— Это что тут у вас, диснейленд? — спросил он.
— Где?
— Да вон, в чаще!
И вправду, приглядевшись, можно было рассмотреть, что в лесу происходит активное движение. Когда глаза привыкли к сумраку, картина стала совсем ясной. В чаще развлекались зомби. Они собрались в хоровод и кружились медленно и неотвратимо вокруг нескольких елочек. Те, кому не хватило места в круге, построились в три ряда, как детский хор на утреннике, и гудели что-то диссонансное.
— Что это они? — спросил Вадим.
— Ну, видать, веселятся. Зомби последнее время странные пошли. Если раньше они все толпами бегали, как чумные, так теперь потише стали. Я как-то даже видел одного с гармошкой. Я думаю, они что-то замышляют. В любом случае в зомби надо сначала стрелять, а потом разбираться.
— А зачем в них стрелять? Милые интеллигентные люди. Я вот помню, у нас в жэке был кружок пения и танца для пенсионеров, очень похоже, — улыбнулся Вадим.
— Это ты с ними мало встречался. Зомби — он и в Африке зомби. Валим, пока они нас не увидели.
— Вот паникер, — пробормотал Вадим и последовал за Шипом. — То машин боишься, то зомбей.
Когда они отошли на порядочное расстояние от леса, Вадим спросил:
— Слушай, а когда у зомби поведение поменялось, недавно?
— Да как завалили Радар, так и… — начал рассказывать Шип, но вдруг оборвал себя: — Так, тихо, граница Зоны!
Привычно промелькнула стена белого тумана, и Вадим в сопровождении сталкера вступил в теплый летний вечер вне Зоны.
Глава одиннадцатая
Отдых напрасен. Дорога крута.
Вечер прекрасен. Стучу в ворота.
Дольнему стуку чужда и строга,
Ты рассыпаешь кругом жемчуга.
Терем высок, и заря замерла.
Красная тайна у входа легла.
Кто поджигал на заре терема,
Что воздвигала Царевна Сама?
Каждый конек на узорной резьбе
Красное пламя бросает к тебе.
Купол стремится в лазурную высь.
Синие окна румянцем зажглись.
Все колокольные звоны гудят.
Залит весной беззакатный наряд.
Ты ли меня на закатах ждала?
Терем зажгла? Ворота отперла?
28 декабря 1903
Александр Блок. «Стихи о прекрасной даме»
— Все, нет моих сил, иди сам в бар, — мрачно произнес Шип, войдя в дом и сбросив рюкзак у порога.
— А зачем в бар? У нас перекусить нечем? — Вадим измотался не меньше Шипа, хотя причин усталости не понимал.
— Ты что, с правилами не знаком, без доклада дяде Сене нельзя. Но не обязательно мне, у тебя лучше получится. Я тут пока вещи разложу. — Шип неожиданно так устал от похода, что не нашел в себе сил пойти даже в бар.
Вадим тяжело вздохнул, но, прекрасно понимая, что неписаные правила лучше не нарушать, отправился в бар.
Он медленно, словно ожидая подвоха, открыл дверь и прошел внутрь. Поздний вечер в баре был горячим временем, и на Вадима никто не обратил внимания. Помня строгое предупреждение Шипа, Малахов первым делом подошел к бармену и сказал, что хотел бы доложиться дяде Сене. Циркуль степенно кивнул и предложил пока выпить пива у стойки. В баре свободных мест не было. Вадим с удовольствием сделал первый, большой глоток пива. То ли он уже привык, то ли просто после Зоны у него изменились ощущения, но пиво показалось очень вкусным. Или опять Циркуль налил гостю эксклюзива. Не успел Вадим глотнуть пива второй раз, как к нему подошел человек и предложил пройти к дяде Сене. Малахов хотел оставить пиво на стойке, но потом вспомнил, как Лямблий еще пару дней назад ходил на доклад к Сене с пивом, взял с собой бокал.
— Ну, садись, садись. — Дядя Сеня весело улыбался. — Впервые вижу человека, который, войдя в Зону на два шага, столько шуму наделал.
— Да какой там шум. — Вадим и не сомневался, что Сеня знает все подробности их путешествия и что доклад — это скорее всего просто ритуал. — Так, пришлось отбиваться подручными средствами. Это же не криминал?
— Ну, тут я, конечно, немного виноват, — покачал головой дядя Сеня. — Надо было сразу по сети кинуть, что Шип на меня работает. Ну а Сип редкий отморозок, надо будет им заняться. Нашли что-то?
— Ну, больше потеряли, чем нашли. «Ночную звезду» одну. Но зато четыре артефакта от Сухого, что он на память оставил, там бросили. Да и не смогли до «Янтаря» дойти.
— Ну, такие находки только для баловства. А ты мне лучше скажи, ты ведь Байкаловым интересуешься? — Дядя Сеня глянул жестко, с подозрением. — Мне говорил народ из бара…
— Да, — не стал скрывать Вадим. — У меня есть к нему один личный вопрос.
— Ну, это твое дело, зачем он тебе. Но сам факт, что ты, человек, пришедший оттуда, — Сеня ткнул куда-то за спину большим пальцем, — знаешь о существовании этого типа и, более того, хочешь его увидеть, — крайне интересен. Мы с тобой потом еще поговорим об этом. Давай отдыхай, ты же завтра, я так понимаю, опять идешь?
— Надеюсь, — ответил Вадим и встал из-за стола, не забыв свой пустой бокал.
Он вернулся к стойке и попросил еще. Циркуль, на лице которого не дрогнул ни единый мускул, налил пива и поставил перед Малаховым рюмку с водкой, накрыв ее соленым огурцом.
— От заведения, — произнес Циркуль, не глядя на Вадима, в ответ на его удивленный взгляд. — Потом к Малче иди, она ждет уже. Ее, кстати, Наталья зовут.
Вадим без труда нашел жилище Малчи, ее домик уютно устроился в дальнем конце поселка. Сразу можно было догадаться, что здесь живет женщина. Газон перед домом был пострижен, то там, то здесь среди травы торчали аккуратные розовые кусты. А по стене над окном вился удивительный экзотический плющ. Входная дверь была покрашена трогательной розовой краской и разрисована вручную ромашками.
— Да заходи! Там не заперто! — Из-за двери Малчиной обители тянуло чем-то вкусным, скорее всего там жарили картошку на подсолнечном масле. — И плюнь на эту вазу!
Малахов осторожно открыл до конца входную дверь и вошел в освещенную тусклым светом прихожую.
— Наташа, какую вазу? — удивился он, не найдя в прихожей не только вазы, но и вообще никакой мебели.
Хозяйка вышла в коридор. Она вытерла ладони передником и осмотрелась.
— Да, действительно… — улыбнулась Малча. — А ведь было бы классно — входит кто-то, я ему говорю про вазу, и она падает на пол.
— Ты «Матрицы» пересмотрелась, — изрек мрачно Малахов.
— Да зачем мне «Матрица», пойдем, я тебе коржик дам. — Малча повернулась и обратно на кухню. — Иди сюда, не топчись там. Я в кино не хожу, я вообще больше телевизор смотрю, — бросила она через плечо. — Вот недавно ООН очень интересный ролик показывала.
— Малча, вот что не надо мне рассказывать, так это то, что ты телевизор смотришь. Здесь телевизоры не работают. — Вадим понял, что разговор будет совсем не о том, о чем намечался. — А ты никому не рассказывала об интересных роликах ООН?
— Я похожа на человека, который бегает по Зоне и орет — вот смотрите, тот самый Стрелок объявился?
— Я не Стрелок, — произнес Вадим. — И никогда им не был. Даже думать об этом нельзя.
— Ага, ща. Попадалец. Садись. — Хозяйка указала на стол посреди большой кухни, скорее похожей на столовую. — Можно подумать, я не знаю, кто ты и зачем здесь.
Пока Вадим устраивался, женщина немедленно поставила на стол бутылку водки и простую сельскую закуску. Черную икру, рокфор, разрезанный пополам большой белый трюфель, домашний хлеб, сливочное масло, явно не заводское. Подумав, Малча подвинула табуретку к подвесному шкафчику и извлекла банку маринованных белых грибов.
— Вот так-то лучше для беседы. Ты наливай, не женское это дело. Пока по маленькой, потом и картошка поспеет. — Малча подождала, пока наполнятся рюмки, и, подцепив вилкой миниатюрный боровичок, произнесла: — За тебя, искатель.
Наталья лихо опрокинула рюмку и закусила. Потом, густо намазав два куска хлеба икрой, один пододвинула ближе к Малахову.
Вадим за два укуса поглотил бутерброд и, не обращая внимания на изысканный трюфель, потянулся за вторым.
