Я опустила руку.
— Я — все еще Кои.
— Знаю. Бакаяро, — японский эквивалент «тупой головы», так папа звал нас, когда возмущался без злости. — Что ты сделала с Питом?
Я посмотрела на ее лицо, пытаясь понять, хотела ли она ответы, или стоило сочинить мягкое объяснение, которому она поверит. Но я не хотела врать Марлин. Я уже не была королевой отрицания.
— Я забрала у него фрагмент сна и съела его.
Марлин сжала простыню, от этого сдвинулись подушки в изголовье. Она с дрожью прошептала:
— Не верится, что ты ответила мне.
— Ты настырная и властная, — сказала я и склонила голову. — У тебя плохой вкус в плане программ по телевизору и парней. «Воздействие»? Серьезно? Это только из открытого интереса.
Уголок рта Марлин приподнялся. Ее одержимость к шоу, снятым в Портлэнде, была моей любимой темой, чтобы поддразнить ее.
— Да, я смотрела в эти дни много «Гримма».
— Ты всегда была моим безопасным речным дном. Посреди проблем с Иными, снами, иллюзиями и драконами, как Улликеми, вы с папой были тем, к чему я возвращалась.
Марлин медленно дышала от шока. Я, королева отрицания, избегала таких разговоров как чумы. Она была моим якорем, и я сделала бы все, чтобы ее защитить. Защитить папу. Даже могла забирать фрагменты у подонков. Кои-параноик сказала:
«А если Кваскви попросит меня забрать фрагмент у невинного человека как Брайан, чтобы защитить Марлин? Где мораль?».
Я поежилась. Пока что мне не приходилось делать такой выбор.
— Ты — моя сестра, — сказала Марлин так, что это означало, что мы как-то разберемся с проблемой с Питом. Она печально улыбнулась мне. — Я просто хочу, — она сглотнула ком в горле, — чтобы мама была тут.
— Да, — сказала я, вспомнив день в больнице почти в конце, когда мама говорила, почему назвала меня Кои — для нее карп был сильным, долго живущим, выживающим. — Думаю, она знала.
— Наверное, — сказала Марлин. — Это же она вышла за папу, — она встала и прошла к шкафу, взяла цветочную сумку с верхней полки и стала открывать выдвижные ящики. Я покачала головой. Даже ее нижнее белье было аккуратно сложено. И по цвету. Через пару минут сумка была готова.
Ее грудь поднялась от тяжкого вдоха.
— Ладно, — сказал властный центр моего сердца. — Пора в бой.
— Любой мог поддаться соблазнению Пита, — мягко сказала я. — На то это и соблазнение.
— Ты не поддалась бы, — резко сказала она. — Кен — первый парень, прошедший мимо твоей защиты со времен гормонов старшей школы. Я всегда жалела тебя за то, что ты была одна. Но теперь я вижу, как заманчиво окружить сердце такой защитой.
— Все будет хорошо, — сказала я.
— Но сначала станет еще хуже.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Кен сообщил Кваскви о Пите. Они быстро поговорили, Кваскви кричал в телефон, и Кен сдерживался. Марлин занялась приготовлением латте в ее сложной кофе-машине, чтобы отвлечься, ее лицо было того же цвета, что и молоко.
Джордж и Генри приехали на Субару и утащили возмущающегося Пита в машину с мешком на его голове в стиле мафии, Кен шел рядом и создавал иллюзию тумана, чтобы соседи Марлин не напугались.
Генри пытался убедить Кена, что нам стоило вернуться в отель.
— Кваскви уже знает, что вы в…
Джордж ткнул его локтем в ребра и кивнул на машину с Питом на заднем сидении.
Я шлепнула себя ладонью по лбу.
— Сойки, — сказала я. — Ох, одна из них, наверное, следит и за папой.
— Мы прибудем вечером вовремя. Я дал слово Кваскви, — сказал Кен Джорджу. Этого хватило обоим братьям. Потому что они уехали с возмущающейся добычей. Я была уверена, что Кваскви не сделает ничего плохого Питу, но испуганный борец во мне, попробовавший жуткую неправильность фрагмента с убитой Дзунуквой, не беспокоился о том, что Кваскви сделает с Питом. Пока он не вредил остальным.
Моя мораль висела на волоске. Я была ближе к становлению монстром, чем боялась. Пит был человеком. Как Брайан. Но, в отличие от Брайана, он участвовал в убийстве. Дзунуква не была невинной. Но она не угрожала Питу, Нордваст Уффхейм и другим людям в Портлэнде.
— Пора идти, — теплая ладонь Кена легла на мою поясницу, направляя меня к нашему любимому подъехавшему такси. Марлин спустилась следом с сумкой. Мы устроились на заднем сидении.
— Я всегда хотела пожить в Хитмане, — сказала она. — Как думаешь, швейцар даст мне примерить его шляпу?
Я закрыла глаза и покачала головой в насмешливом неодобрении. Только я тут не была одержима этой фишкой?
— Следующие несколько дней тебе нужно быть осторожной, — сказала я.
— Никаких социальных сетей. Не говори никому, где ты, — сказал Кен спереди. — Не катайся на своей машине.
— Завтра и во вторник у меня встречи с клиентами, — сказала Марлин.
Кен обернулся.
— Пит видел твой календарь? Знает о клиентах?
— Да.
— Перенеси.
— Это я, наверное, смогу.
Я сжала колено Марлин.
— Это неудобно. Но необходимо.
— А папа?
Я вздохнула.
— Если ты не упоминала при Пите, где он остается, он должен быть в порядке с медсестрой Дженни.
— Я спрашивала не об этом.
Я впилась большими пальцами в виски. Перья боли задевали мою голову.
— Врач в Японии сказал, что он может вообще не проснуться.
— Блин, Кои.
— Мне жаль. Я просто хотела, чтобы ты была готова к худшему.
— Как мне подготовиться к тому, что я с ним больше не поговорю? Что потеряю еще одного родителя?
— Он долго прожил, — сказала я, думая о том, как много рассказать о том, что я узнала о папе. Его служба в японской армии, оккупировавшей Маньчжурию во Второй мировой войне, его сестра, возможность того, что он жил с сёгуната Эдо. — Он пережил Вторую мировую войну и перебрался в
