В сон провалилась от усталости, проснулась от головной боли. За окном ещё было светло, а вот Смолина уже не было. Нину Викторовну нашла на кухне, та лепила пельмени.
— О! Подмога проснулась. — с улыбкой меня встретила, — Пей чай или кофе, всё вон в том шкафчике и поможешь мне. Олег как раз вернётся к ужину.
На самом деле я не хотела пить чай или кофе и лепить эти сраные пельмени тоже не хотела. Мне бы мой паспорт, и я бы свалила тут же, но его Смолин забрал. Тварь продуманная.
— Я не умею пельмени лепить, я же из детского дома. Нас учили готовить, конечно, на уроках труда. Но знаете, что попроще. Кашу там сварить, макароны. — нехотя поделилась, ставя эмалированный синий чайник на плиту.
Этот газовый чайник, как привет из детского дома. Там тоже только такие чайники. Газ дешевле электричества.
— Теперь понимаю, почему Олег тебя привёз. — эта фраза показалась мне совсем не к месту, и я промолчала.
Смотрела на этот детдомовский чайник и думала, что детский дом, это не самое страшное, что со мной произошло. Страшней было узнать, как я там оказалась и то, что сейчас я не могу сама распорядиться своей жизнью. В детском доме было свободней, чем сейчас.
— Мы с Димой Олега усыновили, когда ему тринадцать лет было. Я в этом детском доме до сих пор работаю. — неожиданно призналась Нина Викторовна.
— И как оно? — села за стол, хотела взять кружочек теста, чтоб попробовать слепить пельмень, но Нина Викторовна, опередив, прикрыла их рукой.
— Тяжело. — улыбнулась, — Руки помой сначала и там вон фартук весит. — по-доброму пояснила.
Я поднялась с места, фартук надела, руки помыла, и вернувшись за стол, спросила;
— А свои дети есть? — интересно было узнать, если есть у Смолина сёстры и братья, и как он с ними обращается.
Наверняка что-то вроде нашего с Артуром общения, хотя нет, Артур своей натуры не скрывал изначально.
— Есть. Олег. — ответила Нина Викторовна, но прозвучало это совсем не пафосно.
14
К ужину Смолин не вернулся, пельмени мы поели без него и смотрели новости в гостиной, Нино Викторовна ещё и вязала носок. А я не могла устроиться в кресле поудобней, и так и сяк крутилась, но что-то мешало, пока я не признала, что психую. Как ни странно, но я его ждала и нервничала оттого, что Смолина ещё нет. Можно было бы списать это на тот факт, что мой паспорт у него, но это было не так.
— Нина Викторовна, вы говорили, что Олег к ужину вернётся, это он вам так сказал? — не выдержав, уточнила у его матери.
— Вернётся, не переживай. — она ободряюще улыбнулась, а я совсем сникла.
— Пойду спать тогда лягу. Голова болит. — как только я поднялась с места, в прихожей хлопнула дверь, кто-то пришёл, я замерла возле кресла, у меня перехватило дыхание.
Со всей этой эпопеей как в каком-то боевике, я уже стала бояться каждого шороха.
— Вот и Олежа, а тебе, может, таблетку? Парацетамол сейчас тебе дам. — Нина Викторовна отложила своё вязание, и опередив меня, вышла в коридор.
Оттуда послышался голос Олега и я, выдохнув, тоже шагнула из комнаты. Даже не взглянув на него, прошла мимо, пока он с матерью разбирал какие-то пакеты.
— Настя, я сейчас таблетку тебе принесу! — послышалось вслед, обещание Нины Викторовны.
От таблетки я бы действительно не отказалась, из-за нервов голова была словно и не моя вовсе. Чугуном держалась на ноющей шее. Я не стала включать свет, а просто на ощупь добралась до кровати. На свой уже забитый край.
Квартирка двушка и судя по всему спать мне опять придётся со Смолиным. А он не заставил себя долго ждать, притащился следом буквально через минуту. Принёс таблетку и стакан воды, включил настольную лампу и уселся на мой край, заставив сместиться меня ближе к середине.
— Что-то ты совсем расклеилась. — тихо оценил моё состояние.
Я промолчала, потому что впервые, именно сейчас была на грани истерики, слёзы жгли глаза, но я их сдержала. Закусила таблеткой парацетамола и запила водой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Верни мне мой паспорт. — потребовала, медленно опускаясь на подушку, предварительно закрыв глаза.
Так было легче справляться с эмоциями, а они были такие, что хотелось отлупить Смолина.
— Нет, твой паспорт пока у меня побудет. — ровно и уверенно заявил он.
— Ты не имеешь права. Это незаконно, я в полицию пойду, напишу на тебя заявление о краже паспорта. — голос мой тоже был ровным, я выдохнула, потому как слёзы отступили.
Последнее что я хотела бы, так это рыдать при этой сволочи. А этот гад задорно засмеялся.
— Ты у меня деньги украла, напишу встречное заявление. — отсмеявшись, заявил Смолин.
Я ничего не ответила, отвернулась, укрывшись покрывалом, словно оно спасёт. Смолин поднялся, судя по звукам он переодевался, звякнула пряжка ремня, я напряглась, хотя, по сути, и не особо-то расслаблялась. Необходимость почти ежесекундно быть начеку напрягала ещё больше, но сделать с этим я ничего не могла. Он ещё пошуршал немного, возясь с одеждой, потом выключил свет.
— Пойду поем, мама сказала, что ты мне пельменей налепила. Я польщен. — посмеиваясь, сказал Смолин.
— Да чтоб ты подавился! Тварь! — не следя уже за собой, закричала, и приподнявшись, запустила куда-то в сторону двери подушку и судя по глухому Смоленскому «ой» она долетела до цели, но тут же вернулась с силой обратно ко мне.
Смолин вышел из комнаты, не проронив больше ни слова, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Я муторно и долго пыталась заснуть хотя глаза слипались, голова была тяжёлая, да и мыслей не было, просто желание поскорей провалиться в сон под неразличимый разговор Нины Викторовны и Олега за стенкой.
Заснуть мне всё же удалось, но проспала я точно недолго. Меня растолкал Смолин, нагло и бесцеремонно натягивая на меня колючий свитер.
— Что? — спросила со сна, мне хотелось его отпихнуть, но я до конца не проснулась.
Руки ещё не слушались, попытка сопротивляться получилась больше похожей на поглаживания.
— Садись. — велел Олег.
— Отстань! Я сплю! — попыталась забраться обратно под одеяло, с удивлением осознав, что у меня волосы мокрые.
Голову я точно не мыла, почему волосы мокрые? — пронеслось в голове, а Смолин в этот момент натягивал на меня джинсы.
— Вставай! Идти сможешь? — спросил он, усадив меня на край кровати.
— Могу, но не пойду! Я сплю, отстань! Что ты привязался ко мне?! — хотела оттолкнуть его, но уперевшись руками в плечи Смолина, рухнула на кровать сама.
— Ты горишь, а не спишь! — оборвал моё возмущение, — Мам дай носки!
Я ничего не успела сообразить, а Смолин уже закинул меня на плечо и потащил из квартиры. По лестнице вниз и я не сопротивлялась. Мокрые волосы свисали сосульками и при каждом его шаге смешно раскачивались.
Осознать, что происходит получилось только в машине скорой помощи, куда меня принёс Олег.
— А что происходит? — сосредоточив свой взгляд на Смолине, спросила, подтягивая рукава колючего, явно мужского свитера.
— Ты как водка, сорок градусов у тебя. В больницу ляжешь. — невесело пояснил и обратился к врачу, который противно скрипел ручкой что-то записывая.
Я посмотрела внимательней, и увидела свой паспорт. Переживаний и мыслей о столь высокой температуре у меня не было, зато желание забрать паспорт было.
— Отдайте! — да, видимо, всё-таки мой организм не выдержал такого напряжения и сдал.
Да так, что я не соображала, что творила. Бросилась на врача забирать свой паспорт, упала на колени, Смолин тут же влез между мной и врачом, но я успела мёртвой хваткой вцепиться в заветный документ. Хоть что-то единственное моё, чего меня не имеют права лишать ни Артур, ни уж тем более Смолин.
— Настя, галоперидол! — крикнул врач, я засмеялась, что-то он странно обзывается.
Я не гало... что-то там, я Настя. — подумать успела, но сказать нет.
