становится постоянной радостью.
Л. Н. Толстой
Спал я плохо — ворочался в постели всю ночь, непродолжительный отдых подарил мне самые странные сны за всю мою жизнь. Мне приснилось, что я бегу по улицам голый. Потом я видел, как лечу с моста в море, запертый в своей машине. И, наконец, я обрел способность летать. Думаю, в каждом из этих снов был скрыт какой-то смысл. «Сны — это язык души», — где-то я прочел. Бег по улицам голышом мог означать стремление стать более уязвимым и сбросить маску, заглянуть за тот фасад, который я выстроил, чтобы вписаться в общество, быть как все. Возможно, за ним скрывалось желание стать более естественным, смешанное со страхом раскрыться. Сон про тонущую машину, вероятно, раскрывал те страхи, которые появились у меня после того, как я расстался с Джулианом. Я начал сомневаться в его словах. Смогу ли я изменить свою жизнь? Раскроется ли моя судьба, если я займусь самопознанием? Правда ли, что большинство людей обрекли себя на ханжескую жизнь, отказавшись от того блестящей доли, которая была им уготована? А Семь ступеней пробуждения, о которых говорил Джулиан. Я верил Джулиану, его острый ум не вызывал сомнений, но то, о чем он говорил, иногда звучало так фантастично…
А сон, в котором я летал… Я нутром чуял, что он как-то связан с самой глубокой частью меня, с моей душой, которая пытается подняться ввысь. Я думал о словах, что я услышал в номере мотеля всего лишь два дня назад: «Твоя жизнь — сокровище, ты и сам не знаешь, на что ты способен». Чем дольше я размышлял о значении своих снов в предрассветной мгле, тем сильнее становилась моя уверенность в том, что с помощью Джулиана, мудрого и заботливого наставника, мне не остается ничего иного, как достичь вершин.
Отель «Кью» был одним из самых любимых моих предприятий. Этот стильный отель пользовался большой популярностью у модников и интеллектуалов. Я с трудом встал в половине пятого, так как не хотел опаздывать на встречу с Джулианом. Я знал, что он человек пунктуальный и серьезно относится к договоренностям. Так говорил мне отец.
Подъезжаю к роскошному в своем минимализме «Кью», я не мог не заметить потрясающую машину, припаркованную перед входом. Классическая «феррари». Красная, сверкающая и в идеальном состоянии. Я не мог налюбоваться. В голове пронеслись воспоминания детства — мы с отцом проезжаем мимо чудесного дома Джулиана и не можем отвести глаз от его машины.
Мне не хватало отца. Он был замечательный человек. С тех пор как он умер несколько лет тому назад, я испытывал глубокую печаль всякий раз, когда думал о нем. Мне не хватало его каждый день. И я скучал по детям. Конечно же, я виделся с ними раз в неделю. Но они составляли часть моего сердца, и я хотел бы, чтобы они всегда были рядом со мной. Как бы то ни было, «феррари» вызвала целый поток приятных воспоминаний.
Пока я парковался позади «феррари», поприветствовать меня выскочил новый портье, Джейк:
— Доброе утро, мистер Сандерсен, и добро пожаловать в «Кью», — сказал он со смехом. — Как же приятно видеть вас, босс!
— И я рад тебя видеть, Джейк, — ответил я со всей искренностью. — Чья это малышка? — Я показал на машину.
— Точно не знаю. Говорят, на этой неделе в отеле живет какой-то монах. Все о нем только и твердят. Он подъехал в четыре утра, я только заступил. Вот уж кто знает, как водить «феррари» — вы бы видели, как он несся по улице. Крутой парень, если позволите, дал мне двадцатку.
Великий Джулиан Мэнтл. Всегда полон сюрпризов. Я знал, что он оставил себе кое-какую собственность, газетная статья подтверждала это. Там говорилось, что он не вернулся к прежнему образу жизни. Но я-то знал — Джулиана по-прежнему влекли все стороны жизни. Это было ясно. Он не извинялся за то, что любит роскошь и вкус к совершенству. Просто эти вещи больше не были первыми в списке его жизненных ценностей. Он наслаждался теми удовольствиями, которые доставляли ему все эти вещи, но они не имели власти над ним.
Я не мог представить, где Джулиан раздобыл «феррари» и откуда у него деньги на «Кью». Я просто не сомневался в том, что все в мире происходит так, как следует. Я пожал руку Джейка и вошел в холл. Мария, красавица-итальянка, работавшая на ресепшн, поприветствовала меня:
— Мистер Мэнтл ожидает вас у себя в номере, мистер Сандерс! Доброго вам утра!
— В каком он номере, Мария?
— Мы поселили его в «Лотус Лофт».
— Это же один из самых дорогих номеров в отеле! — удивленно воскликнул я.
— Ну, понимаете, он зашел сюда и сказал, что ему нужна комната. Сказал, не важно какая, ему всякая подойдет. И он такой вежливый и обходительный. Вот мы и дали ему наш самый хороший номер. Я просто влюблена в «Лотус Лофт», он не то чтобы самый просторный, но в нем такая чудесная атмосфера…
Я тряхнул головой и улыбнулся. Потом пошел к лифту и нажал кнопку. Я шел по коридору к его номеру, а кто-то из гостей вполголоса подпевал записи. Не так громко, чтобы разбудить остальных, но вполне различимо. Подойдя к дверям, я понял, что нашу рок-звезду зовут Джулиан Мэнтл (кто бы сомневался). Я постучал, дверь отворилась, и моим глазам открылась удивительное зрелище: совершенно раздетый, если не считать белоснежных боксерских трусов, Джулиан ждал меня с широкой улыбкой на лице. Я увидел гибкое, загорелое тело, налитые мускулы играли под гладкой кожей. Мне редко доводилось видеть человека в такой превосходной физической ферме и уж, конечно, трудно представить, что это — ровесник моего отца. Его волосы были убраны назад по последней моде, он выглядел умиротворенно, но бодро. В руке у него был стакан апельсинового сока.
— Доброе утро, амиго! Проходи, — он энергично поприветствовал меня. — Я тут музыку слушаю. Это Дейв Метьюз. Песня называется «Гробокопатель». Люблю ее. По мне, она о том, как важно жить полной жизнью, пока есть возможность. Живи на всю катушку. Наслаждайся каждым мигом, даже если он не идеален. Потому что конец не за горами. Мы еще не успеем опомниться, как будем лежать в могиле, а все эти простые удовольствия, которые мы считали самым обычным делом — капли дождя на коже, смех наших детей, восход солнца — все это останется в далеком прошлом. Я так тебе скажу, Дар: обычно, то, чем мы больше всего дорожим, когда
