Казалось, Амаэтон вздохнул; после нескольких минут молчания он добавил:
— Я уже… не так силен, как раньше, Наицин. Я несу слишком тяжелую ношу.
Магос Наицин поклонился.
— Тогда позвольте разделить с вами этот тяжкий груз, архимагос. Когда враги подойдут к внутренним стенам цитадели, помимо контроля за работой всех систем, на вас ляжет огромная нагрузка по поддержанию энергетического щита. Позвольте мне принять на свои плечи часть вашего бремени.
Кожаная маска, заменявшая Амаэтону лицо, кивнула; затем архимагос прошептал, резко меняя тему разговора:
— А что с астропатами? Тебе удалось выделить вирус, из-за которого умолкли их мыслеголоса?
На мгновение замешкавшись, Наицин ответил не сразу:
— Сожалею, но нет, хотя я уверен, что ответ лежит в одном из ваших логических стеков. Скоро я смогу восстановить их способности, и мы вновь сможем посылать сообщения за пределы планеты. Это лишь вопрос времени.
— Очень хорошо. Мы должны запросить помощь, Наицин. Невозможно представить, как велики будут последствия в случае нашего поражения.
— Поражения не будет, — заявил магос Наицин, вновь склоняясь в поклоне.
К утру одиннадцатого дня осады батареи Форрикса были готовы; часть огромных орудий на новые позиции перетащили, обливаясь потом, бригады рабов, другая же часть, оживленная дьявольской силой, прогрохотала на свои места собственным ходом. Спустя всего несколько минут после того, как наблюдатели на стенах Тор Кристо заметили движение у батарей, имперские «Василиски» открыли огонь, и под шквальным обстрелом пространство перед крепостью превратилось в ад, полный огня и шрапнели.
Но только прямое попадание могло поразить цель в расширенных и углубленных траншеях, и в результате обстрела были уничтожены всего два орудия, расчеты которых погибли под смертоносным дождем из стальных осколков. Один снаряд разорвался прямо над вычурной длинноствольной гаубицей, задев ее скользящим ударом. Одержимая демонической энергией варпа, машина войны взревела в безумной ярости, разорвала сдерживавшие ее магические оковы и устроила погром в соединительной траншее, передавив четыре десятка рабов, которые тащили ее, и охранников, следивших за транспортировкой. Для того, чтобы утихомирить демона, потребовались совместные усилия Джарека Келмаура и семи колдунов его кабала, а также жертвоприношение сотни рабов; но вскоре орудие заняло свою позицию перед стенами Тор Кристо.
Понимая, что шансы поразить орудия, пока те перемещались вдоль траншей, были невелики, артиллеристы крепости попытались навести огонь на сами батареи, но Форрикс удачно рассчитал их положение, и «Василиски» не могли достать цель, расположенную так близко к возвышению, на котором стоял Кристо.
Еще три часа оглушительного грохота — и Форрикс был, наконец, доволен расположением орудий. Рабы приковали дьявольские машины к стальным плитам, служившим настилом на батареях, и спустя несколько часов после того, как солнце перевалило зенит, Форрикс отдал приказ открыть огонь.
Первые снаряды обрушились на юго-восточный фас бастиона Кейн и смели со стен его гарнизон. От взрывов раскололся рокрит, в воздух взлетели обломки серого камня величиной с кулак и удушающее облако пыли. Через несколько секунд раздался залп второй батареи, поразивший противоположный фас бастиона.
Прицел для второго залпа был взят выше, в результате чего вся стрелковая ступень была уничтожена, обращена в шквал каменных осколков, под которым погибли десятки людей.
Повсюду были кровь и крики. Уцелевшие товарищи спустили со стен вопящих от боли солдат и перенесли их во внутренний двор, где на помощь раненым бросились врачи. И минуты не прошло, как на стены посыпались новые снаряды, и бастион Кейн содрогнулся до самого своего основания.
Грохот стоял немыслимый. Майор Тедески знал: ему никогда не забыть этот невыносимый звук вражеского артобстрела, от которого грозила лопнуть черепная коробка. Батареи стреляли по очереди, и тяжелые орудия посылали снаряды в сторону его стен с невероятной силой. Коренастый майор сменил парадную форму на куртку небесно-голубого цвета, не отличавшуюся от тех, что носили все гвардейцы его полка, — за исключением того, что пустой рукав был подвернут вовнутрь. Капитан Поулсен, то и дело вздрагивавший, стоял позади Тедески, и лицо его искажалось каждый раз, когда разрывался снаряд.
На глазах у Тедески угловая артиллерийская башня рухнула со стены, унося с собой с десяток человек навстречу смерти на скалах внизу.
— Паршиво выглядит, честное слово, — пробормотал майор.
— Сэр? — переспросил Поулсен.
Ничего, — ответил Тедески, внимательно осматривая стены. — Я хочу, чтобы все убрались отсюда. Пусть первый и пятый взводы останутся на парапете, а остальным прикажите отступить.
Поулсен передал приказ командира, с благодарностью ухватившись за повод хоть как-то отвлечься от грохота обстрела. Команду передали дальше по стене, и Тедески заметил облегчение на лицах тех, кто получил приказ отступить, и страх на лицах тех, кому выпало остаться. Земля содрогнулась от очередных взрывов, и Тедески выругался: целая секция южной стены треснула и обрушилась до самого основания. Хотя стрелковой ступени изрядно досталось при обстреле, орудиям противника понадобится еще некоторое время, чтобы пробить в стене приемлемых размеров брешь и создать под ней навал из обломков, по которому смогли бы подняться атакующие.
Осколки камня ранили тех, кто остался на стене, превращая их тела в кровавое месиво, но из опасения, что готовится эскалада, Тедески не мог оставить стену без защиты. Скорее всего, тем самым он обрек этих солдат на смерть, и чувство вины оставило привкус пепла у него на губах.
Внезапно он бросился к стене и начал взбираться по засыпанным пылью и осколками ступеням, ведущим к парапету.
— Сэр? — крикнул Поулсен. — Куда вы?
— Я встану рядом со своими людьми, — резко ответил вспыльчивый майор.
Годы службы и подчинения приказам взяли свое, и еще до того, как он осознал, что делает, Поулсен последовал по ступеням за Тедески.
Появление Тедески было встречено неровным хором приветствий; он направился в переднюю часть бастиона, без страха подставляясь под огонь вражеских орудий. Разбитый парапет просел, лишившись нескольких метров рокритовой стены, и перед Тедески открылся ничем не заслоненный вид на происходящее внизу.
Обе батареи были окутаны клубами густого серого дыма, которые периодически пронзали огненные вспышки. Послышался визг летящих снарядов, и кто-то из гвардейцев выкрикнул ненужное предупреждение.
Залп пришелся в основание стены прямо под тем местом, где стоял Тедески, каменные обломки взлетели высоко в воздух, и майор оказался в пелене дыма. Тедески не дрогнул и, когда дым рассеялся, лишь стряхнул пыль с мундира своей единственной рукой. Как только стих гул взрыва, он крикнул:
— У наших врагов, должно быть, лихорадка. Слышите этот кашель? Может, нам стоит угостить их сладким вином?
Слова бесстрашного командира укрепили мужество гвардейцев, и батальон А Джуранских драгун ответил ему смехом и радостными возгласами.
Затем последовал еще один изматывающий час под обстрелом, который майор Гуннар Тедески и его солдаты, полные решимости, пережили, не произнеся ни слова.
Когда сумерки окрасили небо в цвет свернувшейся крови, Тедески обернулся к Поулсену и дрожащей рукой взял у своего адъютанта информационный планет. Усилием воли заставив голос звучать твердо, майор сказал:
— Прикажите орудиям внизу вступить в бой, и пусть они сотрут эти батареи в порошок.
Форрикс пробирался между воронками, изрывшими равнину, так быстро, как только позволял громоздкий терминаторский доспех; за ним следовали тридцать воинов, специально отобранные им для этой операции. Все они, как и сам Форрикс, нанесли на свою терминаторскую броню красную пыль с равнины, чтобы приглушить блеск металла, благодаря чему солдаты на стенах, вероятно, не заметят их в суматохе артобстрела.
Форрикс знал, что времени у них немного. Командир вражеского гарнизона уже наверняка понял, что орудия Железных Воинов обладали необычайной разрушительной мощью и что крепость его неизбежно падет, если батареи не будут уничтожены. А значит, он вот-вот пустит в бой свои скрытые орудия — как раз этого Форрикс и хотел. Хонсю и его отряд в сорок воинов остались ждать на передовой параллели вместе с почти шестью сотнями солдат-людей, растянувшихся на всю длину траншеи.
Момент нужно было выбрать точно. Слишком рано — и Имперские войска успеют запечатать туннели, ведущие к орудиям; слишком поздно — и от его батарей ничего не останется.
