– Ааах, я еще и виновата? Я тебя терплю, все эти твои чайники, эти «наваренные бабки», эти чеченские плены, эти миллионерские замашки, эти дурацкие понты, помады и всякое другое! А ты еще меня упрекаешь?! В том, что я дура? Да? Да! Я полная идиотка, что с таким козлом в одном доме жила. Хватит! Вот тебе Бог, а вон порог. Я больше не желаю жить с таким козлом!.. – кричала я во всю силушку.
Орали мы так громко и безобразно, что набежала Наташка. Потом я собрала все его манатки и выставила за дверь. А потом взяла утюг за шнур и раскрутила его над головой:
– Если хоть пальцем тронешь, я этой штукой тебя прикончу. И пускай меня лучше в тюрьму посадят, но трахаться с тобой я больше не буду. Меня от тебя тошнит! Нависуньчик, блин!
Он ушел… Наташка сбегала за лекарством и часам к четырем следующего дня мы успокоились.
А новый роман рос и крепчал. И дорос, что было даже удивительно, до постели. Ах, это было потрясающе! Обалденно! Нежность очень сильно отличается от силы. Может, иногда и приятно почувствовать мужскую силу, но только иногда. Приятнее, когда вечер обставлен свечами, легкой музыкой и нежными прикосновениями, пробегающими по твоим губам, плечам, груди…
Роман бы крепчал и дальше…
Но… Проявилась его жена. Галя. Работала она директором продовольственного магазина. То есть с раннего утра и до выноса сумок. Вот после этих сумок Саша и рассказал ей про нас. И развод попросил…
Зачем? Спешить никогда не надо! После «азэрьбайджянского» рыжего козла мне было с ним просто хорошо. И все.
А тут как-то поутру ко мне явилась этакая хабалка, в два раза толще и на голову выше Сашки. Он, кстати, где-то там за ее спиной и маячил.
– И где эта сука?! – с порога заорало нечто, оторвавшись от дверного звонка. – Я ей сейчас все зенки повышибаю!
А я еще спала. Так что зенки были закрыты. Эстрадная и контрабандная жизнь заставляла укладываться спать в два или в три часа ночи, а просыпаться в десять или в одиннадцать. Мне же не надо к пол восьмому утра в магазин мчаться, смену принимать!
Пока она орала, я лениво потягивалась и демонстративно одевалась во что-нибудь ультрамодное прямо при них. Пускай рассмотрят наши прелести. Потом, пока я умывалась и подкрашивалась в ванной комнате, Наташка звонила по телефону, я так думала, готовила, на всякий случай, свои полки.
Когда я нахально заявилась в комнату, страсти там накалились до предела. От моей медлительности и Сашкиного молчания она завелась и кидалась на него, явно стараясь выцарапать глаза.
А Саша терпел-терпел, а потом тоже не сдержался… и отвесил оплеуху.
Галя отлетела в угол и во время полета стукнулась головой о край стола. На щеке у нее появилась кровянка, и тут она как-то раз, и сразу совершенно озверела. Растопырив пальцы с длинными наманикюренными ногтями, с рычанием раненого зверя, она пошла на мужа в атаку. На пол грохнулись оба. Из-за галиных объемов бедный Сашка даже не просматривался снизу. Пришлось мне лезть сверху. А Наташка ввязалась из чувства солидарности. Она тыкала кулаками и ногами в упитанные бока, живот или около того и при этом шепеляво бубнила себе под нос:
– Наших бить не дадим… Наших будем защищать…
В какой-то момент Сашке удалось-таки спихнуть женину тушу с себя, но не удалось оторвать ее грабли. Они зацепили по дороге и меня, и Наташку. Мы опять упали. Все. Теперь она была снизу, а он и я по бокам, переплетенные руками и ногами. Моя нога оказалась зажата между Сашкиным боком и Галиным пузом, и торчала прямо, как палка из кучи.
Наташка вскочила первая и стала тянуть меня именно за эту ногу. А я пыталась оттащить Галю от Сашки, вцепившись ей в загривок.
Вдруг из кучи раздался дикий Сашкин ор. Ловким движением жена выдрала целый клокволос из его макушки! За это Сашка опять заехал ей в глаз, и наш клубок развалился. Я вышла из боя без ранений, только болела нога. А у Гали уже наливался потрясающе круглый и разноцветный синяк.
Думаете, этим все закончилось? Как бы не так! Дверь вдруг открылась, и в комнату влетел…Толик.
Как потом оказалось, как только Галя вломилась в дверь, его вызвонила Наташка. Он в такси и сюда. На помощь! Не разобравшись, что к чему, Толик сходу рванул к Сашке. Схватил его за грудки, оторвал от пола и начал шкомутать туда-сюда. Бедный Сашка ничего не понял, он и так был весь в крови, с макушки капает, скальп снят, а тут Толик с восточным неуправляемым темпераментом за грудки трясет изо всех сил! Хорошо, что веснушек не было, а то рассыпались бы по полу горохом, собирай потом…
Но тут вскочила с пола жена Галя. Как молния подскочила она к Толику и по морде его хлобысь, хлобысь изо всех сил!
Ну не обалденно, а? – тупо думала я, как дура, сидя на полу…
Толик от неожиданности Сашку на пол уронил. Но Гале этого показалась мало, она вдруг вцепилась Толику зубами прямо в мочку уха. Тут я подскочила с пола, и мы с Наташкой давай ее отдирать… Как же Толик заорал! Даже громче, чем белуга! Как иерихонская труба! Только тогда Галя от него отвалилась.
И все сразу резко успокоились. Я и Саша с пола поднялись, Толик на кровать плюхнулся, Галя на стул, а Наташка встала у косяка двери, как бы сторож! Все, наверное, поняли, наконец, что раны надо зализать и разобраться, что к чему. И вдруг Галя выдала:
– Ты же мне клялся и божился, что это для дела, а спать с ней ты не собираешься! А сам? Сволочь!
Тут и я не выдержала:
– Ах, для дела!!! А ну пошли вон отсюда! Все трое! Достали! Всё! Я одна хочу жить! Ни с тобой и ни с тобой! Все вы одинаковые козлы! Любовь, любовь! Какая к черту любовь, когда сами только махать руками!
А потом на меня напал плач – пословица есть такая: нервная буря тонет в воде. Отплакавшись, я решила съездить к подружке Тамуське. Мне требовалось сочувствие. Наташка в этом деле мне уже не помощник…, предательница…
Нет! Это же надо! Быть такой мелкой предательницей! А сама мне в рот все время смотрела и делала вид, что наиглавнейшая моя, типа, подруга! Даааааа….
МОЯ ПОДРУГА ТАМУСИК
Тамусик – это именно тот человек, ради которого я когда-то приехала из провинции в Москву. Познакомились мы с ней в 1977 году в Гурзуфе. Почему вдруг там? Да потому, что мои школьные друзья ехали туда отдыхать на своей машине, ну а мы с девятилетним сыном сели им на хвост. К тому же на машине не так тяжело швейную машинку с собой тащить. Приехали мы в Гурзуф и сняли там две комнаты. В одной я с сыном, во второй Юра с Галей и дочерью Иришкой. Ходили на пляж, ели в местных столовках и кафешках.
Описывать отдых на юге, у моря, неблагодарное занятие, это значит наносить и себе, и вам травму. Сразу же хочется к морю. А в семьдесят седьмом году на берегу еще стояли бочонки с вином на разлив, и стоило оно очень дешево – от двадцати копеек стакан до шестидесяти копеек большая кружка. А квас пять и три копейки. Бутылка хорошего вина стоила один рубль двадцать копеек или два рубля десять копеек. Я шила одно платье в день, и платили мне за работу от двадцати пяти рублей до пятидесяти. Во всяком случае, на вино и еду всегда хватало. Да и одно койкоместо стоило всего один «рупь» в день.
Вечерами гуляли по набережной, ели шашлыки, пили вино, ходили на танцульки или в кинушку. Днем жарили бока на пляже. Хозяйка помогла нам достать абонементные талоны на военный пляж. В Гурзуфе размещался очень большой санаторий Министерства Обороны, у них был самый приличный пляж. С лежаками, грибками, душами, дорожками из досточек к самому морю. Дело в том, что во всем мире, кроме Крыма, все пляжи покрыты песком. Даже если его нет по природным условиям, его привозят на пляж искусственно. Только у нас совковое руководство считало, что и так сойдет! Пускай и гальке радуются, раз мы их пустили к морю!
Рядом с нами уже который день отдыхали две дамы. Мы познакомились. Одна Маша, вторая Тамара. Обе работали в Москве, в Центральном доме Советской Армии (сокращенно ЦДСА). Настоящие, веселые и компанейские девки. Но они уже через две недели уехали. Правда, когда они пришли в гости и увидели мою швейную машинку «Тулу», то давай меня уговаривать приехать в Москву им тоже пошить. Мы решили, что я буду звонить. Они оставили мне все свои телефоны – и рабочие, и домашние. А еще через неделю уехали Юра, Галя и Иришка.
Все лето я обеспечивала местное население продуктами своего труда. Два раза я звонила девчонкам. Они снова звали меня в Москву. В конце августа мы с сыном нагрузились, как ишаки, фруктами, машинкой и тряпками, которые я накупила на южном рынке. Моряки привозили сюда из загранки хороший трикотаж, которого в магазинах купить было невозможно.
Лето, в конце концов, закончилось, нужно было двигать в нашу дорогую Белоруссию. Первого сентября Вадиму в школу.
По приезде меня уже ждали толпы заказчиц. Но тут уже девчонки начали мне названивать и настаивать на моем приезде, хотя бы на несколько дней. Я и поехала. Ночь, и я в Москве. Тамусик поселила меня в гостинице ЦДСА, в которой я прожила аж до февраля следующего года. Шила я прямо в номере. В основном для артистов, которые по вечерам давали концерты в ЦДСА, плюс всем работающим там женщинам.
