— Что это, Стю? Что там та… — Тут Том тоже услыхал это. Тихий грохочущий звук впереди слева от них. Он вырос до рева скоростного поезда, а потом затих. Вновь наступила тишина.
— Стю? — тревожно позвал Том.
— Не волнуйся, — ответил он и подумал: «Я поволнуюсь за нас обоих».
Температура не падала. К 13 декабря они были уже недалеко от Шошони, все еще взбираясь вверх, к гребню Скалистых гор. Высшей точкой, которой им нужно было достичь, прежде чем начать спускаться вниз, был перевал Ловленд-Пасс.
Снова и снова до них доносился низкий грохот снежных лавин — иногда издалека, а порой так близко, что им ничего не оставалось делать, кроме как смотреть вверх и с надеждой ждать, что громады белой смерти не низвергнутся на них с небес. 12-го одна лавина обрушилась на то место, которое они проехали всего полчаса назад, похоронив следы снегохода под тоннами спрессованного снега. Стю все больше опасался, что в конце концов из-за вибрации, вызываемой шумом двигателя снегохода, они окажутся погребенными на глубине сорока футов под сорвавшейся с гор снежной лавиной, прежде чем успеют сообразить, что же произошло. Но все, что они могли сделать, — это двигаться дальше и надеяться на лучшее.
Потом температура снова упала, и угроза схода лавин отошла на второй план. Их застигла еще одна пурга, и они остановились на два дня. Потом выбрались и тронулись дальше… А по ночам выли волки. Иногда где-то вдали, а временами так близко, что, казалось, они подступили к самым палаткам, заставляя Коджака вскакивать, напрягшись как стальная пружина, и издавать глухое рычание, идущее из глубин груди. Но температура оставалась низкой, и лавины стали сходить реже, хотя 18-го они опять чуть не угодили под одну.
22 декабря неподалеку от городка Эйвона Стю съехал с шоссе. Еще секунду назад они мирно катили себе со скоростью десять миль в час, поднимая за собой тучи снега, вылетавшего из-под гусениц. Том как раз указал на маленькую деревушку внизу, застывшую, как на стереофотографии восьмидесятых, с торчащим шпилем одной-единственной белой церквушки и нетронутыми домишками, занесенными снегом аж под самые навесы крыш. И в следующее мгновение нос снегохода накренился вперед.
— Какого хера… — начал было Стю, но больше у него ни на что не хватило времени.
Снегоход накренился еще больше вперед. Стю включил задний ход, но было уже слишком поздно. Возникло странное ощущение невесомости — чувство, бывающее, когда только что оторвался от раскачивающейся доски на вышке для ныряния в воду и сила притяжения точно соответствует силе пружинистого броска вверх. Их вышвырнуло из машины вверх тормашками. Стю потерял из виду и Тома, и Коджака. Холодный снег набился ему в нос. Когда он раскрыл рот, чтобы крикнуть, снег набился ему в глотку. Потом за воротник его куртки. Он кубарем летел вниз и наконец приземлился в глубокий снежный сугроб.
Он стал пробиваться наружу, как пловец, ловя ртом горячий, обжигающий огонь. Горло его горело от снега, как от ожога.
— Том! — заорал он, приминая ногами снег. Странно, но отсюда ему ясно был виден край шоссе и то место, откуда они свалились, вызвав при этом маленькую снежную лавину. Зад снегохода торчал из снега футах в пятидесяти ниже по склону. Он походил на оранжевый бакен. Странно, что он никак не может избавиться от образа воды и… кстати, не утонул ли Том?
— Том! Томми!
Из сугроба вынырнул Коджак, выглядевший так, словно его всего обсыпали сахарной пудрой, и начал грудью таранить снег пробиваясь к Стю.
— Коджак! — крикнул Стю. — Ищи Тома! Ищи Тома!
Коджак залаял и с трудом развернулся в другую сторону.
Он направился к взрыхленному участку в снегу и снова залаял. Падая, задыхаясь, глотая снег, Стю добрался до этого места и стал шарить вокруг руками. Одна его рука в перчатке ухватилась за куртку Тома, и он сделал яростный рывок. Том взлетел вверх, задыхаясь и рыгая, и они оба упали на спину. Том ловил-ртом воздух и скулил:
— Мое горло! Оно все горит! Ох, в натуре, в нату…
— Это от холода, Том. Это пройдет.
— Я задыхался…
— Теперь все в порядке, Том. Все образуется.
Они лежали на спине, пока к ним не вернулось нормальное дыхание. Стю обнял Тома за плечи, чтобы унять дрожь этого верзилы. Вдалеке, набирая силу, а потом стихая, прогремел грохот еще одной лавины.
У них ушел весь остаток дня, чтобы добраться от того места, где они съехали с дороги, до городка Эйвона. О том, чтобы вытащить снегоход или хотя бы какие-то вещи из него, не могло быть и речи: он застрял слишком далеко внизу. И останется там по меньшей мере до весны, а может, и навсегда — при нынешних обстоятельствах.
Они добрались до города спустя полчаса после наступления сумерек. Они слишком замерзли и продрогли на ветру, у них хватило сил только на то, чтобы развести костер и отыскать сравнительно теплое местечко для сна. Той ночью ему не снились никакие сны — лишь сплошная чернота от дикой усталости.
Утром перед ними встал вопрос, как экипироваться заново. В маленьком городке Эйвоне это было намного труднее, чем в Гранд-Джанкшене. Стю снова задумался, не остаться ли здесь на зиму (скажи он, что так будет правильно, Том не стал бы возражать), ведь вчера они получили великолепный урок и наглядный пример того, что бывает с теми, кто искушает свою судьбу. Но в конце концов он отказался от этой мысли. Ребенок должен родиться в начале января. Когда это случится, он хотел быть там. Хотел своими глазами увидеть, что все в порядке.
В конце коротенькой главной улицы Эйвона они обнаружили торговый салон фирмы «Джон Дир» и в гараже за демонстрационным залом отыскали два подержанных дировских снегохода. Ни один из них не мог сравниться с большой машиной из департамента шоссейных дорог, которую Стю похоронил в снегу, но у одного был очень широкий разброс гусениц, и он решил, что этот сойдет. Концентратов они не нашли, и вместо них им пришлось набрать консервов. Вторую половину дня они провели, обшаривая дома в поисках походного снаряжения. Это дело им обоим было не по душе. Разложившиеся жертвы эпидемии, похожие на какие-то гротескные обледенелые выставочные экспонаты, валялись повсюду.
К концу дня они нашли почти все, что им было нужно, в одном месте — большом доме с меблированными комнатами прямо на краю спуска с главного холма. До атаки супергриппа он явно был набит молодыми людьми того сорта, что приезжали в Колорадо заниматься всеми теми вещами, о которых когда-то пел Джон Денвер. Том даже отыскал большой зеленый пакет для мусора в закутке под лестницей, набитый весьма сильнодействующим зельем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
