Сова. Где же твоя эта... палитра? Как была ты серой, так и осталась.
Рептенция. Серость страшна внутри, а не снаружи! Этот невзрачный хитиновый панцирь — только оболочка, не более... Буйство красок, радужные переливы — все это у меня внутри!
Мартышка. Вот это мне нравится... Что же, прикажете заглянуть к вам внутрь? Легко сказать!
Рептенция. Да, сквозь обманчивую внешность разглядеть истинную сущность — это не каждому дано.
Человек. Ну, кому как, а ученым это дано: сделав в плотной хитиновой оболочке крошечное окошечко, им удалось заглянуть внутрь Рептенции, и они действительно увидели в микроскоп и буйство красок и радужные переливы.
Все поражены.
Удильщик. Хотелось бы знать, какой в этом смысл, точнее, какая практическая польза?
Стрекоза. Да, да, ведь все равно это красочное зрелище никто не видит!
Человек. Но когда-то его могли видеть все: умение это осталось у рептенций с тех далеких времен...
Рептенция. С тех очень далеких времен, когда мы, вернее, наши предки, тоже считали, что единственное назначение искусства — приносить практическую пользу. В ту пору — это было двести миллионов лет назад — рептенции принадлежали к высшему свету, то есть жили в освещенных местах, и были одеты настолько легкомысленно, что... словом, на них была лишь тонкая прозрачная кожица, и ничего больше! Тысячи поколений сменились, пока наши предшественники поняли, что искусство существует для искусства, что истинный художник должен презирать суетный свет и держаться в тени, что творит он не для толпы — только для себя! С тех пор мы живем в темных, закрытых от солнца местах; мы ушли в себя, самоуглубились, наш внутренний мир закрыт от посторонних взоров — пусть никто не догадывается, что под этой неказистой оболочкой исполняются великолепные цветовые симфонии, сонаты, кантаты...
Стрекоза. Ой, кантата — ее уже пора исполнять!
Удильщик. Давно пора — исполнители, наверное, заждались. (Кричит.) Певцы, летите сюда!
С ветвей слетают и выстраиваются в несколько рядов великовозрастные мальчики-скворцы.
Мартышка. Вы готовы? (Торжественно объявляет.) Выступает заслуженный коллектив КОАППа — хор мальчиков-скворцов! Внимание, мальчики, возьмите верхнее «ля».
Скворцы (басом, вразнобой). Ля-а-а....
Сова. Ничего себе мальчики...
Мартышка. Торжественная кантата: «Слава великому председателю Кашалоту». Исполняется на латинском языке.
Скворцы поют с постными физиономиями, на манер старинных католических песнопений.
Скворцы. Кашалотикус, приветикус! Приветикус, Кашалотикус!..
Сова. Затянули тягомотину — ровно в церкви... А ну-ка, грянем нашенскую!
Мартышка, (с готовностью). Коапповские частушки? Чур, я запеваю! (Поет.)
Кошелек мой, кошелек,В кошельке полтинник,Председатель КашалотНынче именинник!
Удильщик (подхватывает).
Как в проливе БерингаРастет камыш у берега,Славят председателяЕвропа и Америка!
Сова.
Эх, топну ногойДа притопну другой,Краше всех китов на светеИменинник дорогой!
Гепард.
Эх, хлопну хвостомДа прихлопну потом,Нынче всякий, кто захочет,Может сделаться китом![1]
Все (хором, включая оживившихся скворцов).
Председатель, председатель, председатель Кашалот,Всех кальмаров скоро съест, а может быть наоборот!
Рак. Что-то и мне есть захотелось...
Стрекоза. Вот и прекрасно, Рак, — сейчас будет банкет.
Мартышка. А что, уже все накрыто? (Громко.) Приглашаем всех на банкет!
Кашалот. Да, да, — на банкет! Закрываю заседание КОАППа!
Птица-Секретарь. Коапп, коапп, коапп!!!
Примечания
1
Текст частушек поэта Михаила Либина.
