чужого тела, а ещё слышался шорох. Шорох повторился и я открыла глаза.
Темноты нет. За окном раннее утро. Я не бегу. Лежу. На матрасе. И не одна. Всё тот-же шорох и жар рядом…
Миша! Шокировано осознаю я и почти сразу чувствую, как Решетников придвигается ко мне ещё ближе. ЖарА становится ещё больше, а от тихого шороха матраса, у меня закладывает уши.
Надо убегать. И почему эти Решетниковы без спроса ложатся ко мне в кровать?! Вопрос на ответ нашёлся сразу — возможно оба считают, что я им должна. За помощь, поддержку…
Пока Миша не заключил меня в кольцо рук, надо попробовать сбежать. Очень осторожно я скидываю с себя плед и пытаюсь откатиться к самому краю матраса, но… не успеваю. Решетников ловит меня и притягивает к себе.
— Разбудил тебя, Маша… Прости, — пьяно тянет Мишка.
Парень прижимается ко мне сзади и я сразу чувствую, как в попу упирается каменный член.
— Я не хочу, — четко говорю я ему, при этом очень стараюсь, чтобы голос не дрожал.
— Я знаю, — шепчет Миша и я чувствую как в нос проникает сильных запах спиртного, — полежу с тобой немного… Не гони меня.
Его голос чужой — слишком ломкий и хриплый. Движения резкие, казалось что он не управляет силой своих рук.
— Ты меня пугаешь, — тревожно мычу я и пробую убрать его руки с живота.
— Тшшшш, — шипит Мишка и начинает… двигаться.
Его бёдра то вжимаются в мою попу, то отступают. Такие движения очень напоминают… половой акт. Один раз я видела подобные телодвижения в фильме, правда дальнейшее развитие событий от зрителей скрыли. В фильме актеры были в белье и у них явно намечалось продолжение… Но мы то лежим в одежде и продолжения я никакого не хочу. Тем более Миша ведь обещал, что лезть ко мне не будет. Тогда зачем он это делает?
— Как же я хочу тебя! Сил нет… Разреши поласкать тебя… а Маш. Я даже раздевать тебя не буду.
— Нет, — резко отвечаю я, пока руки Решетникова ласкаю мой живот через ткань футболки.
Мужские губы впиваются в шею, но теперь они не кусают нежную кожу, а целуют.
— Я хочу уйти, — говорю я бывшему другу, пытаясь увернуться от его поцелуев.
После каждого поцелуя по коже растекаются мурашки и мне это совсем не нравится.
Я не должна.
— Скоро пойдешь. Ещё чуть-чуть, — откликается Решетников и в одно движение подминает меня под себя.
Я оказываюсь еще в худшем положении, чем была. Миша ловко наваливается сверху и накрывает мои губы своими.
Его губы гораздо горячее, чем тело. Они обжигают и терзают мой рот с нарастающей силой. Терпкий вкус алкоголя растекается по языку и я, какое-то время, растерянно принимаю поцелуй. Не сопротивляюсь, но и не отвечаю. Я шокировано углубляюсь в процесс. А потом, к своему ужасу, я признаю, что поцелуй мне совсем не противен, он мне даже нравится.
Нет, нет и ещё раз не! Это же Миша.
Я не должна.
Отстраняясь от поцелуя, я отталкиваю Решетникова и пытаюсь отвернуться. Парень на секунду прерывает поцелуй, но потом, с более сильным напором, вгрызается в мои губы. Его руки мнут и жадно ласкают моё тело, сжимают ягодицы, оттягивают соски через ткань футболки… Он меня не раздевает и не касается обнажённой кожи, но мне всё равно кажется, что его прикосновения запускают электричество по телу.
Я не должна!
Мишины бедра вклиниваются между моих ног и начинают совершать уже знакомые движения. Вверх-вниз-вверх-вниз…
Небо! Я схожу с ума. Я не должна. Он не должен.
— Мы не должны, — кое-как шепчу я в ненасытные Мишины губы и… сдаюсь.
Я слабая. Я сумасшедшая! И я сдаюсь.
Самобытно, не выдерживая его скорости, я начинаю отвечать на поцелуи…
Я отвечаю, а Миша вдруг резко прерывается. Нависает надо мной и впивается в мое лицо ошалелым взглядом. Длится такое взглядосовокупление ровно три секунды. Я считаю.
Один. Два. Три… И в пропасть.
Миша приподнимается и в пару движений стаскивает с меня колготки вместе с трусиками. Я не успеваю опомниться, как он уже наваливается сверху. Его рот набрасывается на мои губы, а между ног я чувствую давление.
Один. Два. Три… И снова в пропасть.
Боль. Резкая и пронзительная. Без пауз и затихания. Её раскаты длятся и длятся. Кажется, что сейчас эта боль разорвет меня на части…
Я больше не отвечаю на его поцелуи, я лежу и молюсь, чтобы эта боль скорее закончилась.
Постепенно Мишины толчки становятся размашистее и сильнее, а потом и вовсе всё прекращается. Парень наконец-то останавливается и замирает.
Я прикрываю веки, чтобы смахнуть слёзы с ресниц, но тут же распахиваю их снова от совершенно незнакомого ощущения — ощущения наполненности. Внутри словно тёплое какао разлили. Низ живота начинает ныть и я ощущаю пощипывание между ног.
Боясь пошевелиться, я снова прикрываю веки и жду когда Миша поднимется. Проходит минута, другая, третья… и я засыпаю.
Глава 31
Я уверена, что наступило утро. Тусклое зимнее солнце касается закрытых век и постепенно прогоняет сон.
Прежде чем открыть глаза, я вытягиваю ноги и тут же ощущаю лёгкую боль внизу живота. Сознание предательски подкидывает картинки произошедшего и я настороженно замираю.
Я переспала с бывшим другом. Мы с ним занимались… мне даже мысленно страшно обозначить то, чем в итоге закончилась вчерашняя ночь.
И вдруг я чувствую взгляд. Не открывая глаз, я точно ощущаю навязчивое внимание. Смотрит Миша, я кожей чувствую именно его взгляд. Распахнув веки, я в этом убеждаюсь — мои глаза встречаются с пронзительно-серьезным Мишиным взглядом.
Решетников сидит на стуле напротив матраса, вытянув ноги перед собой. Полностью одет и вроде не пьян. Лицо бледное, а по тому как он щурится, я понимаю, что настроен он недобро.
Миша приготовил для меня новую претензию или пройдется по старым? — мысленно задаюсь вопросом я. Я думала, что после произошедшего не я ему буду что-то объяснять, а он… например, будет со мной говорить.
А если он совсем ничего не помнит? Если для него прошедшей ночи не существует?
Мишино молчание затягивается и я решаю подняться, но прежде, под одеялом, я оправляю задравшуюся футболку. Трусы с колготками решаю не искать, а голые ноги прикрываю пледом.
— Не хочешь ничего мне рассказать? — наконец прерывает молчание Решетников, — признаться..?
Спустив ноги с матраса, я посильнее заворачиваюсь в плед и только тогда хрипло отвечаю.
— О чём рассказать?
Лицо покрывается красными пятнами стыда, ведь я начинаю
