двух мужчин медленно начинало царить некое религиозное безумие, которое восходило в свой апофеоз к часу дня, что именовался «Часом Аллаха». Тогда в Мекке вся жизнь останавливалась, и люди прямо на улице, в офисах, в метро, предавались «Великой Молитве». Исключение составляли только работники, названные в Проповеди-321, а именно – лётчики, военные на посту и все те, от кого зависела жизнеспособность страны.
Тит постоянно осматривается по сторонам и видит, что на каждый десять домов приходилось по мечети, которая ведёт постоянную работу и собирает возле себя всех тех людей, которые не были ни чем заняты. Он не знал, что согласно Проповеди-14 – «Каждый благочестивый мусульманин, если не выполняет никакое дело, то обязан пребывать в мечети и совершать намаз, дабы не податься греху лени, пока не найдёт себе дела» и Проповеди-21 – «Для исполнения проповеди-16, на каждые десять домов необходимо создание небольшой мечети в которой люди будут исполнять намаз, а десять домов с мечетью будут именоваться теперь как – Намасзская Десятина, которую возглавляет Муфтий-десятник».
И везде, и повсюду, куда не кинь взгляд, возвышаются прекрасные строения, чьи купола выполнены строго из золота, начищенного до зеркального блеска, отчего буквально вся Мекка светилась, отражая солнечные лучи в пространстве. Ну а от самой огромной мечети, выстроенной возле Каабы, имевшей высоту больше пятисот метров и несколько уровней, исходит такое сияние, что становится глазам плохо, если долго смотреть – начинаешь слепнуть и терять зрение от яркости отражения. От её куполов, облицованных начищенной платиной, исходит страшный блеск, что ослепит любого, кто поймает своими глазами её солнечный блик, попросту опалив роговицу глаза.
Многие аэропорты находились далеко от Мекки, потому что временами такая концентрация отражённого света временами прожигала борта самолётов или ослепляла пилотов, вызывая катастрофы.
Вокруг люди, поймавшие во внимание мечеть или проходящего мимо Муфтия-десятника, начинали свершать Дуа – произвольную молитву, со слезами радости обращаясь к Аллаху, что они увидели «Дом Господень» или «Посланника Его». Те, кого благословил муфтий, могли впасть в такой экстаз, что падали на колени и начинали реветь от радости того, что его «коснулась рука Аллаха».
Многие люди на улицах стараются твердить молитвы, настойчиво шепча их себе, чтобы не отвлекать собрата по молитве. Но, ни одна молитва или говор, если выражались громким голосом, не были слышны из-за того, что везде и повсюду были установлены специальные колонки и граммофоны, через которые без конца на надрыв лились молитвенные речи и гимны религиозных деятелей. У Тита уже начинало уши закладывать того, что у всяких построек, практически у каждой лился этот голос, превратившийся в одну протяжную молитвенную какофонию. Но останавливаться нельзя было, и брат-лейтенант продолжал упорно продвигаться, невзирая на изрядное давление на его слух и душу.
Везде и повсюду двум мужчинам на вид встречались люди, грязные, запотевшие, обливаемые каплями пота и крови, стоящие на изодранных коленях, одетые только в трусы и бьющие себя плетьми по спине. Под каждым из этих фанатиков к концу дня образовывалась лужа запёкшейся крови. Их именуют «искупители грехов», которые вводились Проповедью-12, как обязательные. Они отбирались из числа богатейших семей, как «Дань Аллаху, дабы он через них смог дать искупление грехов народа боголюбимого».
Естественно, всё это вызывает у Тита негодования, которые сталкивались со строгой ментальной выучкой и не давали ему впасть во власть эмоций.
Внезапно они услышали воззвания сзади себя, словно их кто-то окликнул. Тит, как и Данте, знал арабский, но очень слабо, а возглас явно прозвучал на неоарабском.
– Стой, – практически шёпотом сказал Данте своему напарнику. – Медленно поворачиваемся.
Тит и Данте увидели, как к ним подходит человек, облачённый в красную тунику и алые штаны, которые прикрывали кровавого цвета сапоги. В руках он нёс довольно толстую книжку, одним ударом которой можно раскроить череп, если ударить довольно сильно. Позади него шаркает шароварами ещё три человека, облачённых в туники чёрного цвета и имевшую подобную стилистику.
– «Младший Кади»,– Сказал Титу Данте, объявив, кто это может быть.
– До дома ещё пятьдесят метров, почему остановились? – прозвучал возмущённый голос в наушнике, но в ответ ему было лишь молчание.
– Именем Аллаха, здесь запрещён такой быстрый шаг, – По-неоарабски начал «Младший Кади». – Куда вы так спешите?
– На совет пустынных торговцев, – чётко и практически без акцента ответил Данте, но у судьи уже закрались подозрения. – Он должен вот-вот начаться, так прошу нам позволить идти дальше.
– То-то я раньше вас не видел в своём районе. И никто ещё тут не нарушал священных правил, установленных господом, которые кто-то смеет преступить, – гневном разошёлся «Младший Кади».
– Простите, но мы спешим на собрание торговцев, – всё продолжал твердить Данте, соблюдая такую же хладность в голосе.
Внезапно глаза младшего судьи расширились, и он поспешил упасть на землю, став произвольно совершать намаз, так поступили практически все те, кто был на этой улице. Люди выбегали из магазинов и падали к асфальту Мекки, который именовался священным. Люди останавливали машины и прямо на дороге свершали молельные действия. Через несколько секунд, в мановение ока всё захлестнула волна намаза, сопровождавшаяся бесконечным молитвенным гулом, вперемешку с издаваемыми всхлипами и слезами радости, которые слились с голосом из граммофонов и колонок, став одним медитативным воззванием к Аллаху.
Данте обернулся и увидел, как на него и Тита длинным жезлом, увенчанным полумесяцем, указывает высокий человек, мужчина в специальном балахоне, ушитом золотом и серебром, увешанного драгоценными камнями, отчего он весь светился, излучая отражённый свет.
– Почему ты не преклоняешь предо мной колени! – разразился гневом человек. – Разве ты не готов подчиниться тому, кто есть «рука Его на земле»?
– Так кто ты? – вопросил наигранно Данте.
– Я есть главный Имам северного региона Мекки. И все мои слова есть слова Аллаха! А вы всего лишь чужаки, пришедшие сюда в овечьих шкурах, чтобы свершить срам на нашей земле. Во имя меня любая живая тварь готова отдать жизнь, ибо сам Аллах наделил меня такой властью.
И в подтверждение сказанного он поднял одного человека, которые неистово свершал молитву и приказал ему «Отдать жизнь во имя Его», призвав к ритуальному самоубийству. Человек попросту снял с себя ремень и затянул его у себя на шее…
– Видишь, если бы мои слова, не были словами Аллаха, то этот человек не посмел бы свершить самоубийство…. Я есть власть Его на земле, и ты, чужак, обязан немедленно преклонить передо мной свои колени, иначе тебя постигнет справедливая кара Господа нашего!
Данте надоела эта бессмысленная беседа, и он решил пойти на рискованный шаг. Их всё равно раскрыли. Он мгновенно
