– Честное слово, мистер Стумп, я совсем не хотел вас ослушаться! Я сделаю все, что вы скажете. Я готов даже проглотить змею целиком! Святой Патрик, прости меня, грешника!
– К черту твоего Святого Патрика! Идем!
Фелим больше не спорил и покорно отправился за охотником в лес.
* * * *
Исидора вошла в хижину и наклонилась над постелью больного. Страстными поцелуями покрыла она его горячий лоб и запекшиеся губы. И вдруг отшатнулась, точно ужаленная скорпионом.
То, что заставило ее отшатнуться, было хуже, чем яд скорпиона. Это было всего лишь одно слово – одно коротенькое слово.
Стоит ли этому удивляться! Как часто от короткого слова «да» зависит счастье всей жизни! И часто, слишком часто, такое же короткое «нет» влечет за собой страшное горе.
Глава LIX. ВСТРЕЧА В ХАКАЛЕ
День, когда Луиза Пойндекстер освободила Мигуэля Диаса, был для нее мрачным днем – вероятно, самым мрачным во всей ее жизни.
Накануне печаль о потерянном брате сливалась с тревогой о любимом. Но теперь это горе усугубилось черной ревностью.
Горе, страх, ревность – не слишком ли это много для одного сердца?
Вот что испытывала Луиза Пойндекстер, прочтя письмо, содержавшее доказательства измены ее возлюбленного.
Правда, письмо было написано не им, и доказательства нельзя было считать прямыми.
Однако в порыве гнева молодая креолка об этом сначала не подумала. Судя по письму, отношения между Морисом Джеральдом и мексиканкой были более нежными, чем он говорил. Значит, Морис обманывал ее.
Иначе зачем бы эта женщина стала с такой дерзкой откровенностью писать о своих чувствах, о его «красивых, выразительных глазах»?
Это письмо не было дружеским – оно дышало страстью. Так поняла эти строки креолка – ведь и ее сердце сгорало от любви.
И, кроме того, в нем говорилось о свидании! Правда, мексиканка только просила о нем. Но это лишь форма, кокетство уверенной в себе женщины. Заканчивалось письмо уже не просьбой, а приказанием: «Приходите же, я жду вас».
Прочтя эти строки, Луиза судорожно смяла письмо. В этом жесте чувствовалась не только ревность, но и жажда мести.
– Да, теперь мне все ясно! – воскликнула она с горечью.– Не впервые он получает такое письмо, они уже встречались на этом месте. «На вершине холма, за домом моего дяди», – достаточно такого неясного указания! Значит, он часто бывал там.
Но скоро гнев сменился глубоким отчаянием. Ее чувство было смято, растоптано, как листок бумаги, валявшийся у ее ног.
Ею овладели грустные думы. В смятении она принимала самые мрачные решения. Она вспомнила любимую Луизиану и захотела вернуться туда, чтобы похоронить свое тайное горе в монастыре. Если бы в этот час глубокой скорби монастырь был поблизости, она, вероятно, ушла бы из отцовского дома, чтобы искать приюта в его священных стенах. Это был действительно самый мрачный день в жизни Луизы.
После долгих часов отчаяния она немного успокоилась и стала рассуждать разумнее. Она снова перечитала письмо, обдумывая каждое слово.
У нее возникла надежда, что Мориса Джеральда не было в поселке. Такое предположение казалось едва ли вероятным. Странно, если бы этого не знала женщина, которая назначала свидание и так уверенно ждала своего возлюбленного. Но все-таки он мог уехать – он ведь собирался уехать.
Проверить свои сомнения для Луизы Пойндекстер, дочери гордого плантатора, было очень трудно, но другого выхода не оставалось. И, когда сумерки сгустились, она проехала на своем крапчатом мустанге по улицам поселка и остановилась у дверей гостиницы на том самом месте, где всего лишь несколько часов назад стоял серый жеребец Исидоры.
Поселок в этот вечер был совершенно безлюден. Одни отправились на поиски преступника, другие – в поход против команчей. Обердофер был единственным свидетелем неосторожного поступка Луизы. Впрочем, хозяин гостиницы не увидел в нем ничего предосудительного; ему казалось вполне естественным, что сестра убитого юноши хочет узнать новости; именно этим он объяснил себе ее появление.
Туповатый немец и не подозревал, с каким удовлетворением слушала Луиза Пойндекстер его ответы в начале разговора; еще меньше мог он догадаться, какую боль причинил ей случайным замечанием, положившим конец их разговору.
Услышав, что не она первая наводит справки о Морисе-мустангере, что еще одна женщина уже задавала те же вопросы, Луиза, снова охваченная отчаянием, повернула свою лошадь обратно к Каса-дель-Корво.
Всю ночь металась Луиза в бессоннице и не могла найти покоя. В короткие минуты забытья ее мучили кошмарные сновидения.
Утро не принесло ей успокоения, но с ним пришла решимость – твердая, смелая, почти дерзкая.
Поехать одной к берегам Аламо – значило для Луизы Пойндекстер нарушить все правила приличия. Но именно это она намеревалась сделать.
Некому было удержать ее, запретить ей эту поездку. Поиски продолжались всю ночь, и отряд еще не вернулся, в Каса-дель-Корво о нем не было никаких известий. Молодая креолка была полной хозяйкой асиенды и своих поступков, и только она сама знала, что толкнуло ее на этот отчаянный шаг.
Но об этом нетрудно было догадаться.
Луиза Пойндекстер была не из тех, кто может оставаться в неуверенности. Даже любовь, подчиняющая самых сильных, не могла сделать ее покорной. Она должна узнать правду! Может быть, ее ждет счастье, а может быть, гибель всех ее надежд. Даже последнее казалось ей лучше мучительных сомнений.
Она рассуждала почти так же, как и ее соперница!
Разубеждать Луизу было бы бесполезно. Даже слово отца не могло бы ее остановить.
* * * *
Заря застала Луизу в седле. Выехав из ворот Каса-дель-Корво, она направилась в прерию по уже знакомой тропе.
Сердце ее не раз трепетало от сладостных воспоминаний, когда она проезжала по знакомым и дорогим местам.
В такие минуты она забывала о муках, заставивших ее предпринять эту поездку, думала только о свидании с любимым и мечтала спасти его от врагов, которые, быть может, уже окружили его.
Несмотря на тревогу о возлюбленном, это были счастливые минуты, особенно если сравнить их с теми часами, когда ее терзали мысли о его измене.
Двадцать миль отделяли Каса-дель-Корво от уединенной хижины мустангера.
Такое расстояние могло показаться целым путешествием для человека, привыкшего к европейской верховой езде. Но для жителей прерии нетрудно преодолеть это расстояние за два часа – они мчатся так, словно гонятся за лисой или оленем.