С особенным удовольствием передавая Вашему Превосходительству сии сведения, прошу покорнейше принять уверения в искреннем почтении и совершенной преданности».
Что нам известно о составителе этого отчета?
Алексей Федорович Арбузов (1792 – 1861) – участник Отечественной войны и заграничных походов 1813 – 1814 годов, лейб-гвардии Павловским полком командовал более десяти лет – с начала 1825-го до конца 1835 года.
Его активное участие в подавлении восстания было отмечено императором уже 15 декабря, когда гвардии полковник Арбузов был пожалован во флигель-адъютанты, а год спустя произведен в генерал-майоры. В 1828 году Арбузов со своим полком участвовал в турецкой кампании, а в 1831-м принимал участие в подавлении восстания в Польше. Впоследствии он станет генералом от инфантерии и генерал-адъютантом.
Любопытно, что в тот самый день, когда полковник Алексей Арбузов принимал деятельное участие в усмирении мятежа, его родственник, лейтенант Гвардейского экипажа Антон Арбузов, привел матросов на помощь восставшим, за что был осужден на вечную каторгу и умер в 1843 году на поселении в Енисейской губернии. Надо сказать, это не было исключительным случаем. 14 декабря 1825 года разделило многие семейные кланы.
Штрихи к портрету «Карла Ивановича»
Николай I глазами французских дипломатов в Санкт-Петербурге
На протяжении без малого трех десятилетий своего царствования император Николай I считался самой значительной фигурой в европейской политике. Вплоть до злополучной для России Крымской войны его международный авторитет был незыблемым как для партнеров по Священному союзу, так и для тех, кто не разделял консервативно– охранительных устремлений николаевской империи в Европе. Первые – Австрия и Пруссия – охотно ориентировались на русского царя, полагая его главным гарантом стабильности на континенте против попыток ревизии Парижского мира 1814 – 1815 годов и новых революционных потрясений. Вторые – в их числе Франция – вынуждены были считаться с «арбитром Европы», каковым в глазах многих выглядел Николай I, хотя и не могли одобрять его политику.
Со времен Июльской революции 1830 года, посягнувшей на реставрационные устои в Европе, отношения между самодержавной Россией и либеральной Францией характеризовались холодной сдержанностью, источником которой во многом была личная неприязнь Николая I к «королю-гражданину» Луи-Филиппу, незаконно узурпировавшему, по мнению царя, французский престол.
Февральская революция 1848 года и последовавшая в декабре 1852-го реставрация во Франции бонапартистской империи, намеревавшейся добиться отмены дискриминационных статей Парижского мира, еще более усилили напряженность в российско-французских отношениях.
Все это делает оценки французских дипломатов, работавших в Санкт-Петербурге, личности и политики императора Николая Павловича наиболее интересными, так как в этих оценках, по понятным причинам, не могло быть ни стремления идеализировать самого царя, ни желания оправдывать его действия. В качестве примера такого рода оценок можно привести свидетельства двух дипломатов, возглавлявших посольство Франции в Санкт-Петербурге в период, предшествовавший Крымской войне. Но сначала несколько слов об этих дипломатах.
Первый из них – дивизионный генерал Жак Доминик Бартелеми Арман маркиз де Кастельбажак89 (1787 – 1864), французский посланник в России в 1850 – 1854 годах. Кастельбажак принадлежал к древнему аристократическому роду. Он родился за два года до революции, участвовал в наполеоновских войнах, отличился в составе Великой армии в военных действиях в Испании, Германии и России. Был трижды ранен, а в сражении при Бородине, будучи капитаном, получил контузию.
В годы Реставрации Кастельбажак входил в окружение дофина, как и два его приятеля-сослуживца – генералы д’Опуль и виконт де Лаитт. «В последние годы Реставрации, – сообщал из Парижа российский поверенный в делах Н. Д. Киселев о новом французском посланнике, – Кастельбажак командовал полком драгун королевской гвардии. Июльская революция вынудила его оставить действительную службу, и лишь незадолго до падения Луи-Филиппа он был возвращен в армию, согласившись принять под командование дивизию, дислоцированную в Бордо. На этом посту его застала Февральская революция. Кастельбажак вновь был отправлен в отставку, наряду с другими генералами, не вызывавшими доверия у Временного правительства. Позднее ему удалось вернуться на службу благодаря старым друзьям – нынешнему министру иностранных дел [Лаитту] и военному министру [д’Опулю], – которые способствовали его возвращению на политическую сцену в качестве посланника при нашем дворе»90.
Завершая краткое представление нового посланника Франции в России, Киселев отметил: «Господин де Кастельбажак первым браком был женат на мадемуазель де Мак-Магон, которая принесла ему, как уверяют, значительное состояние. Его нынешняя супруга – урожденная де Ларошфуко, дочь герцога де Ларошфуко Лианкура и сестра графа Ипполита де Ларошфуко, который одно время входил в состав посольства Франции в С. – Петербурге, а в эпоху Февральской революции был полномочным министром во Флоренции»91.
Высокое происхождение и боевая биография ветерана наполеоновских войн не могли не расположить императора Николая Павловича к новому французскому посланнику. С самого начала между ними установились доверительные отношения, несмотря на очевидные расхождения в политике двух стран. Близкое знакомство с царем позволило Кастельбажаку достаточно хорошо изучить характер Николая Павловича, его ближайшее окружение и проводимый им политический курс.
Когда посланник отбывал в отпуск во Францию, во главе дипломатической миссии, его замещал граф Гюстав Арман Анри де Рейзе (1821 – 1905). Он принадлежал к нетитулованному дворянскому роду из Лотарингии. Его предки с начала XVI века находились на службе у герцогов Бургундских, а к концу столетия перешли на королевскую службу. Свой графский титул начинающий дипломат Гюстав де Рейзе получил не по наследству, а из рук короля Луи-Филиппа в 1842 году.
Со времени приезда в Россию элегантный и обаятельный Рейзе наладил тесные контакты в избранном петербургском обществе, где его принимали как своего, что позволяло наблюдательному французу быть в курсе всех тамошних политических новостей и светских сплетен. Граф де Рейзе неоднократно встречался и с самим императором Николаем Павловичем. По этим причинам его наблюдения и заключения имеют не меньшую ценность, чем свидетельства маркиза де Кастельбажака.
Их свидетельства содержатся в двух документах, обнаруженных мною в Архиве МИД Франции. Первый представляет собой депешу французского посланника от 27 апреля 1850 года, адресованную министру иностранных дел генералу Ж. Э. Дюко де Лаитту.
Автор второго документа, датированного 2 июля 1853 года, – граф Г. де Рейзе, советник посольства Франции в Петербурге. Это пространная записка на имя министра иностранных дел Э. Друэн де Люиса, где дается оценка личности императора Николая I и его ближайшего окружения.
Генерал де Кастельбажак прибыл в Россию в феврале 1850 года, то есть почти за два года до провозглашения Франции империей, что, как уже говорилось, обострило российско-французские отношения, хотя о предстоящей в недалеком будущем Восточной войне никто еще не помышлял. В своих донесениях в Париж французский посланник неоднократно подчеркивал, что Россия стремится к одному – поддержанию спокойствия в Европе после революционных потрясений 1848 года. Таково, по убеждению Кастельбажака, было искреннее желание царя, только что спасшего от казавшегося неминуемым распада Габсбургскую империю. Восстание в Венгрии – последний очаг революционного пламени, охватившего Европу, – с помощью русских штыков в 1849 году было подавлено, и теперь русский самодержец мечтал о воцарении тишины и покоя на всем европейском пространстве.
«Император Николай, – писал французский посланник, – обладает возвышенным и здравым умом; у него благородное сердце – твердое и великодушное. Он всегда на стороне здравого смысла и примирения; он способен совладать с обидой и ответить лояльно и откровенно, если встречает такую же лояльность и искренность. При этих условиях он всегда будет выступать за мир и примирение в силу своего характера, религиозных чувств, любви народа и в особенности – солдат, побуждаемый уроками событий 1848 года, опасением революционной войны, которая могла бы докатиться до его империи через Польшу…
Кроме того, его устремленность к миру объясняется желанием сократить огромные военные расходы, которые непомерным грузом висят на финансах страны, что пагубно отражается на положении сельского населения, стремлении императора приступить к намеченным внутренним улучшениям на всем пространстве его обширной империи. Все эти намерения побуждают его желать всеобщего спокойствия в Европе. Ради этого он готов будет умерить многие наследственные амбиции, правда, за двумя исключениями: ключи от дверей Босфора и Балтики не должны оказаться в руках, способных безнаказанно закрывать их для выхода его флота на Севере и на Юге. Это необходимо также для торговли и промышленности его страны. По всем этим причинам вопрос о политическом влиянии в Европе для него – это вопрос жизни и смерти»92.
