Как всегда, его интересовали документы того времени, в котором жили его герои. Собственных воспоминаний и военной жизни в Старогладковской и Старом Юрте было недостаточно для истории наиба Шамиля, одного из правителей Аварского ханства, участника освободительной борьбы кавказских горцев. Толстой обложился книгами, внимательно прочитал «Воспоминания» Полторацкого и Лорис-Меликова, труд Вердеревского «Узник Шамиля», выбрав главное. Просил друзей узнать об основных участниках кавказской войны. В своем вечном стремлении к точности непременно хотел знать масть лошадей Хаджи-Мурата и его сподвижников во время последнего набега. Тетушка Александрин попыталась удовлетворить его любопытство касательно скрытой от всеобщего обозрения жизни Николая I. Лев Николаевич писал ей: «…мне надо совершенно, насколько могу, овладеть ключом к его характеру. Вот для этого-то я собираю, читаю все, что относится до его жизни и характера… Мне нужно именно подробности обыденной жизни, то, что называется „petite histoire“:[629] история его интриг, завязывавшихся в маскараде, его отношение к Нелидовой и отношение к нему его жены… Не осудите меня, милый друг, что, стоя, действительно стоя одной ногой в гробу, я занимаюсь такими пустяками. Пустяки эти заполняют мое свободное время и дают отдых от тех настоящих, серьезных мыслей, которыми переполнена моя душа».[630]
Безупречный с исторической точки зрения, «Хаджи-Мурат» тем не менее в первую очередь совершенное литературное произведение. Удивительно, что в период, когда Толстого все больше заботит распространение собственного учения, когда книги «для развлечения» кажутся ему бесполезными и даже вредными, сам он пишет повесть, никоим образом не связанную с его религиозными поисками, захватывающую своей красотой. Не станут ли говорить, что, завершая творческий путь, отдав должное философии, решил доказать себе, что художник в нем по-прежнему жив? Подобные размышления – не более чем кокетство семидесятилетнего старца, схожее с тем, что наблюдал на пароходе Куприн. Рассказывая историю Хаджи-Мурата, Толстой вновь без труда обрел те же свежесть, силу, любовь к жизни, что и сорок пять лет назад, когда писал «Казаков». Только теперь он с гораздо большей серьезностью отнесся к описываемым событиям, изменил масштаб повествования.
В «Казаках» он исследовал изменение мировосприятия молодого аристократа, которого покорила свободная, грубая жизнь горцев, жизнь, частью которой он хотел бы стать, но приходится признать, что на это он неспособен. В «Хаджи-Мурате» главные темы – с одной стороны, подавление свободолюбивого и гордого народа ложной русской цивилизацией, с другой – гибель человека, который пытается убежать от семьи, традиций, веры ради реализации своей мечты о власти. Действие разворачивается около 1850 года. Герой – Хаджи-Мурат – сочетает в себе храбрость, благородство, жестокость, хитрость, детскую наивность. Яростный противник колонизации, питает такую ненависть к Шамилю, который возглавляет сопротивление ей, что решает перейти на сторону русских, чтобы его свергнуть. Рассчитывает, что за это ему заплатят возможностью самому властвовать над кавказскими народами от лица «белого царя». Русские с распростертыми объятьями принимают этого нежданного и влиятельного союзника, сулят ему многое. Но, убегая от собратьев, Хаджи-Мурат оставляет в руках Шамиля свою семью и теперь мечтает лишь об одном – вернуться и силой вызволить обеих жен и сына. Русские, не доверяя ему, противятся операции, бессмысленной и с политической, и с военной точки зрения. Хаджи-Мурат становится фактически пленником: ему воздают почести, но лишают его свободы действий. Оторванный от родных, он начинает скучать, задыхаться, как цветок репейника, о котором пишет Толстой в начале повести. Чтобы увидеть семью и вернуться к привычной свободной жизни, обманывает следящих за ним и предпринимает безумную экспедицию, которая, он знает, обречена на неудачу.
Толстой не пытается оправдать этого предателя и вероотступника, но делает его достойным снисхождения, скрупулезно анализируя разрушительное воздействие на него желания властвовать. Жажда власти – болезнь, которая разрушает даже сильного духом, одержимый желанием вытеснить Шамиля, Хаджи-Мурат сам готовит свое поражение. Он одновременно жертва и своего стремления к власти, и тех, у кого эта власть есть, и Шамиля, и царя. Быть сторонником царя оказывается столь же опасно, как противником Шамиля. «Меня здесь занимает не один Хаджи-Мурат с его трагической судьбой, – говорил Толстой, – но и крайне любопытный параллелизм двух главных противников той эпохи – Шамиля и Николая, представляющих вместе как бы два полюса властного абсолютизма – азиатского и европейского».[631]
И больше на совести того из двух этих деспотов, чья власть простирается шире: быть царем уже значит быть виновным перед Богом и людьми. Но Николай I, как его описывает Толстой, страшнее и своего предшественника Александра I, и тех, кто пришел после него – Александра II, Александра III и Николая II. Это холодное лицо скрывает такую низость и такую гордыню, что никакие человеческие взаимоотношения не кажутся возможными между ним и простыми смертными. Одурманенный лестью своего окружения, он считает себя рыцарем, но с потрясающим лицемерием пишет резолюцию на докладе о польском студенте, который, три раза не сдав экзамен, бросился на преподавателя с перочинным ножиком и нанес ему несколько «ничтожных ран»: «Заслуживает смертной казни. Но, слава богу, смертной казни у нас нет. И не мне вводить ее. Провести 12 раз сквозь тысячу человек». Но двенадцать тысяч ударов – это верная и ужасная смерть. Царь-добродетель приказывает судить военным судом крестьян, которые отказываются от крещения. Образцовый муж имеет постоянную любовницу и интрижки с женщинами из высшего общества. Православный, убежден, что ему позволено все – от адюльтера до преступления.
Физический портрет царя отталкивает: высокий рост и «огромный, туго перетянутый по отросшему животу стан», большие белые руки, безжизненный взгляд, «длинное белое лицо с огромным покатым лбом, выступавшим из-за приглаженных височков, искусно соединенных с париком». У Шамиля тоже «высокая, прямая, могучая фигура… производила… впечатление величия», у него тоже бледное, «как каменное», лицо и глаза, которые ни на кого не смотрят. И он гордится своими белыми руками, и, наконец, оба превосходно исполняют роль всеведущего и всемогущего хозяина. «Чернышев знал, слышав это не раз от Николая, что, когда ему нужно решить какой-либо важный вопрос, ему нужно было только сосредоточиться на несколько мгновений, и что тогда на него находило наитие, и решение составлялось само собою самое верное, как бы какой-то внутренний голос говорил ему, что нужно сделать». А вот Шамиль: «…Шамиль закрыл глаза и умолк. Советники знали, что это значило то, что он слушает теперь говорящий ему голос пророка, указывающий то, что должно быть сделано. После пятиминутного торжественного молчания, Шамиль открыл глаза, еще более прищурил их и сказал…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
