Ариф Альдерик покачал головой и залился громким хохотом. С добродушной веселостью, поманив к себе своих людей, он сказал:
- Я не доверил бы тебе и тупой ложки, девчонка, тем более меча.
- Ладно. Однако на твоем месте я бы сначала спросила Фарис, - пожала плечами Аш.
Альдерик сам распахнул полы ее плаща, а двое стражников, придерживая ее за руки, начали отстегивать пряжку пояса с мечом. Даже на холоде они действовали быстро. Выпрямившись, держа в руках ее ножны, он сказал:
- Не пытайся убедить меня, будто генерал знает, что ты здесь.
- Да нет, конечно. Лучше скажи ей сам, - Аш встретилась с ним взглядом. - Ты лучше сам ей передай, что Аш здесь, чтобы вести с ней переговоры. Прости, я не захватила свой белый флаг.
И в секунду увидела, что ему понравилась эта дерзость. Ариф развернулся, отдал приказания стражникам у ворот, и стерегшие с двух сторон толкнули ее вперед, не очень грубо, в сторону лагеря. Внизу под мостом негромко шумела река; они пересекли мост и пошли по грязным тропинкам между палатками, отчетливо видными в белом свете луны.
Простой факт ее присутствия здесь, сейчас, среди вооруженных солдат, которые ни на секунду не поколеблются убить ее, - этот факт заставлял ее держать глаза широко открытыми в леденящем ночном ветре, как будто запечатлевая освещенные луной силуэты сотен покрытых инеем шатров; ушами она запоминала звук их шагов, хруст замерзшей грязи под ногами. И все же это казалось нереальным. "Я должна была быть с моим отрядом: это безумие какое-то!"
Аш, бредя по следам арифа, услышала один раз лай собаки; в ночи мелькнула бледная худая тень, вынюхивающая отходы, брошенные возле одной из больших палаток-бараков, маленьких палаток почти нет, заметила она; визиготы предпочитают держать своих людей более крупными группами, - и сова, как белая тень смерти, пролетела над ее головой; у нее сердце ушло в пятки при воспоминании об охоте среди пирамид в карфагенской тьме.
Они тормозили, поднимаясь на склоны и спускаясь с них, прошли не менее полулье, все еще в пределах лагеря, и все еще не приблизились к северной стене Дижона. Лунный свет отражался от чего-то - от разбитой артиллерийским огнем черепицы на крышах башен Дижона.
"Где-то открывают ворота для вылазок. Помоги им Бог".
- Шестеро из моих сорока погибли при твоем нападении на Дом, - сказал Альдерик, он отошел назад и поравнялся с ней. Смотрел он вперед, его профиль четко выделялся в серебряном свете. - Назир Тойдиберт. Солдаты Барбас, Гайна, Гайсернк...
Голосом Аш выразила свою холодность:
- Этих я убила бы сама, лично.
Глядя на его бородатое лицо, она подумала, что он прекрасно осведомлен - как любой хороший командир - о побоях, из-за которых она лишилась ребенка; знает, кто это делал, поименно.
- Ты слишком опытный командир, чтобы принимать это как личное оскорбление. Кроме того, девчонка, ты не умерла в Цитадели, когда она пала. Господь сохранил тебя для другого: возможно, для других детей.
При этих словах она уставилась на огромного карфагенца.
"Он знает, что я потеряла ребенка; но не знает, что я больше не могу иметь детей. Он знает, что я унесла ноги из Карфагена; но не знает о Диких Машинах. Он допускает, что я тут для заключения другого контракта. Договора.
Если он что и знает, то только казарменные рассказы, что я - другая Фарис, что я слышу каменного голема.
Если бы у них была причина прекратить пользоваться военными машинами а он из Дома Леофрика, он бы знал! - тогда он бы меня боялся".
Как бы подтверждая ее мысли, ариф Альдерик спокойно развивал свою мысль:
- На твоем месте, девчонка, я бы не рискнул оказаться снова вблизи от семьи Леофрика. Но наш генерал - военный, она вполне может воспользоваться твоими услугами здесь, среди нас.
Она отметила, что он сказал "семья Леофрика", а не просто "Леофрик".
- А что, старик погиб? - прямо спросила она.
В резком контрасте лунного света и тени она увидела, как Альдерик поднял брови. А заговорил он как профессионал с таким же профессионалом-коллегой:
- Спасибо за внимание, девчонка, он болен; но идет на поправку. А чего нам еще ожидать, если Господь так явно нам благоволит?
- А что, Он вам благоволит?
Он вспыхнул от радости:
- Откуда тебе знать, тут, в Дижоне. Господь коснулся Своей земли, в Карфагене, светом Своего благословения; и любой мог видеть Его холодный огонь, горевший над гробницами королей-калифов. Пророк сказал мне, что это предсказывает скорый конец нашего крестового похода сюда.
Она прищурилась, соображая: "Он считает, что я выбралась сюда из Дижона?" И дальше: "Холодный огонь над гробницами..."
Над пирамидами.
Заря Диких Машин.
- И ты считаешь, что это знак благоволения Господа? - выпалила она.
- А что еще? Ты сама, девчонка, была там, когда земля сотрясла Цитадель, и дворец пал. И сразу, в один момент, появился первый Огонь Благословения, и король-калиф Гелимер был спасен от смерти в землетрясении.
- Но!..
Не оставалось времени сформулировать вопросы: они уже прибыли по следам посланца арифа; этот человек еще кричал на стражников; судя по форме, это был вход в штаб Фарис. Причем не палатка: из неотесанной древесины сколочено длинное, низкое здание, крыша покрыта дерном; в окружении жаровен и войск и рабов, пробужденных ото сна.
Аш была готова настойчиво продолжать задавать вопросы, но закрыла рот, когда арочная дверь открылась и из нее вышла фигура в белом.
Ей хватило бы только реакции мужчин, чтобы понять, что это Фарис; но свет луны не дал бы ей ошибиться: она увидела водопад серебристо-белокурых волос, льющийся до бедер. Аш секунду наблюдала, все еще не будучи видимой, в голове ее промелькнуло: "Вот так и я выглядела", и она сделала шаг вперед, длинноногая и неуклюжая, завернув руки в плащ, и сказала веселым голосом:
- Парламентер. Ты хочешь говорить со мной.
Визиготка не колебалась ни секунды:
- Да, хочу. Ариф, ввести ее в дом.
Фарис развернулась и вошла в дверь. Белая одежда на ней оказалась тяжелой мантией из меха куницы и шелка, которая окутывала все тело. Невооруженная, с непокрытой головой, только со сна, она, казалось, полностью владела собой. Аш споткнулась о деревянный порог, ноги ее были нечувствительными от холода.
По обе стороны двери стояли два голема, держа в каменных руках масляные лампы. Это могли быть просто статуи людей: один из белого мрамора, другой из резного красного песчаника. Рука ремесленника, наверное, оформила мускулистые руки, длинные конечности и лепной торс; придала орлиные черты лицу. В свете лампы ярко вспыхнули отполированные бронзовые сочленения плечей и локтей, когда мраморный голем поднял повыше свой светильник. Аш услышала, как едва слышно заскрежетали смазанные металлические сочленения. Красный голем зеркально повторил движение первого, перемещая свое тяжелое каменное тело.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
