— А папа твой ему лично задолжал?
— Нет, банку. Моя мачеха уговорила его взять кредит на свое имя, на расширение бизнеса. Он и взял. Бизнес накрылся, и у папы пошли просрочки с оплатой. Волков как-то выкупил папин долг, о чем сегодня мне и сообщил.
— А что, там такая большая сумма?
— Для нашей семьи большая… — Мария понуро уставилась в пол. — Владимир Николаевич, вы, простите меня, пожалуйста… мне так стыдно… Я ведь не такая совсем, какой он меня там, в казино выставил. И платье это страшное заставил надеть, чтобы побольше денег содрать с желающих меня выиграть. А я… у меня и мужчин, почти не было…
Она все говорила, и говорила, уставившись в пол, на свои босые ноги. Дрожала всем телом, так сильно, что стучали зубы, но не плакала. И Облонский внезапно понял, что у нее истерика.
— Маша! — схватил ее за плечи и встряхнул. — Успокойся, слышишь? Давай, я тебе чего-нибудь выпить налью, что ли?
— Нет, не надо… меня стошнит, если крепкое спиртное сейчас пить. Лучше чай, горячий и сладкий.
Он нашел в шкафчике чайник, залил в него воду из фильтра и поставил закипать.
Достал кружку, пакетик чая и кусковой сахар.
Пока чайник закипал, сел рядом с девушкой на лавку.
— Послушай меня внимательно, — как можно спокойнее заговорил с ней Облонский. — Я сейчас пойду к Диме, он мой хороший друг, и за сегодняшний вечер слишком много для нас с тобой сделал.
— В сауну, да. Я слышала, — закивала она.
— Верно. Ты останешься здесь, примешь горячий душ, найдешь в холодильнике что-нибудь перекусить и ляжешь спать.
— Не бросайте меня. Мне так страшно, Владимир Николаевич… — умоляюще взглянула на него она.
— Тебя здесь никто не тронет, Маша. Здесь место такое, гопника твоего не пустят, даже если он деньги предлагать будет. Он тебя вообще больше не тронет, ему не до тебя будет теперь. Не волнуйся, я об этом позабочусь. Сейчас найдешь халат, полотенца, искупаешься и ляжешь спать. Как только освобожусь, приду.
Коснулся пальцами ее подбородка и улыбнулся.
— Кто-то обещал быть послушной.
— Не послушной, а настоящей. Быть настоящей — это другое, — заулыбалась она. — Вы ведь… не восприняли мои слова всерьез?
— Очень даже воспринял, — подмигнул ей он. — Ладно, не скучай здесь.
Поднялся, залил в кружку поспевший кипяток, поставил перед ней чай и скоро вышел из домика.
Глава 26. Маша
Горячие струи медленно ласкали мою обнаженную спину, плечи, и стекали по длинным волосам. Я оттирала мылом яркую косметику с лица и плакала. Даже представить не могла, что попаду в такую страшную ситуацию, как сегодня. Удивительно, что Облонский спустился в подвал за мной следом. Наверное, никто другой на это бы не решился.
Наплакавшись вдоволь, я медленно выбралась из душевой кабинки. Оттерлась полотенцем, надела длинный вафельный халат белого цвета и завязала пояс потуже. Фена не было, и я просто замотала волосы в полотенце.
Одежду, которая была на мне в казино, хотелось выбросить в мусорный пакет, но я не решилась это сделать. Кроме халата у меня ничего нет. Как знать, привезет ли утром водитель вещи, как обещал?
Широкая кровать оказалась очень мягкой на ощупь, и скоро я утонула в перинах. Натянув одеяло до самого подбородка, закрыла глаза. Попыталась задремать, но сон не шел. Перед глазами стоял Облонский. Его взгляд, его красивый профиль. В ушах звенел его резкий голос.
Я знала, где он. Знала, чем занимаются состоятельные мужчины в сауне, куда привозят девушек. И мне бы быть благодарной за то, что он спас меня и устроил на ночлег в мягкой постели, но вместо этого я испытывала другое.
Ревность. Дикая, необузданная — она испепеляла меня изнутри. Я дико ревновала его к тем девушкам, которым, пусть и за деньги, разрешено прикасаться к его телу. И я ничего не могла с этим поделать. Чувство к Облонскому продиралось сквозь всевозможные барьеры и сводило с ума. Я хотела. Хотела, черт возьми, чтобы он оказался сейчас здесь, под одним одеялом со мной. Чтобы ласкал меня, доводил до исступления своими прикосновениями. Меня, а не шлюх, которых оплатил сити-менеджер ради собственного развлечения!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я металась по кровати и сгорала от отчаяния.
Не выдержала. Отбросила теплое одеяло, которое теперь жгло, и подошла к зеркалу у стены. В отражении больше не было той наивной Маши, которая окончила филфак и сбежала от неугодного жениха. Из зеркала на меня смотрела женщина. Настоящая, жаждущая своего мужчину. Того, которого она выбрала, совершенно не считаясь со здравым смыслом. И сейчас эта женщина пылала. Она сгорала от странной жажды. Она хотела своего мужчину.
Я села на край кровати. Немного посидела. Облонский все не шел. Куда ему до меня, если там сауна, водка и две девушки, которые готовы на все. Не нужна я ему.
Я чувствовала себя, как невеста, от которой в первую брачную ночь сбежал жених, и от этого злилась еще больше.
Меня бросало из одной крайности в другую — то я сходила с ума по нему, то думала, что совсем ему не пара. Ну, какая из меня пара? У нас в возрасте восемь лет разница, у него свои дела, а я — как Золушка без туфелек, которая случайно попала на чужой бал. Ни кареты, ни тыквы, ни платья. А в довершение всего и принц сбежал в другое королевство.
Я бы пострадала еще, но сон меня сморил — слишком много было переживаний за последние сутки. Устроившись на самом краешке широкой кровати, я свернулась клубочком и провалилась в сон.
Проснулась от того, что повернулся замок, и хлопнула входная дверь. Облонский прошел в спальню. Не включая свет, стянул с себя джемпер, расстегнул ремень на джинсах, бросил небрежно джемпер и ремень на небольшой комод, а после этого качнулся и упал на кровать вниз лицом. Спустя пару мгновений он крепко спал на соседней подушке.
Я ошеломленно подскочила и отбросила одеяло. Подобрав под себя ноги, вытаращилась на обнаженный торс босса.
Но нет, он не подавал никаких признаков бодрости. Он крепко спал.
Спустя несколько секунд запах дорогого алкоголя разлился в воздухе, и я возмущенно скривилась. Да он пьян! Пьян, как сапожник!
Первое возмущение прошло, и я с любопытством уставилась на его широкие плечи. Взгляд против воли жадно скользил по очерченным дорогой джинсовой тканью узким бедрам и взъерошенным русым волосам.
Владимир Николаевич не был грудой мускулов. Он был другим. Утонченный, красивый профиль, будто выточенное из дорогого камня тело — черт возьми, шикарный экземпляр! И ничего лишнего — как будто над его образом с вдохновением потрудился известный скульптор. Не зря я с первого дня знакомства внесла его в музейные экспонаты. Что там говорили про его родословную? Кажется, он какой-то опальный аристократ, отказавшийся от фамилии?
Не удержалась — протянула руку и осторожно коснулась пальцами его обнаженной спины. Облонский не отреагировал — кажется, он продолжал безмятежно спать. Я осмелела и провела ладонью по позвоночнику — легко, игриво, затаив дыхание. По коже отчего-то в разные стороны полетели восхитительные мурашки. С ума сойти, он пьян, а я возбуждена от прикосновения к его телу!
Внезапно Облонский шевельнулся. Сердце ухнуло куда-то в пятки. Я отдернула руку и молниеносно укрылась одеялом. Проснувшаяся, было, женщина внутри меня тут же спряталась, и теперь я ощущала только стыд от того, что позволила себе прикоснуться к своему боссу. Что, если он почувствовал мое прикосновение, и просто притворяется спящим?
Облонский перевернулся на спину. Глаза были закрыты, но его губы дрогнули в насмешливой улыбке.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Меня бросило в жар. Уши пылали от осознания произошедшего.
Он не спал!
Глава 27. Маша
Зажмурившись, я натянула одеяло на голову, и меня начало трясти.
Внезапно ощутила, как под одеялом уверенно скользит мужская рука. Вжалась в подушку, но теплая ладонь Облонского властно легла на мое бедро. Бесцеремонно откинула в сторону полы халата и заскользила вверх.
