Ратлит и я сидели под фонарем, свесив ноги через край Ямы. В этом месте изгородь была разрушена, искореженные перила напоминали языки огня на ветру. Единственная серьга Ратлита сверкала в тусклом свете. Россыпи звезд равнодушно искрились у нас под ногами. Нас обдувал легкий ветерок — неотъемлемая часть защитного силового поля, не дающего воздуху станции превратиться в облако сверкающих кристаллов. Этот ветерок мы называем «ветром мира».
Он никогда не бывает ни холодным, ни горячим. С ним ничего нельзя сравнить... Так вот от этого ветерка черная рубаха Ратлита пузырем вздулась на спине, прилипнув ко впалой груди. Мы сидели, глядели вниз и любовались галактической ночью.
— Я решил, что непременно вернусь туда, пока идет Вторая Кибервойна, — наконец закончил Ратлит.
— Кибервойна? — удивился я. — Что это такое?
Мой собеседник лишь пожал плечами.
— Я только знаю, что началась она из-за спора по поводу пары тонн ди-аллиума. Это поляризованный элемент, который золотистые привезли из галактики Люпе. В этой войне использовали корабли У-адна. И это хуже всего... Все получилось еще хуже, чем обычно.
— У-адна? Я ничего не знаю о таком типе двигателей.
— Кто-то из золотистых раздобыл чертежи этих чудовищных машин у цивилизации Маггеланова облака — девять.
— Ого! — только и оставалось мне сказать. — А при чем тут «кибер»?
— Так называлось какое-то оружие — помесь пушки с роботом. Золотистые притащили их с планеты, крутящейся в межгалактической бездне неподалеку от созвездия Андромеды. Смертоносная штучка. Только эти золотистые сдуру притащили и антитоксин...
— Так ты считаешь золотистых придурками?
— Конечно. Вы что, ничего не знаете о золотистых, а, Вим? Я хочу сказать, о том, откуда взялось это слово. Я-то узнал об этом случайно у своего издателя. На самом деле все это семантическая чепуха...
— В самом деле? — удивился я. — Но ведь слово-то прижилось...
* * *
У меня выдался тяжелый, тяжелый день. Я устанавливал двигатель на транспорте с квантовым приводом. А корпус был слишком маленьким для этой модели. Золотистый, заказавший эту работу, все время стоял у меня над душой и постоянно давал какие-то новые инструкции, отчего работать становилось просто невыносимо. Но я сделал все как положено. Золотистый заплатил мне наличными и, даже не поблагодарив, полез в корабль, а через две минуты, когда я еще смывал топливную смазку, проклятая пятитонная туша со свистом начала подниматься.
Санди — юноша, который уже три месяца работал у меня помощником (за все это время он так и не дал мне причины для недовольства), быстро убрал леса и скрылся в комнате для наблюдений, когда трехсотметровое чудовище, сорвавшись с места, рвануло вперед, сметая все на своем пути.
Обычно Санди, как и большинство молодых людей, часто менявших место работы, вел себя вежливо, молчал, но в этот раз он раскричался во все горло:
— ...Две тысячи тонн металлолома!.. разнес, все на хер!.. я не пустое место, и мне плевать, что!.. золотистые, придурки!..
А корабль золотистых умчался туда, куда могли летать только золотистые. Я повесил на двери ангара табличку «Не открывать» и не стал даже счищать остатки смазки. Ушел из ангара, отправился на поиски Ратлита.
Вот так мы — я и Ратлит — очутились под тусклым фонарем на краю Звездной Ямы, омываемые легким ветерком.
* * *
— Золотистые. (Мне показалось, что Ратлит скривился, произнося это слово.) Их намного легче понять, если вдуматься в грамматическое содержание этого названия: золото — его мало, следовательно, и золотистых — единицы. Ты считай про себя: один — золотой, два — золотой.
— А их женщин тоже называют золотистыми? — поинтересовался я.
— Скорее всего. Хотя «золотистый» — не прилагательное, это — существительное. Мой издатель рассказал мне, что это еще не устоявшееся прозвище, оно сейчас формируется, чтобы занять определенное место в нашем языке. Некоторые до сих пор стараются подобрать вторую часть прозвища, чтобы точно определить мерзкую сущность этих людей.
И тогда я вспомнил о том, как мучился, устанавливая двигатель. Нелегкая работенка... А если и правда задуматься. Золотистые... и что? Люди рядом с ними чувствуют себя неуютно. И все же, почему их называют золотистыми? Может, правда тут все дело в золотых? Один золотой... второй золотой...
— Подумайте об этом, Вим. Тут все дело в «золотых».
— Да, тут есть о чем подумать, парень, — ответил я...
Ратлит едва не погиб во время Первой Кибервойны. Он всегда говорил честно и прямо. Прибавьте к этому юношеский максимализм. Ратлит! Рисковый парень, и даже больше... Мне нравились такие люди, и я нравился им. Возможно, в свои сорок два я оставался еще слишком молодым.
А Ратлит стал взрослым, когда ему исполнилось тринадцать...
— К тому же золотистые не участвуют в войне, — заметил Ратлит.
— Они ни в одной войне не участвуют. — Я посмотрел, как хитро мальчишка сплел пальцы...
* * *
После двух разводов моя мать убежала с торговцем, оставив меня и четырех других детей (моих братьев и сестру) с теткой-алкоголичкой. Однако они до сих пор живут в обществе, где есть разводы, моногамные браки и все такое... Так вот, именно в таком обществе я и был рожден. Если честно, я оставил свой дом в пятнадцать лет, собственноручно выбрав свой путь. Я изучил достаточно для того, чтобы заставлять разбитые корабли снова подниматься в космос... и после неудачной женитьбы (в течение семи лет я был членом полисемьи) обзавелся собственным ремонтным ангаром возле Звездной Ямы.
По сравнению с Ратлитом у меня было спокойное детство.
Это верно. Он потерял родителей, когда ему было всего шесть лет. По крайней мере, так считал он сам. В семь лет он совершил свое первое преступление. Тогда он только сбежал с Кретона-семь. Часть его детства прошла в больнице, часть в школе-интернате, часть в колонии. Многие воспоминания стерлись из его памяти.
— Иногда вспоминаешь отдельные эпизоды... В те годы я никак не мог научиться толком читать.
Потом года два Ратлит переходил от одной группы воспитателей к другой. Когда ему исполнилось одиннадцать, какой-то парень забрал его в космос. Мальчишка тогда жил на обочине шоссе, питаясь объедками «хот-доггов» и продавая сувениры.
— Жирный был парень. Курил ароматические сигары.
А звали его... Вивиан, что ли?..
И тут у мальчика прорезался дар рассказчика. Три месяца, пока они болтались в космосе, Ратлит диктовал ему роман.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
