Или вот ещё факт беспримерной самостоятельности. Взять беспроигрышное литературное произведение (скажем, «Мёртвые души»), быстренько, с восхитительной ловкостью вписать Гоголя в собственную эстетическую систему координат и выдать на-гора немного гоголевского текста, богато унавоженного разной мишурой и шелухой, а также словечками вроде «зачудительно» и «чмоки-чмоки».
*Зачудительный (прил.) – предположительно произошло от смешения слов с повышенной стилистической окраской, таких как «чудо», «удивительный»; возможно и заимствование морфем отдельных единиц обсценной лексики. В целом этимология не до конца ясна. Диалектизм. Широко употребляется в екатеринбуржском Коляда-театре.
После нескольких просмотров я смогла написать краткую инструкцию «Как поставить спектакль в Коляда-театре». Рецепт. Взять 200 грамм текста, 300 грамм музыки по вкусу, 300 грамм танцевальных телодвижений и 200 грамм одёжи поярче, поставить в тёплое место и подождать, пока не полезет через край. По желанию добавить плевки и мочу.
А что? Вполне блюдо кухни фьюжн, если долго убеждать всех, что это вкусно, многие в конце концов поверят. Верят же якобы безусловному праву режиссёра делать с классикой что угодно, верят потому, что их долго в этом убеждали уговорами и пряником. А режиссёр привязал себя пёстрым тряпьём к внушающему доверие классику, рассыпал вокруг блёстки и сердечки, вот зритель и решил, что завораживающее действие русской литературы – заслуга постановщика. На самом деле предмет доверия – прорывающиеся сквозь слои дешёвой косметики качественные тексты, которые трудно испортить, как ни упрощай и ни низводи до массового уровня.
О, как всё коварно запутано!
Смотрела спектакль и думала: какая сильная сцена с Коробочкой, как точно и слаженно её ведут Чопчиян с Колесовой! Но очень хотелось выбросить предпродажную упаковку, отделить Гоголя от исканий постановщика, убрать режиссёрские помехи. Мешают, ох мешают эти голые торсы (такие, понимаешь, рельефные мышцы у Чичикова с Селифаном!), эти вскрики, это броуновское движение, мешает зашкаливающая метафоричность, многослойность которой воспринимается как неумение выразить мысль.
Вот, помню я, в былые годы, когда ломались копья на тему вольного прочтения классики, называлось оно посягательством на святое и даже покушением на цивилизационные основы, уж не говорю про нарушение этических норм и чуть ли не воровство. В те времена подобное перетягивание классической литературы на себя было бы воспринято как неспособность создать что-то равноценное своё. Говорить сейчас так не принято, но воспринимается-то так же.
Когда расписные актёры выбежали на сцену и начали плясать под музыку, я подумала: это заставка. Сейчас она кончится, и начнутся «Мёртвые души». Но не тут-то было. Музыка сменилась, пляски и пение «под фанеру» продолжались. Два прихлопа, три притопа, КВН какой-то. Заигрывания с жюри и ведущим, то есть, прошу прощения, со зрителями: так надо, это называется интерактивность.
Созвучно с другим заимствованием, означающим поведенческое отклонение от нормы. Имею в виду свойственную в основном детям гиперактивность.
Ученики
А теперь шутки в сторону, вопросы воспитания – дело серьёзное. У Коляды много учеников. Представляю себе маленький деревянный особнячок в Екатеринбурге, над входом надпись – «Школа Коляды» (аллитерация хороша!). Мэтр расхаживает перед рядами парт и внушает (рецепт номер два): берём «маленького» человека, помещаем его в надуманную ситуацию, добавляем сцену «смех сквозь слёзы», немножко пронзительности, чтобы «слёзы сквозь смех», или «просто слёзы», и побольше препирательств, брани и выясняловок.
Ученица Ирина Васьковская (шорт-лист премии «Дебют» 2013 года) намотала на ус поучения магистра и написала, в частности, две одноактные пьесы: «Русская смерть» и «Уроки сердца». Про постановку по первой сказать практически нечего (две сестры и пришлый ухажёр-алкоголик в безнадёжных поисках любви), за бойким началом следует каноническая сцена «просто слёзы», а к финалу всё сдувается, остаётся сумбур невнятицы и ощущение жёваной бумаги (ну, вот такое ощущение, тоже имею право на туманные метафоры!).
В постановке по второй пьесе не обошлось без нарочитых «фирменных» телодвижений, но, в общем, она вполне стройненькая, подтянутая, прекрасно играет Ермолова. Ну и что?..
Вспомнилось бывшее ранее в употреблении выражение «мелкотемье», слово неприятное, но точно определяющее пустоту и необязательность, поверхностность проблематики литературного произведения. Взрослая дочь отчаянно ищет любовь, бегает к водочному ларьку в надежде познакомиться с мужчинами, а ей, разумеется, попадаются одни примеры из учебника по девиантологии. Тривиальные, предсказуемые характеры героинь, отсутствие их развития, как и развития сюжета: эта, так сказать, пьеса – небольшой эпизод из жизни двух женщин, зарисовка, и магическое слово «любовь» что-то не брызжет волшебными искрами, превращая мелкий пустяк в интересный спектакль.
Сочинение ученицы Анны Батуриной («Дебют»–2009) «Фронтовичка» шагает по стране и даже имеет какой-то успех, я считаю, по простой причине – мало военной драматургии, к Дню Победы нечего поставить из современного литературного материала.
Здесь снова беда – прыткий зачин и никакой финал, и если бы только это.
Видимо, пьеса рассчитана на людей, не знакомых с другими произведениями на военную тему. Привыкших к лайт-версии истории в виде баек из интернета, для которых главное – чтоб было занимательно и как-нибудь попроще, без напряга. Для таких зрителей предпочтительный вид рассказа о войне – компиляция из штампов, а если ещё и в оформлении на сцене они увидят знакомые актуалии вроде полотнища «Пролетарии[?]», кадров из «Девушки моей мечты» и тому подобного – вот, скажут, это нам близко, даёшь такую войну!
А между тем в лучших образцах русской литературы военная любовь описывалась тонко, глубоко, с психологической нюансировкой, и, уж конечно, вернувшиеся с фронта были героями по определению, к ним относились с пиететом, даже если это были тронувшиеся умом, юродивые, как сейчас говорят, неадекваты. «Фронтовичка» имела бы право на существование, если бы добавляла что-то к существующей картине тех лет, но в ней лишь эксплуатируется притянутая за уши тема войны, потому что это востребовано.
Однако спекуляция-с (рифмуется с профанацией)...
Ну, и знак марки на спектакле – песни и пляски народов мира, ор саундтреков, пестрота родом из начала 90-х. Всё на месте, всё стабильно.
Странно, но с текстами пьес учеников Коляда обращается бережнее, чем с классикой. Прикладывает, конечно, руку мастера, чуть-чуть, тавро поставить. Потому что одно дело – разделить лавры с Лермонтовым или Пушкиным, перекорёжив оригиналы. И другое – непонятно пока, что и с кем делить, будут ли лавры и надолго ли, а так, рекламу сделать, хорошим актёрам роли дать, прокричать на весь мир, это, мол, мои ученики – ай да Коляда, ай да молодец.
Собственной персоной
Изложение классики, богатой фактурой и идеями, – не сочинение на вольную тему, где надо что-то и самому придумывать помимо виньеток и фантиков. Раньше вроде бы у драматурга это получалось. Читала в 90-х его пьесу «Персидская сирень», помню, мне понравилось. Длинноватая, но написана с чувством, интригующая завязка, эмоциональные диалоги, неожиданные повороты, трогательные эпизоды.
Многие авторы, нащупав ходовой приём, используют его и в последующих работах, по принципу «от добра добра не ищут», и Николай Владимирович – не исключение. С годами, конечно, поистёрся приём, коллизии несчастных одиноких людей, поставленные на поток, приобрели одинаковость штамповки, а для ручной обработки не хватает времени и сил.
В самом деле, где взять время, когда написано около ста пьес, с которыми нужно что-то всё время делать, плюс свой театр и его несмолкаемая раскрутка, плюс преподавание, заграничные проекты – всеобъемлющей энергичности Коляды многие завидуют.
Некоторое время назад я прочитала такие произведения автора как «Мы едем…», «БСЭ», «Баба Шанель», и, признаюсь, с трудом осилила до конца. Всё, что я говорила выше о пьесах учениц, применимо и к работам учителя, то есть поверхностность, заштампованность, а также немотивированные, надуманные склоки, наспех связанные между собой эпизоды. А уж по части затянутости эти пьесы могут взять все призы на чемпионате затянутых пьес.
Их покупают и ставят порой, перекроив под себя, но, во-первых, что только не ставят, а во-вторых, завязка и диалоги в них бывают удачны. Не всегда.
Нынче из постановок по пьесам Коляды посмотрела «Букет». Допустим, что на гастроли привезли всё самое лучшее, так что воздам спектаклю должное как флагману репертуара.
