Главным же был Хитрый Лис — Корнилов, что обладал поразительной удачливостью и способностью выйти сухим из воды в самых сложных и опасных ситуациях, что, соответственно, провоцировало его на постоянные безумные эскапады в виде марш-бросков через гибельную пустыню. Это некоторым образом роднило его с Суворовым и иными известными полководцами совершившим сложные переходы. Впрочем несмотря на свои недостатки он был отличником в учёбе и всё свои выходки очень точно рассчитывал и подготавливал и не имел таких потерь на марше, какие были у иных полководцев. Дроздовский сам будучи человеком крайне прямолинейным вряд ли бы сделал заметную карьеру в мирное время, а в боях очень частно из-за своего темперамента оказывался в одном окопе с передовыми отрядами, что вызывало уважение у рядовых бойцов, но отрицательно сказывалось на здоровье и числе ранений. Не блещущий красотой Шапошников был единственным среди них кто имел заметную склонность к штабной работе и на этом поприще иногда конкурировал даже с отмеченными лично Николаем II талантливыми штабистами и теоретиками. Судьба свела всех троих весьма разных и внешне и внутренне людей во время войны с Японией, Корнилов и Дроздовский уже были знакомы и последний даже успел послужить некоторое время под началом первого, но накоротке они сошлись именно при снятии осады с Порт Артура. Шапошников, как и Корнилов происходил из семей потомственных казаков Оренбургских и Сибирских соответственно, Дроздовский так же был потомственным военным, но в отличие от своих коллег вёл родословную из рода потомственных военных дворян и с самого детства посвящался своим родителем в историю России и историю службы их рода на благо России, с детства обладал способностям к рисованию и впечатлившийся рассказами отца и его денщиков о Крымской войне и обороне Севастополя увлекался военными песнями и стихами. Вспыльчивый, прямолинейный и честный характер делали его хорошим лидером и командиром, но не имея в себе черт интригана он был уязвим против удара в спину, подлости и скрытым манипуляциям. Дроздовские всегда были такими и именно эта слабость мешала им выжить на высоких постах достаточное время, чтобы закрепиться. Если в мирное время этому мешали обычные служебные интриги, то на войне случайная гибель от «шальной» пули, не вовремя оказанная медицинская помощь, а то и просто отравление под видом лечения раненого была скорее правилом для высоко поднявшегося представителя династии Дроздовских. Не имея возможности привить себе и потомкам хитрость и не желая мараться подлостью текущий глава семейства сделал для сына единственное, что мог: отправил на учёбу в заведение с самой суровой дисциплиной, чтобы хоть как-то в стенах Павловского училища для юнкеров, а Санкт-Петербурге приучить его к самоконтролю и сдерживанию эмоций.
Во многом это ему удалось и уже сейчас ясно было, что несмотря на свою вспыльчивость и прямоту Дроздовский обладает отличными организаторскими способностями, любим и уважаем подчинёнными и если его дружба с Корниловым и Шапошниковым продолжится, то у него есть шансы дожить до генеральских погон и так и уйти на пенсию.
Неспокойная кровь предков не только одарила Корнилова восточным типом лица, но и подталкивала потомка польско-калмыцких кровей двигаться за горизонт испытывая себя и окружающих, которые увлекались им как ревущая стихия неистово разлившейся в весеннее половодье реки увлекает за собой неосторожного путника или попавшего в ловушку зверя.
Корнилов сражавшийся с англичанами в Африке, американцами в Малайзии, японцами на Дальнем Востоке был уверен в себе и своих людях и теперь ему предстояло попробовать на зуб немецкий ордунг и проверить что из себя представляют потомки прусского полководца.
***
Яростный натиск передового отряда казаков встретили ряды тяжёлой оружейной конницы, поддержанные на флангах пехотой. При всём мужестве и мастерстве ударного отряда они были в равных числах с конницей противника и не могли разбить их одним внезапным ударом. Будь в командирах других отрядов менее опытные офицеры и промедли они в своём выдвижении, то отряд Корнилова мог быть уничтожен, оказавшись скованным боем с пехотой и конницей противника одновременно. Однако в этот раз никто не медлил и стоило только пехотным отрядам противника начать попытку окружения Корнилова как их почти со всех сторон атаковали другие казачьи части. Артиллерия немцев ещё не закончила развёртывание на своих позиций и пока не могла существенно поддержать другие отряды, внезапно оказавшиеся в окружении. Основной удар подкреплений пришёлся на вражескую конницу, а спешно разворачивающихся в оборонительные порядки пехота лишь обстреливалась без попыток выйти на дистанцию конной рубки.
В темноте эффективность стрельбы была крайне невысока, так что имевшие на вооружении ручные пулемёты Мадсен казаки Дроздовского имели определённое преимущество.
***
— Курс на семь часов, скорость пять узлов.
…
Приборов для наблюдения за поверхностью ещё не смонтировали и кроме меня не было никого кто смог осуществить наведение нашего подводного РСЗО и даже просто привести этот дизель-паро-панковский левиафан к нужному месту. После удара по одному из броненосцев все прочие корабли снялись с рейда и ни на миг не останавливали своего движения, так что можно было даже не пытаться атаковать ещё один корабль этим способом.
Прикинув что и как я направил наш наутилус к месту высадки немецкого десанта — если повезёт, то я смогу накрыть там кого-нибудь последним залпом.
А по кораблям пока пусть работают другие.
***
Рейтары были опытными бойцами, но расположение и численное преимущество противника не позволяло навалиться на него всеми силами, так что всё сводилось к ночной перестрелке. Силы отрядов обоих противостоящих таяли постепенно, так как с одной стороны рейтары были более защищены, а казаки вооружены более скорострельным оружием и при численном превосходстве их огневая мощь падала медленнее чем у немецких рейтаров — всё должно было измениться при вводе в строй артиллерии, которой казаки были лишены, но когда развёртывание батареи почти завершилось по позициям артиллеристов и задним рядам пехоты ударили реактивные снаряды. В зоне высадки начался хаос, так как огненные стрелы вылетали прямо из воды и взрывались с жутким грохотом внося панику и опустошение.
Среди этих взмывающих султанов земли от детонации боевой части ракет никто не заметил сравнительно небольшие бомбы незаметно сбрасываемые точно на ящики со снарядами и на сами орудия. За криками ужаса и боли, а так же грохотом взрывов, работа нескольких двигателей внутреннего сгорания прошла незаметно — тем более что звук появлялся ненадолго и быстро исчезал, мгновенно ослабевая.
Когда взрывы прекратились отряды казаков смяли дрогнувшие фланги пехоты и обратили её вспять. Данное обстоятельство не прошло незамеченным для генерала возглавлявшего высадку и он скомандовал отступление,
