Фокадан взвыл от жизни, состоящей из одних примерок и культурных мероприятий, попытавшись поговорить с Людвигом.
— Покинуть меня хочешь? — Юный король нахмурился опечаленно, — нехорошо… нехорошо, — развернувшись, Людвиг пошёл прочь, ничего не ответив.
На этом всё и закончилось, а царедворцы в мягкой форме донесли попаданцу, что ныне он развлекает его величество и тем должен быть премного доволен.
«— … неужели вы так хотите вернуться в Пруссию? — С деланным изумлением вопросил грузный, со сложным придворным чином, который попаданец перевёл себе как генерал-майорский, — можем и такое устроить. Его величество добр, но это не значит, что можно злоупотреблять его добротой. На это у него есть мы — его верные слуги».
Пару лазеек всё-таки нашлись. Так, Людвиг очень трепетно относился к рыцарским делам, так что Фокадан усиленно занялся фехтованием и верховой ездой. Благо, фехтмейстеры[100] при дворе имеются.
Ещё более трепетно относился монарх к творчеству, так что пришлось изобразить горение, дабы получить возможность не выходить из своих апартаментов. Как назло, ничего толкового в голову не лезло.
Озлившись, попаданец за неделю написал несколько коротких рассказов по мотивам Пеппи Длинныйчулок[101]. Действие перенёс в Баварию, а жителям городка попаданец приписал все самые смешные и нелепые причуды, которые только мог придумать.
— Остренько получается, — пробормотал, правя рассказы, — как бы не влететь. Вычеркнем это, добавим бургомистру харизмы… Да, убого получается: сатира ушла, осталась примитивная комедия, рассчитанная на людей с мышлением инфузорий. А, чёрт с ними!
По этим рассказам менее чем за два дня накатал откровенно халтурную комедийную пьеску и…
— Это восхитительно! — Сказал король, — никогда так не смеялся! Лёгкое, живое и такое светлое произведение… А пьеса?! Чудо! Как она будет смотреться на сцене!
— Да, — согласно кивнул именитый драматург Байер, — вам, коллега, удалось написать первую в мире пьесу, на которую будут приходить целыми семьями.
— А ты ещё хотел покинуть меня! — Патетично воскликнул Людвиг, — Разве тогда ты смог бы написать такое чудо?! Нет, я теперь никуда тебя не отпущу!
Глава 12
Жизнь в мюнхенской резиденции Виттельсбахов у попаданца складывается как-то наперекосяк. Сам король и часть его окружения приняли Фокадана очень тепло, но по большей части эта теплота напоказ.
Большая часть придворных старательно игнорирует Алекса. Для кого-то он опасный конкурент в борьбе за королевское внимание. Другие тревожатся, что Фокадан начнёт тянуть из казны деньги — на свои нужды, на ИРА… не суть. Имелись ещё и третьи… пятые…
Не то чтобы попаданца расстраивало невнимания неинтересных ему людей, но эмпатию никто не отменял. Да и сказывается такое отношение, пусть и по мелочам — воду остывшей купаться подадут, войдут без стука в комнату. Определённых границ, за переход которых можно схлопотать в морду или получить вызов на дуэль, не переходят, но бесящих мелочей хватает.
Попытки отделаться от баварского монарха никак не удавались, Его Величеству скучно. А тут вот — настоящий полковник, выходец из трущоб, политический деятель, социалист, драматург, писатель. И главное — страшно загадочное происхождение Фокадана! Судя по некоторым деталям, Людвиг именно этот момент воспринял с наибольшим интересом.
Склонный к мистике и романтизму, феодал старательно придумывал всё новые и новые версии, накручивая вовсе уж шизофренические. Одна его попытка определить — кем из Рыцарей Грааля[102] является попаданец, ввела Алекса в ступор. А местные ничего, привыкли, даже расчеты какие-то проводить начали, документы поднимать, легенды старинные.
Фокадан, не склонный к дурной эзотерике, страшно озлился. Кое-кто из недоброжелателей понял это и начал подбрасывать дровишек в костёр, разжигая мистические экзерсисы[103] короля.
В итоге попаданец начал запираться в комнатах, отговариваясь творчеством. А поскольку заняться в общем-то и нечем, то и в самом деле пришлось писать…
* * *
— Друг мой, вы рождены творить! — Воскликнул Людвиг в ответ на просьбу принести хотя бы учебники по физике и математике, — я не позволю вам загубить свой талант, занимаясь презренным металлом! Пусть с этими железками возятся те, кто не способен на творчество.
Его Величество принял очередную позу Памятник для потомков и постоял немного, промокая глаза платочком.
— Пусть меня назовут тираном, но благодарность потомков мне дороже. Один ваш рассказ, — король потряс листами, — дороже переносной железной дороги в сотни раз!
* * *
Так что никакой презренной литературы инженеров в пределах досягаемости попаданца не наблюдалось. Что остаётся делать? Только писать и строить планы, как выбраться из дурацкой ситуации.
Лёгкие юмористические рассказы вылетали из-под его пера один за другим. Поди ж ты, настроение самое злое, а юмористические рассказы, на которыми ухохатывается вся Германия, идут поразительно легко. Может не зря говорят, что самые талантливые юмористы, сатирики и клоуны, в реальной жизни довольно-таки угрюмые люди?
До зимы Фокадан написал почти три десятка рассказов о Пеппи, сатирические зарисовки Наблюдение иностранца за немцами, где удачными гротеском[104] удалось подчеркнуть наиболее выпуклые черты немцев из разных земель, и наконец — короткую повесть о военных приключениях ирландца во время Гражданской Войны САСШ и КША.
Повесть ругали, хвалили, но признали-таки настоящей литературой, не в последнюю очередь из-за необычного взгляда с точки зрения рядового солдата. Новинкой жанра это не стало, но обычно точка зрения рядового солдата показывалась утрированно патриотичной и религиозной. Вдобавок, низы описывали представители верхов — с соответствующей правдоподобность. Значительно реже встречался прямо противоположный подход, с избытком зоологических подробностей, где рядовой Ганс показывался этаким скотом.
Больших литературных достоинств, по мнению самого попаданца, Маленький человек на Большой Войне не имел. Но опять выстрелила та самая инаковость, и пожалуй, сработало-таки более или менее раскрученное имя автора.
— Ёлки зелёные, — бормотал попаданец, расхаживая по кабинету, — вроде бы всё и неплохо складывается. Известность спасёт от многих неприятностей, но как же здесь тухло! И деньги…
За литературные труды попаданец выручил много меньше, чем за один только патент на железную дорогу. Потом выстрелили настольные игры, а нереализованных идей сколько!
Становиться профессиональным писателем и драматургом Алекс не видит никакой необходимости. В средствах он не нуждается, одно только поместье приносит больше дохода, чем тратит его владелец.
Если же учесть недавно купленные сельскохозяйственные угодья, участки под застройку и акции целого ряда промышленных предприятий Юга, вырисовывается очень недурственная картина.
Лично ему хватит на жизнь менее одной десятой этих денег. Ладно, есть Кэйтлин, потом может ещё женится, дети появятся. Ну так и участки будут дорожать.
Но деньги после определённой суммы, это уже не комфорт, а возможности. Купить особняк, яхту, или построить больницу.
Треть прибыли уходит на благотворительные нужды ИРА. Часть патентных отчислений уходит напрямую кельтам. То, что некогда было маской, стало чем-то естественным. Благотворительность, коей занимался только из-за политических амбиций и ради Лиры, стала привычной. В память о жене.
А ещё желание быть причастным к чему-то масштабному, оставить след в Истории. Нет, не на первых ролях — просто знать, что твоими трудами делается что-то настоящее.
