенному инстинкту самосохранения. Изначально мертвая тварь, собранная из кусков человеческих костей, нежить, и так бороться за сохранение своего существования… Ведь они не могут бояться, переживать. Созданные лишь для одной цели – убийства. Более логично было бы броситься в бой и постараться забрать с собой как можно больше врагов. Но паук отступал. Пятился к деревьям, переводя глазницы с одного ниргала на другого и выжидая момента, чтобы развернуться и кинуться наутек. Преследующий тварь по пятам ниргал запнулся, взмахнул руками, чтобы удержать равновесие, и костяной паук не упустил своего шанса – одним резким движением крутнулся на месте, вздымая снежную пыль, и устремился прочь, проворно переставляя огромные лапы.
Именно лапы его и подвели – вернее их размер. Рука ниргала метнулась вперед и, словно тиски, сомкнулась на одной из задних лап. Упершись ногами в землю, ниргал рванул лапу на себя, намереваясь вырвать с корнем, но конечность оказалась необычно прочной, и назад потащило всего истошно визжащего паука. Ниргал не растерялся и, бросив меч в снег, перехватил лапу обеими руками. Напружинился и, рванув тварь на себя, резко повернулся вокруг своей оси. Паук взлетел в воздухе и, пролетев вокруг ниргала, со всего размаху грянулся о вековой ствол сосны. Во все стороны полетели обломки костей, визг моментально затих, словно отрезанный. Отлепившись от ствола, паук безжизненной костяной массой упал к подножью дерева и, словно ставя окончательную точку, его накрыл упавший с ветвей дерева сугроб. Готовая могила. Однако посланный мною на подмогу воин так не считал – подойдя к сугробу, он тяжело подпрыгнул и всей своей массой приземлился на останки твари. И еще потоптался там, с противным хрустом дробящихся костей, вбивая паука в землю. Наклонившись, внимательно изучил смешанные со снегом обломки костей и, удовлетворившись увиденным, мерно зашагал ко мне, пряча так и не пригодившийся меч в ножны.
Очнувшись, я захромал к лежащему на земле гному, лихорадочно вспоминая, какие лечебные травы у нас имеются в сумке, что собирал Стефий. Склонившийся над Тиксой рыжий поднял голову на шум шагов и, увидев мое искаженное лицо, поспешно заверил:
– Все в порядке, господин. Дышит. Ран нет.
Облегченно выдохнув, я обессиленно опустился снег и вытянул ушибленную ногу. Колено ныло нещадно.
– Простите меня, господин, – неожиданно пробубнил Лени, пряча глаза. – Оплошал.
– Да нормально все, – отмахнулся я. – Это не ты, а ниргалы оплошали. А ты молодец – бежать не кинулся, просто замешкался.
– Как есть замешкался, господин, – обрадованно затараторил рыжий. – Я ж не понял ничего! Тикса с лошади рухнул, ниргалы вас прочь тащат, а я посередке остался. Как тут не замешкаться?
– Да понял я уже, – кивнул я, с гримасой разминая колено. – На будущее – я своих не бросаю. Ежели повторится такое – кидайся в бой. Понял?
– Да, господин, – ответно закивал Лени, подсовывая под голову Тиксы меховую шапку. – Видел я, как вы с лошади брякнулись… э‑э‑э… то есть спрыгнули молодецки и в бой кинулись.
– Ага, – рассмеялся я. – Спрыгнул молодецки. Хорошо все кости не переломал. Правильно ты говоришь – брякнулся, словно куль с картошкой. Дай‑ка мне флягу Тиксы, вон она, на поясе висит.
Получив искомый предмет, я с наслаждением сделал несколько глотков настойки и почувствовал, как в желудке разгорается пламя. Вернув флягу Лени, я велел и ему сделать пару глотков – для сугрева и успокоения нервов. Не помешает.
Пока рыжий булькал настойкой, я огляделся по сторонам. Оставшиеся втроем ниргалы стояли у меня за спиной, чуть поодаль валялся обезглавленный паук, под сосной высился неопрятный сугроб с торчащими обломками костей, лошади…
– Лени, а где еще одна лошадь? – спросил я у рыжего, встревоженно крутя головой по сторонам.
Поперхнувшись, Лени вскочил на ноги и в свою очередь начал осматривать поле боя. Хлопнул себя ладонью по бокам и выпалил:
– Ах ты ж! Убегла проклятая! Как Тикса упал, так она и деру дала!
– Так, это не дело. Лошадей терять нельзя, – буркнул я, с досадой ударив кулаком по земле. – Надо найти.
– Найдем, господин, – уверил меня Лени. – На снегу кажный след видать. В момент найдем!
– Вот и найди, – кивнул я, с кряхтением поднимаясь на ноги. – Только не один – возьми с собой ниргала.
Повернувшись к ниргалам, я наугад ткнул в одного из них пальцем и велел:
– Пойдешь с Лени. Оберегать и защищать его как зеницу ока.
Короткий лязг стального кулака о грудь, и ниргал зашагал за Лени, уже садящимся в седло.
Два всадника умчались по следам сбежавшей лошади, а я решил заняться делом. Хромая и ругаясь на каждом шагу, я достал из сумок два одеяла и укутал спящего Тиксу со всех сторон, оставив лишь маленькое отверстие над лицом – чтобы не задохнулся. Убедившись, что теперь коротышке не грозит смерть от холода, я направился к куче костей, некогда бывшей пауком.
Не то чтобы я горел сильным желанием покопаться в некогда человеческих костях, но эти пауки были крайне необычными. И судя по размерам, на их создание пошли не человеческие останки.
Присев над костями, я осторожно смахнул снег рукавицей и пораженно уставился на торчащую из снега лапу. Такого я еще не видел, хотя пауков и мертвяков насмотрелся достаточно. Чего только последняя осада стоила. Но эта кость была совсем другой – желтая от старости, ее покрывала сетка трещин и царапин. Ни малейшего следа живой ткани – ни клочков мяса, ни куска жил, ни следов крови или хотя бы запаха. Ничего такого. Абсолютно чистая кость. Я перевел взгляд на остальные кости и убедился, что они все такие – чистенькие, пожелтевшие и потрескавшиеся от времени. Времени?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
