Но ментам, уж извини, никого сдавать не буду. Не по понятиям это будет. В общем, будут новости — дадим знать.
— Понял, — я едва удержался от вздоха. — Я тут на грев братве кое-что принёс, прими, Сан Саныч.
И положил на стол четыре 25-рублёвых купюры. Сегодня решил не мелочиться, вдвое подняв ставку по сравнению с предыдущим визитом. Тем самым как бы намекая, что дело серьёзное, это не квартирные воришки, как в прошлый раз, тут аппаратура и оборудование на многие тысячи, да ещё и валюту, видно, пришлось потратить.
— Ого, солидный взнос! — дёрнул бровью Прокурор, впрочем, не прикасаясь к деньгам. — Братва будет благодарна.
— Ну а я пойду, пожалуй, дела сегодня ещё кое-какие, — приврал я.
Просто не очень уютно было мне в такой компании. Ну о чём говорить с матёрым рецидивистом, пусть и настроенным к тебе вроде бы благожелательно? Интересы у нас совершенно разные, не в шахматы же мне предлагать ему сыграть. Так что своё дальнейшее пребывание в этом прокуренном помещении я считал бессмысленным. Впрочем, Прокурор и не пытался меня задержать. Пожал руку и пожелал удачи. Хотя немного остывший чай я всё же допил в несколько больших глотков — понравился.
На ночь глядя позвонил Ельцину, спросил, что нового по поводу ограбления студии.
— Следователи работают, — вздохнул тот. — Но не знаю, будет ли толк.
Вот и вся информация. А через несколько дней мне позвонили от Прокурора и пригласили, буде имеется такая возможность, прийти снова к нему в гости. Значит, есть какие-то новости по моему делу. И хотелось верить, что положительные.
Время было почти восемь. Полине сказал, что это был срочный звонок от Бориса Николаевича, просил подъехать зачем-то на студию.
— И я с тобой!
— Поль, не глупи, куда ты на ночь глядя в такую погоду?
Погода и впрямь была не ахти, с неба валил мокрый снег, и мне самому не очень-то хотелось покидать уютный дом с камином, в котором весело потрескивали полешки.
— Ну и что, я же с тобой, — не унималась жена.
— Солнце, тебе есть чем заняться. Кто обещал пельменей налепить?
— Ладно, — пробурчала она. — Только сильно не задерживайся.
— Постараюсь, любимая!
Чмокнул её в щёчку и помчался на воровскую «малину». Кстати, в той жизни вычитал на каком-то сайте, что слово имеет еврейские корни, как и многие другие уголовные жаргонизмы. «Малина» произошла от еврейского «мэлюна», обозначающего ночлег, убежище, укрытие. Слово немного видоизменили, и оно приобрело известное всем уркам — да и не только им — произношение.
В этот раз в коридоре дежурил тот же тип, что и в первое моё появление здесь когда-то. Смолил беломорину, сидя на подоконнике боком, рядом стояла баночка из-под майонеза, в которой были смяты несколько окурков. Он кивнул мне, после чего препроводил в комнату, где помимо хмурого Прокурора я обнаружил уже знакомого «борца» и ещё одного типа неопределённого возраста, которому можно было дать как тридцать, так и сорок с хвостиком. Тот баюкал перевязанное бинтом левое предплечье. Дым в комнате если стоял не столбом, то близко к этому. Сейчас одежда провоняет табачищем, так Полина меня на порог моего же дома не пустит. Хорошо, догадался старую куртку нацепить.
— А вот и Артист! Давно не виделись.
Сан Саныч первым пожал мне руку, вторым это сделал «борец». Тот, как мне показалось, намеренно стиснул мою ладонь покрепче, но я не уступал, продолжая сохранять на лице невозмутимую полуулыбку, пока Прокурор не сказал:
— Ну хорош, Кабан, силой меряться.
Затем меня познакомили с неизвестным мне уркой, назвавшегося как Саня-Велосипед. Почему Велосипед — спрашивать я не стал. Наверное, угнал по малолетке велик, с тех пор погремуха и прилипла. А может, и не так было, в данный момент меня эти тонкости интересовали мало.
— В общем, расклад такой, — сказал мне по-прежнему хмурый Прокурор, когда я занял место за столом. — Этот вот Саня — тот самый, что брал твою студию. Не один, понятно, с братишкой… С настоящим братишкой, правда, двоюродным. А как всё было и чем кончилось, он пусть лучше сам расскажет.
Тот кивнул, поскрёб пальцами с синими перстнями небритый подбородок.
— Короче, брательник мой Серёга на хлебовозке работал, а у него кореш был с автобазы. Тот и проболтался, что в какую-то студию аппаратуры чуть ли не на миллион завезли. А охраняет всё это дело какой-то пенсионер. Ну, братан и сказал, здорово было бы подломить эту студию, раз там такая дорогущая аппаратура. Тем более решётки на окна ещё не поставили. Я сходил сам, потёрся там снаружи, присмотрелся, послушал, что люди говорят, кто оттуда выходил покурить, ну и понял, что точно, студия там с какой-то дорогой аппаратурой. И забраться внутрь не проблема, окна простые, я хоть и не домушник, но опыт имеется. В общем, подломили мы студию, сторожа Серёга оглушил, связали, потом в хлебовозку братана всё загрузили и отвезли всё к нему домой. Он щас один живёт… жил, — поправился Саня, чуть скривившись. — После развода съехал из квартиры бывшей в дом на Вторчермете, к своей древней бабке, слепой и глухой, ей сто лет в обед. Вот туда мы всё и выгрузили. А потом стали думать, чё нам со всем этим делать. В ломбард не отнесёшь, скупщикам краденого тоже, слишком уж специфический товар. А тут кореш один меня нашёл, мы с ним под Солигорском зону вместе топтали. Я три года назад откинулся, он годом позже. Виктор Ксенофонтов, погоняло Костыль. Он прихрамывает на правую ногу с тех пор, как на малолетке в драке ему её сломали. Сам Костыль не местный, откуда-то из-под Перми вроде, а тут по каким-то делам в Свердловск заехал и ко мне пришёл — адресок я свой ему оставлял. Присели мы с ним в пивнухе, я и сболтнул, что дорогущая музыкальная аппаратура есть, а кому её толкнуть — мозгов не хватает. Костыль и говорит, мол, связи у него есть с людьми, которые могут товар взять, только посмотреть надо, что за товар. Приехали мы с Серёгу, посмотрел Костыль, в блокнотик себе что-то записал, и сказал, что, если всё решится — он даст знать. Приехал через два дня, не один, с каким-то мужиком прикинутым, представился как Валерьян. Не Валера, а Валерьян, я ещё подивился, имя-то какое, буржуйское. Тот заценил аппаратуру и сказал, что заберёт всё оптом, а платит 5 тысяч. Она точно дороже стоила, но кому ещё мы её скинули бы? Пришлось соглашаться. Договорились, что на следующий день они приедут за техникой
