вел дела, оказалась честной, и состояние, вверенное ей когда начали собираться тучи, было выгодно помещено ею и приносило хороший доход. Но что могли сделать все удобства жизни для бедных сердец, знавших только один страх!
Однажды вечером обе женщины сидели в гостиной нижнего этажа или, скорее, Лизбета сидела, так как Эльза стояла возле нее на коленях, положив голову на ручку кресла, и плакала.
— О, это слишком жестоко… невыносимо! — с рыданием говорила она. — Как вы, матушка, можете быть такой спокойной, когда Фоя, может быть, уже нет в живых?
— Если сын мой умер, Эльза, то такова воля Божья, и я спокойна, потому что покоряюсь теперь так же, как много лет тому назад, Его воле, а не потому, что я не страдала. Мать так же может чувствовать, как и невеста.
— Зачем я рассталась с ними! — жаловалась Эльза.
— Ты сама просилась уехать, дитя мое, что касается меня, то я бы осталась в Лейдене, чтобы пережить там и хорошее, и дурное.
— Правда, во мне нет мужества; но и он желал этого.
— Он желал этого — стало быть, все к лучшему, станем терпеливо ждать исхода. Пойдем ужинать.
Они сели за ужин вдвоем, но стол был накрыт на четверых, как будто ожидались гости. Однако никого приглашенных не оказалось, но такова была фантазия Эльзы.
— Фой и Мартин могут приехать и рассердиться, если им покажется, что мы вовсе не ждали их, — говорила она.
И в последние три или четыре месяца на стол всегда ставилось четыре прибора, чему Лизбета не препятствовала: и в ее душе жила надежда, что Фой может вернуться неожиданно.
В один такой вечер Фой вернулся, а вместе с ним вернулся и Красный Мартин, перепоясанный своим мечом «Молчание».
— Послушай! — вдруг сказала Лизбета. — Я слышу шаги сына на лестнице. Должно быть, в конце концов слух матери более чуток, чем слух невесты.
Но Эльза уже не слушала ее; Эльзу уже держал в своих объятиях Фой, прежний Фой, только несколько возмужавший и с большим шрамом на лбу.
— Да, — как бы про себя проговорила Лизбета со слабой улыбкой на бледном, все еще красивом лице, — первый поцелуй сына для невесты!
Через час, два или три — кто считал время в эту ночь, когда столько надо было выслушать и рассказать, — все стали на колени: Лизбета впереди, за ней, рука в руке, Фой и Эльза, а за ними, как охраняющий их великан, Мартин, и Лизбета прочла вечернюю благодарственную молитву.
«Всемогущий Боже! — начала она мягким, звучным голосом. — Твоя десница взяла у меня через мой грех моего мужа, но вернула мне сына, будущего мужа этой девушки, и теперь для нас, как и для нашего отечества за морем, из мрака отчаяния восходит заря мира. Да будет над нами вовеки Твоя воля, а когда наш час придет, да поддержит нас рука Твоя. За все горькое и сладкое, за зло и добро, за прошедшее и настоящее мы, Твои слуги, прославляем Тебя, благодарим и восхваляем Тебя, Господа наших отцов, творящего над нами Свою волю, памятуя то, что мы забыли, и провидя то, чего еще нет. Благодарим и прославляем Тебя, Господа живых и мертвых, сохранившего нас в продолжение многих ужасных дней до этого радостного часа. Аминь».
Все повторили за ней: «Благодарим и прославляем Тебя, Господа живых и мертвых. Аминь».
По окончании молитвы все поднялись с колен, и теперь, когда разлуки и страха уже не существовало, молодые люди прижались друг к другу со всей любовью и надеждой, свойственными их прекрасной юности.
Лизбета же сидела молча в своем новом доме, вдали от той земли, где она родилась, и ее наболевшее сердце перенеслось к мысли о мертвых.
ЖЕМЧУЖИНА ВОСТОКА
(роман)
Римская провинция Иудея, 44 год нашей эры. Наместник Ирод Агриппа I, счастливо объединивший милостью императоров Калигулы и Тиберия расколотое после смерти своего деда Ирода Великого на три части Царство Иудейское, внезапно умирает, и в стране снова воцаряется смута. Нет согласия между фарисеями, саддукеями, ессеями, зелотами и равно нелюбимыми всеми христианами, ведь каждая секта понимает Бога по-своему и по-разному чтит Его. Нет и не может быть мира между зелотами-«сикариями», желающими видеть Израиль независимым государством с помазанником из рода Давида на троне, и Римом…
И в это самое время у одной из женщин, осуждённой вместе с другими последователями христианской веры быть растерзанной львами в амфитеатре, рождается дочь, наречённая Мириам. Кто бы мог подумать, что эту девочку спустя всего несколько лет назовут Царицей Ессеев и Жемчужиной Востока? Что она вырастет прекрасной женщиной, за право обладать которой станут бороться неистовый повстанец Халев, благородный патриций Марк и даже будущий римский император — юный Домициан? Что она станет невольным свидетелем восстания евреев против Римской Империи, пятимесячной осады и взятия Иерусалима, разрушения Храма и рассеяния остатков еврейского народа? Неисповедимы пути Господни…
Глава 1
В ТЮРЬМАХ КЕСАРИИ
Два часа ночи, но в Кесарии, на Сирийском побережье, многие еще не спали. Агриппа[591], милостями Рима ставший царем всей Палестины[592], достигший апогея своей власти, давал великолепный праздник в честь императора Клавдия[593]. На его призыв поспешили все важные и влиятельные лица страны и десятки тысяч прочих палестинцев. Город был переполнен людьми, прибывшими со всех концов страны. Берег моря пестрел палатками и шалашами, в которых ютились те, кому не нашлось места ни в гостиницах, ни в заезжих дворах, ни в частных
