Вспыхнувший Вадька смущенно покосился на Марию Алексеевну. Та хмыкнула.
– Идите, наконец, в постели. И ты, деточка, тоже, – мама кивнула Бомбине. – На тебе очень симпатичная ночная рубашечка, но бегать в ней по лестнице – это лишнее.
Бомбина повернулась, нашла глазами Катьку и уставилась на нее с немым трагическим упреком.
– Чего? – растерянно спросила Катька.
– Вот видишь – симпатичная! – Бомбина зажала подол своей длиннющей рубашки в горсти и обвиняюще сказала Катьке: – Симпатичная! А ты… А ты говоришь – вредного цвета, люди с ума сходят! Ты! У тебя просто вкуса нет! – И гордо задрав нос, Бомбина уплыла обратно в комнату.
Глава XVIII
Пилипенко захватывает власть
– У нас на месте преступления – полный облом! – возмущался Вадька. Он походил на охотничьего пса – стоял на четвереньках и словно принюхивался к полу, диванам, стенам. Он походил на охотничьего пса, потерявшего след, – такая растерянная у него была физиономия.
Вадька безнадежно поглядел на Севу снизу вверх и уселся на пол.
– Ты только подумай: ведь он же как-то вошел, подкрался к Мурке сзади, стукнул ее, потом стул взял, залез, дотянулся до камеры, выключил ее – и ни единого следа! Будто по воздуху прилетел!
– Спуститься-то можно? – опасливо поинтересовался Севка. Он сидел на столе, по-турецки поджав ноги. На стол его загнал Вадька: стоять на полу было нельзя – вдруг там следы преступника, сидеть на стульях – ни в коем случае, ведь преступник воспользовался стулом, чтобы дотянуться до прицепленной над карнизом камеры. И подходить к диванам Вадька тоже запретил – так, на всякий случай.
– Спускайся! – безнадежно махнул рукой Вадька.
Севка спрыгнул со стола, обвел взглядом веранду:
– М-да, обули нас по полной программе.
– Главное, я в упор не врубаюсь: как он к камере подобрался? Он ее даже увидеть не должен был! Никто же не видел, никто! Девчонки не заметили, а они ведь точно знали, что камера есть!
– Может, и преступник знал?
– Откуда?
Севка пожал плечами:
– Подслушал, догадался – мало ли! Большой Босс ясно написал – суперкрутой мен наш похититель. Профессионал.
– А мы – лохи ушастые, – горестно подытожил Вадька. – Пошли, что ли, вниз, еще раз пленку посмотрим.
– Чего там смотреть, все уже видели, – Севка оглушительно зевнул. – Может, лучше задрыхнем? Вторую ночь почти не спим!
– Какой-то гад нас кидает по-черному, а я спать пойду? – взъярился Вадька. – Нет уж, ты как хочешь, а я вниз, к видаку.
И, схватив кассету, Вадька помчался по лестнице.
Севка унылым взглядом уставился на такой удобный, такой манящий диван, еще разок зевнул, чуть не свихнув себе челюсть, и поплелся следом за другом.
Возле комнаты девчонок он остановился. Даже поднял руку, чтобы постучать, но тут же передумал. Сквозь дверь было слышно, как быстро, с легкими повизгиваниями, тарахтит Бомбина. Нет, встречаться с Бомбиной Севе никак не хотелось.
Сева спустился в гостиную, сгреб с дивана подушку и калачиком свернулся на ковре рядом с Вадькой. Шеф агентства «Белый гусь» яростно терзал пульт, снова и снова прокручивая появление их неведомого противника. Каждый раз, как на экране возникала громадная фига, Вадька злобно шипел, потом отматывал пленку обратно и начинал смотреть с начала.
Две минуты Сева честно таращился на экран, но видео гудело так монотонно, а большой пушистый ковер был таким мягким, что мальчишка и сам не заметил, как стал тихонько соскальзывать в сон.
– Фигня, ну какая фигня! – возопил над его головой Вадька. – Ничего, никаких зацепок и идей тоже никаких! У, башка тупая! – И в полном расстройстве чувств Вадька стукнул себя пультом по голове.
Похоже, получилось чувствительно, потому что Вадька снова взвыл, на этот раз от боли, и отшвырнул пульт прочь. И тут же в гостиной раздался оглушительный рев:
– Что? Где? Откуда? Всем стоять, стрелять буду!
С дивана приподнялась внушительная туша старшего лейтенанта Пилипенко. Физиономия у лейтенанта была мятая, поперек щеки, словно боевой шрам, рдел рубец от подушки. В руке Пилипенко сжимал отброшенный Вадькой пульт и будто пистолетом водил им из стороны в сторону, выцеливая противника.
– Смотреть надо, куда кидаешь, – зло процедил Сева.
Вадька виновато повел плечом:
– Я забыл про него совсем.
Как полицейский в американском боевике, Пилипенко ухватил пульт двумя руками и раскорячился на полусогнутых ногах. Слышно было, как хрястнула ткань на его мятых форменных брюках. Пульт нацелился прямо в ребят.
– Попались! – вскричал Пилипенко. – Руки за голову, лицом к стене, считаю до трех!
– А умеете? – невинно спросил Сева.
Но прежде чем Пилипенко успел отреагировать на столь вопиющее хамство, сверху послышались хлопанье дверей, возгласы и топот. Разбуженные обитатели дома мчались выяснять, почему шум и какие еще неприятности готовят им несчастливые выходные. Впереди всех летели Мурка с Кисонькой и Катька, позади ковылял папа девчонок. Судя по физиономии, он еще не очухался от снотворного, которым его напичкала жена.
Возбужденная полуодетая толпа скатилась по лестнице и в недоумении остановилась, разглядывая Пилипенко, который продолжал целиться из пульта в мальчишек. Вперед протолкалась Мария Алексеевна.
– Вы почему здесь? – накинулась она на мальчишек. – Сказано же было – спать! Вот свалитесь от переутомления, что ваши родители мне скажут?
– Да мы… как-то… – забормотал Вадька.
– Нам на веранде страшно, – нашелся Сева. – А вдруг вор вернется?
– Господи, ну какая же я глупая, – немедленно раскаялась мама девчонок. – Конечно же, я должна была найти вам другое место. Простите меня, мальчики, столько всего навалилось, я совсем голову потеряла. А всё вы, – она тут же нашла новый объект для своего возмущения и накинулась на Пилипенко. – Дрыхнете тут, а в доме настоящий кошмар творится! Вы нас охранять остались или напитки пробовать и телевизор смотреть? – Она обвиняюще показала на пульт в руках у Пилипенко и полупустую бутылку американского виски.
Пилипенко очумело потряс головой, разгоняя сонную одурь, и попытался ногой затолкать бутылку под диван. Та тут же свалилась и медленно и торжественно выкатилась на середину комнаты под перекрестный огонь презрительных взглядов.
Пилипенко смущенно хмыкнул и принялся совать пульт под мышку. Видно, рассчитывал найти там скрытую кобуру. Но кобура так и не нашлась, и он просто сунул пульт за ремень брюк. Толстый живот надавил на кнопки, и телевизор немедленно включился. Громадная черная фига в очередной раз расплылась на весь экран.
– Это что такое? – возопил Пилипенко.
– Да так, почти ничего, не стоит вашего просвещенного внимания, – иронически протянула Кисонька. – Просто пока вы тут невинно развлекались, вор в очередной раз проник в дом, избил мою сестру и оставил вам привет.
– Вор? Мне? Фигу? – свистящим шепотом переспросил Пилипенко.
– Он. Вам. Ее, – с удовольствием подтвердила Мурка.
– Да я его!.. – взвыл Пилипенко и, грозно размахивая выхваченным из-за пояса пультом, выскочил за дверь.
И тут же со двора послышались вскрик и торжествующий рев Пилипенко.
Сыщики переглянулись.
– Он что, кого-то поймал? – неуверенно предположила Кисонька.
– Чего стоим? Быстро за ним! – И Катька кинулась следом за Пилипенко.
– Там холодно, оденьтесь! – вскричала Мария Алексеевна, но ее не слушали ни дети, ни взрослые – всем не терпелось узнать, кого же поймал Пилипенко.
Первым, кого увидели сыщики, очутившись во дворе, был высокий мальчишка из поселка. Лицо у пацана было бледное и растерянное, он стоял, высоко подняв руки, а за его спиной возвышался торжествующий Пилипенко. Одной рукой Пилипенко прижимал пульт к спине мальчишки, а другой – крепко держал за плечо девчонку в выцветшей куртке.
– Попались! – вновь издал свой любимый боевой клич Пилипенко. – Будете знать! Быстро все отдавайте! Пристрелю! – и он для убедительности ткнул мальчишку пультом в спину.
– Отдали мы уже, отдали, у нас больше нету! – в ужасе кричал пацан. – Убери пистолет!
– Отдали? – радостно вскинулся папа девчонок.
– Что отдали? – устало поинтересовался Вадька, пробираясь в первый ряд.
– Так аппарат! Самогонный! Бабка еще на той неделе сдала!
Из толпы зрителей вынырнула Кисонька, подошла к беснующемуся Пилипенко и подергала его за рукав:
– Будьте так любезны, отдайте наш пульт, пожалуйста.
– Что? – ошеломленно переспросил Пилипенко.
– Пульт, – терпеливо повторила Кисонька и требовательно протянула ладошку. – Без него телевизор смотреть неудобно.
– Какой еще… – Пилипенко опустил глаза и вдруг осекся. Он недоуменно пялился на свою правую руку, явно не способный понять, почему то, что он считал пистолетом, вдруг превратилось в пульт от телевизора.
Мальчишка из поселка извернулся, глянул через собственное плечо и тут же шагнул в сторону:
