Одним словом, в общественном сознании нашей страны «Варяг» из драматического эпизода войны сразу превратился в легенду, в героический миф. Хотя русско-японская война длилась ещё полтора года и имела немало выдающихся и страшных эпизодов, но именно «Варяг» в исторической памяти остался самым ярким её моментом. Таким он остаётся и до наших дней.
Живые и мёртвые
Отдельно от легенды складывались судьбы людей из экипажа героического крейсера. Поскольку Корея и после начала русско-японских боёв формально считалась невоюющим государством, то оставшиеся в живых офицеры и матросы с «Варяга» и «Корейца», сошедшие вечером первого дня войны на берег у Чемульпо, через нейтральные страны вернулись в Россию уже к весне того года.
Их встречали с восторгом, торжественно принимали у царя в Зимнем дворце, всех выживших наградили Георгиевскими крестами. Примечательно, что для экипажа и самого капитана крейсера «Варяг», Всеволода Руднева, такие почести оказались полной неожиданностью – они не считали свой неравный бой особо выдающимся подвигом, а многие офицеры «Варяга», возвращаясь в Россию, считали, что их ждёт разбирательство и даже суд за потерю новейшего боевого корабля в самом начале войны.
![]()
Но самой неожиданной наградой командиру «Варяга» стал орден «Восходящего солнца», присланный японским императором капитану Рудневу вскоре по окончании войны. Японцы решили подчеркнуть героизм бывшего врага, дабы весомее выглядела их победа. Капитан «Варяга» орден по совету дипломатов принял, но никогда не носил…
Итак, погибший у Чемульпо крейсер сразу стал легендой, а его выживший экипаж уже весной 1904 года вернулся в Россию. За пределами Отечества остались лишь погибшие. Непосредственно в бою японские снаряды убили 23 человека. Вскоре после боя скончались 10 тяжело раненых. Ещё двое раненых, оставленных в госпитале Чемульпо, умерли через несколько дней. Большинство похоронили в корейской земле – кроме тех, чьи тела разрывами снарядов уничтожило или выбросило в море. Так, от убитого почти в самом начале сражения 22-летнего мичмана Алексея Нирода после взрыва осталась только кисть руки, с кольцом на пальце, по которому и опознали останки погибшего…
Выжившие, покидая Корею в феврале 1904 года, запомнили, как умиравшие после боя раненые просили похоронить их в родной земле. Пока шли боевые действия, это было невозможно. Но через несколько лет по окончании русско-японской войны в Сеуле возобновило работу российское консульство и наши дипломаты подняли вопрос о перезахоронении павших героев с «Варяга». Их могилы тогда находились на так называемом «Европейском кладбище» на окраине Сеула без каких-либо надгробных памятников и должного ухода.
Корея к тому времени стала колонией Японии и переговоры о перезахоронении пришлось вести с властями «Страны восходящего солнца». С 1911 года этим вопросом занимались российский консул Яков Яковлевич Лютш и его помощник Сергей Виссарионович Чиркин. Помимо дипломатов о перезахоронении хлопотали руководители православных миссионеров в Сеуле – архимандрит Павел (в миру – Николай Ивановский), выпускник Восточного института во Владивостоке, и монах Кирилл (в миру – Константин Зигфрид), сын петербургского купца, добровольцем прошедший всю русско-японскую войну и имевший боевые награды.
Именно этим четырём подданным Российской империи, занесённым судьбой в Корею, потомки должны быть благодарны за перезахоронение праха героев «Варяга» в русской земле.
«На днях будет привезён во Владивосток прах героев…»
Принципиально вопрос о месте нового захоронения был решён сразу и без сомнений – им становился Владивосток, ближайший к месту последнего боя «Варяга» крупный русский город. После падения Порт-Артура, именно столица Приморья была главной, да и единственной на тот момент, российской военно-морской базой на Дальнем Востоке. Дискуссию вызвал вопрос конкретного места перезахоронения в самом городе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Изначально предполагалось захоронить прах павших в церкви иконы Божией Матери «Всех скорбящих радость», располагавшейся тогда на окраине Владивостока в конце Маньчжурской улицы (ныне ул. Махалина, 30). Церковь была построена в 1907 году в память о всех погибших в русско-японской войне и, по мнению церковных властей, лучше всего подходила для такого погребения. Однако этот выбор встретил возражения общественности.
Например, корреспондент издававшейся в столице Приморья газеты «Дальний Восток» 23 декабря 1911 года так писал о будущем перезахоронении:
«Из Чемульпо на днях будет привезен во Владивосток прах героев, павших на “Варяге”… Поднят вопрос о перенесении этого праха в церковь на Маньчжурской улице и о погребении его в склепе под полом названной церкви. Не могу я согласится с этим. И не могу вот почему.
Бой “Варяга” и “Корейца” настолько светлое и отрадное явление на общем фоне печальной войны, особенно печальной на море, что боем этим мы смело можем гордиться. Бой был действительно геройский… Но сколько душевных волнений, страданий и тяжелых физических мук, и сколько человеческих жизней положено в основание славы “Варяга”… Именем “Варяга” мы гордимся, памятник “Варягу” явится также нашей гордостью…
Теперь во Владивостоке, где подвиг “Варяга” так жив, хотят перезахоронить прах героев. Над прахом этим будет церковь, принадлежащая корейской духовной миссии. Нет сомнения, что почин миссии в высшей степени симпатичен и заслуживает сердечной признательности. Но разве мы не можем поставить памятник “Варягу” не где-то на Маньчжурской улице, в склепе под полом церкви, а в центре города, над бухтой, на виду всего флота, на виду у всех?.. Неужели нам безразлично, где, какой и когда будет памятник “Варягу”. Неужели один из геройских и красивых моментов прошлой печальной войны не буде увековечен достойным образом?.. Моряки заинтересованы в этом памятнике. Моряков, без сомнения, поддержит и общество…»
В итоге перезахоронить прах павших героев «Варяга» решили не в церкви, а на Морском кладбище Владивостока – самом известном и главном некрополе приморской столицы.
«Приветствуем возвращение Ваше на родную землю, великие мертвецы!..»
Торжественная церемония переноса праха павших матросов «Варяга» началась в порту Чемульпо в два часа дня 25 декабря 1911 года. Вот как её описывал один из русских очевидцев: «Заблаговременно останки, кости и черепа, были помещены в гробы бархатного дерева (так называемый «Бархат Амурский» или «Амурское пробковое дерево», распространённое на Дальнем Востоке – прим. DV), запаяны в цинковых ящиках и затем помещены в особый вагон, бесплатно предложенный японским правительством доя перевозки праха героев по Корее и южной Маньчжурии до русской станции… Всех гробов с останками 12, число же убитых в героическом бою при Чемульпо было выше 30 человек, но большинство из них были прямо погребены в море… Весь вагон и все гробы старанием русских были украшены цветами, хвоей и венками. Два венка были возложены японцами».
На церемонии присутствовали российские дипломаты, священники русской православной миссии в Корее, представители японских властей и отряд японских солдат, отдавших воинские почести павшим. Присутствовало и множество корейцев, также принесших цветы к траурному поезду.
Архимандрит Павел, руководитель православной миссии, произнёс над осыпанными цветами гробами, краткое слово: «Мы провожаем дорогие для нас останки героев. Они до конца исполнили свой долг и легли костьми в этой отдаленной и чужой стране. Над ними в полноте исполнилось евангельское: “Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя”… Если они исполнили свой долг по отношению к Отечеству и к нам, то исполним и мы свой долг по отношению к ним… Отправляйтесь же, дорогие останки героев, в пределы родной вам земли, за которую вы пролили свою кровь. Вас там встретят со славой и честью, которые вы заслужили. Да будет же лёгок как пух для вас прах родной земли, который навсегда покроет ваши многострадальные кости…»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
