кустов, чтобы обнаружить дивной красоты поляну совсем недалеко от их домов. Тут по краю я и нашла разлапистые кусты молодой ясины. И ягод на кустах было много, и листья в замечательном состоянии, не побитые всякой мелкой мошкой. Клад, не иначе. Быстро собрав нужное количество ягод, а лишнее я никогда не беру, медленно побрела назад, деревья бояр-девы растут почти везде, их часто можно встретить даже во дворах домов. Людям очень нравился аромат цветения этого невысокого аккуратного деревца и мало кто задумывался, что рядом с ними растет целый кладезь полезных ингредиентов, из которых делают порошки для заваривания и продают в лавках аптекарей втридорога. Но… Зачем мне портить торговлю хитрым ученым мужам, сама я по аптечным лавкам почти не хожу, только если зимой неожиданно понадобится какая-то травка, а так — каждый сам хозяин своего счастья. И кошелька.
Как я и думала, нарвать листья дерева бояр-девы мне удалось на подступах к городской улице. Даже не пришлось идти вглубь леса, чтобы сорвать пятнадцать-двадцать широких листиков. В дом Палача я вернулась в отличном настроении. Никто на меня не обращал внимания, никто не кричал “ведьма” и не пытался загнать как зверя. Людям на этой улице и дела не было до какой-то жалкой Кайлин Орнато, а мне дела не было до них. Живут и живут, главное, чтобы меня не трогали и носы свои благородные в мою жизнь не совали.
Поставив кипятиться воду в чайнике, я промыла ягоды и с увлечением принялась их толочь, чтобы получилась мягкая кашица. Ровно пять ягодок, больше мне не нужно. Остальную горстку положила сушиться на подоконник, кажется, они мне скоро могут пригодиться, а вот для чего и сама не знаю.
Перерыв на чай, смешать горячую воду с полученной массой из ягод, добавить немного сахара и мелко нарезанные листья бояр-девы, и вот этот чайничек с полученной смесью спрятать в темное место. Пусть стоит-бродит. Через пару дней будет готово!
Сейчас же я достала ведро, вытащила из кладовки несколько тряпок, кажется, бывших раньше простынями, а может, и скатертями, и отправилась выбирать себе временную спальню. В первую очередь я отмою одну из комнат на первом этаже, но спать на креслах больше не буду!
По какой-то причине приглянулась мне комнатка рядом со спальней палача. Хоть она и была чуть больше захламлена, чем остальные две, но понравилась и все тут. Даже мысли не хочу допускать, что мой интерес к ней кроется в соседе за стеной. Оценив масштаб работ, отправилась за водой и за остывшим отваром для уборки. Дышать пылью я уж точно не собиралась.
Работа снова закипела, я терла, мыла, протирала и так без остановки снова и снова. Пару чехлов, — один с матраса, второй со старенького кресла, непонятно почему оказавшегося в этой комнате, — я вытрясла на улице и унесла в прачечную, туда же отправились пыльные шторы с окон и одеяло. Нет уж, пока его не постираю, спать под этим пыльным “мешком” отказываюсь. Помыла окно, небольшой узкий шкаф протерла аж дважды, стены, подоконник, спинку кровати, кресло… Все подверглось тщательной уборке. Сколько раз я меняла воду, даже не вспомню, но, наконец, пришла очередь пола, а это значит, что на сегодня я почти закончила. Останется только перенести свои вещи в эту дышащую свежестью комнату и разложить их по местам. Завтра буду думать, с какой комнаты лучше начать глобальную уборку дома, но сегодня было принципиально важным обустроить себе угол.
Домывая пол, я в буквальном смысле выползала в коридор попой вперед, рядом с собой переставляя ведро, чтобы вот всю-всю грязь убрать из комнаты и не топтать там, пока полы не высохнут!
Когда не глядя в очередной раз потянулась за железным помощником с уже мутной водой и не обнаружила его, резко распрямилась на коленях.
— Какого Темного? — повертев головой по сторонам, но так и не заметив искомое, стиснула в руках тряпку. — Так, Кайлин, не сходи с ума, ведро само убежать не могло, это тебе мерещится от усталости…
— Какие интересные выводы, — усталый, наполненный печалью голос раздался за спиной, — и давно ты тут ползаешь на коленях?
Поняв, что у меня за спиной Палач, я буквально взвилась на ноги, быстро развязывая узел на подоле сарафана, позволяя ткани опасть вниз, прикрывая голые ноги.
— Вы, вы… Да вы! — я тыкала пальцем в сторону мужчины и никак не могла найти слов, чтобы высказать все свое возмущение.
— И я рад тебя видеть на ногах.
Во мне кипело возмущение и резкие слова уже крутились на кончике языка, я даже сдула прядь волос, чтобы мне лучше было видно лицо Палача, когда я буду ему высказывать, что нельзя подкрадываться к людям и пугать их до икоты, но… Но стоило посмотреть в глаза мужчине и я сдулась. Охватив взглядом всю фигуру, заметила и вновь опущенные плечи, и глубокие складки вокруг рта, и грусть, затаившуюся в глубине глаз.
— Устал, — спросила, не замечая, что тыкаю, — голодный?
Глаза Палача на мгновение удивленно распахнулись и даже губы дрогнули, будто он что-то собирался ответить. Но вот мужчина глубоко вздыхает, прикрывает веки и, откинувшись, упирается плечами в стену.
— Очень.
Я не стала уточнять, очень устал или очень голодный. И так было заметно, что ему трудно признаться в своей слабости. Поэтому вместо вопросов я ухватилась за ручку ведра, которое Палач у меня нагло “увел”, и мягко потянула за нее.
— Тогда иди переодевайся, а я ужин разогрею.
Что удивительно, спорить со мной он не стал. Подхватив ведро и тряпку, я поторопилась занять ванную. Хорошо, что еще днем приготовила там себе платье, чтобы переодеться, поэтому сейчас мне понадобились считанные минуты, чтобы снять грязную одежду и, обтеревшись полотенцем, уже через несколько мгновений освободить помещение. Ведро вылить на улицу, и поставить разогреваться еду тоже много времени не заняло.
Когда Палач зашел на кухню уже без своего плаща, в обычных темных брюках и светло-серой рубашке, с чуть влажными волосами и даже с намеком на улыбку на губах, у меня было почти все готово. Даже чайник почти закипел.
Раскладывая еду по тарелкам, я украдкой наблюдала за уставшим мужчиной и насильно давила в себе жалость. Не поймет, не оценит.
Зато молча примет тарелку из моих рук с густой ароматной похлебкой и даже будет вопросительно посматривать на еще одну кастрюлю на плите, в которой стояла каша. Действительно
