Сверху доносился неопределенный шум: хлопанье крыльев, вопли – орлиные (каннам???) и вполне человеческие, треск, какой бывает, когда тяжелые предметы падают сквозь древесную крону, и странные хлопки. Источник всего этого ералаша скрывал еще сохранившийся потолок. Ангел за дверью завозился – видно, освободил перья. Мальчишка у меня под боком начал всхлипывать.
Я покрутил головой по сторонам. Единственным путем к отступлению был обломок лесенки, свисавший с центра потолка. По нему можно вскарабкаться на верхний этаж – если, конечно, до покореженных ступенек удастся допрыгнуть.
– Держись!
Я закинул пацана себе за спину вместо рюкзака. Он так вцепился в шею, что чуть не перекрыл кислород. Да еще и напускал соплей мне за шиворот. Дверь депота распахнулась и треснула меня пониже спины, придав необходимое ускорение. Мы свалились в пропасть почти одновременно – ангел, я и Машурин братец. Я успел ухватиться за лесенку и подтянуться, хоть у меня руки чуть из суставов не вывернуло. Десятком метров ниже ангел подхватился, замахал крыльями и выказал намерение вернуться в дыру. Хорошо, что лезть нам было недалеко, а размах ангельских крыльев здорово затруднял его маневры в тесноте «гнезда», хоть уже и порядком развороченного.
Работал руками и ногами, впрочем, я. Пацан только скулил, царапал мне шею и обсопливил еще и ухо. В верхнем холле я дернулся в первую попавшуюся дверь. Наудачу это оказалась уже знакомая кухня – безлюдная, но целая, если не считать пары разбитых горшков на полу. Не слишком вежливо метнув мальчишку на стул, я подпер дверь массивным столом – чуть пупок не надорвал, пока двигал. Судя по звукам, доносившимся с той стороны, ангел планомерно расчищал пространство для крыльев, начав с уничтожения второго холла. Я судорожно огляделся. Надо бы найти хоть какое-то оружие!
Метнулся за занавеску. Судя по запаху, в печи подгорали какие-то хлебобулочные изделия. М-дя, пирожком от крылатого не отмахаешься. Ишь, развели тут, как курей нерезаных. Ухват против огненного меча тоже вроде как прием против лома. Лучше бы, конечно, вообще этого ангела-берсерка к себе не подпускать. Но, судя по раздавшемуся со стороны холла треску, посланец неба был не согласен и крушил все закрытые двери подряд. До нашей, кажется, осталось уже недолго…
Извилины заработали с удвоенной энергией. Вспомнилась тяжесть хромового ствола в ладони, прохладная выемка курка, куда так удобно ложился палец… Нет! На волчок полагаться нельзя. Неизвестно еще, захочет ли игрушка превращаться и превратится она в требуемое оружие или в бумажный букет. К тому же дымящаяся дыра во лбу ангела мне как-то претила. Пожалуй, кочерга нанесет крылатому меньше урона. Я подхватил означенный предмет и вернулся к мальчишке. Он забрался на стул с ногами и сидел, сжавшись в комок, маленький и несчастный. На вид ему было не больше шести. Я поманил пацана пальцем. Тот выпучился на меня мокрыми глазами, вцепился в спинку стула и затряс головой. Видно, решил, что я опять с ним буду в пропасть кидаться. Ну, или кочергой звездану.
Тогда я просто сгреб малыша вместе со стулом и воткнул его по центру кухни, прямо против двери. Потом взял низкий массивный табурет и поставил у стенки. Сам изготовился рядом с кочергой наперевес. Даже дыхание затаил. Дверь разлетелась на щепки очень эффектно. Огненный трезубец вскрыл ее быстрее, чем нож – консервную банку. Столешница грохнулась на пол – подломившиеся ножки не выдержали. Ангел завидел жертву, скрючившуюся на стуле посреди кухни, и ломанулся в проход. Тут я услужливо пихнул ему под ноги табуретку. Крылатый споткнулся, крылья его бесконтрольно захлопали, пытаясь удержать тело в равновесии, и запутались в обломках двери. В итоге летун перегнулся вперед, так что башка как раз оказалась в пределах моей досягаемости. Фиг бы я иначе достал кочан на двухметровой кочерыжке!
Кочерга чмокнула ангела в белогривый затылок. От звука меня передернуло. Летун трепыхнулся и затих, нелепо обвиснув на табуретке пятой точкой кверху и с крыльями торчком. Я надеялся, что черепушка у него крепкая. Не хотелось начинать второй визит в этот мир с отправки одного из его обитателей – в иной. Мне удалось договориться с совестью и отложить угрызения на потом. Воспользовавшись передышкой, подошел к Машуриному брату, знакомиться.
– Тебя как зовут? – я постарался придать голосу самый дружелюбный тон, на какой был способен. Малыш не отвечал, только цеплялся за стул так, что костяшки пальцев побелели, да таращился на кочергу. Я отложил оружие труда на стол и представился: – Я Лиан.
– Ты псих!
– Тебе Машура рассказала?
– Ты ее знаешь?
Разговор стремительно зашел в тупик. Вдруг припухшее от слез лицо пацана озарилось:
– Ты тот заяц, которого Маш из Дарро притащила! Тот, что из депота удрал!
Я поморщился и решил сменить тему:
– А что ты в депоте делал? И как тебя все-таки звать?
– Неон, – засопел мальчишка.
Я не совсем понял, имя это или желаемый продукт, но разбираться было особенно некогда. Очухайся ангел, попрет на нас злее прежнего. Я подобрал оброненный крылатым трезубец. Голубое пламя на конце погасло. Обследовал древко в поисках заветной кнопки, но оно оказалось гладким, как кожа младенца.
– Знаешь, как эта штукенция работает? – спросил я Неона без особой надежды.
– Магия, – пожал тот плечами.
Я вздохнул и швырнул ангельское оружие в дверной проем. Стука не услышал – видно, крылатый успел превратить верхний холл в такую же дыру, как и нижний. Признаться, неясный статус летуна меня беспокоил. Даже без своей вилки он мог показать нам, где раки зимуют. Надо было делать ноги.
Вверху все так же хлопало, трещало и вопило на разные голоса. Это наводило на мысли, что наш ангел не один. Я поделился своими соображениями с Неоном.
– Я не знаю, – неуверенно мотнул головой пацан. – Я не хотел в школу идти и в депоте спрятался. Там сидел, когда все началось. Мама меня звала, я слышал, но не отвечал… Ты ведь ей не скажешь, а?
Так, значит, вселенная иная, а дети одинаковы!
– Маму твою нам сначала еще найти надо!
Я выглянул между раскляченных белых крыльев. Пол в холле пропал, как и двери по периметру. На этот раз ангел постарался и спалил также лестницу. Ходу нам отсюда не было, хоть головой вниз кидайся. Только я об этом подумал, сверху послышались более громкие, чем прежде, вопли и грохот. Остатки гнезда содрогнулись. Сквозь них пролетело, размахивая руками и ногами, тело, очень похожее на Сконки, и исчезло в дыре, заменившей пол. Вопль затих далеко внизу. Следом за телом плавно, как осиновый листок, спланировал опустевший «скейтборд». Как будто чтобы нарочно подразнить, летающая доска остановилась посреди разоренного холла, медленно вращаясь вокруг собственной оси. Дотянуться до «скейтборда» не представлялось возможным. Допрыгнуть тоже, учитывая развалившегося в проходе ангела. Оттащить двухметрового воина неба я бы не смог – на вид в нем был центнер, если не больше.
– Вот дерьмо! – выругался я сквозь зубы.
– А мама говорит, что нельзя сквернословить! – заявил Неон, незаметно покинувший стул и теперь рассматривающий остатки родного дома через просвет между ангеловых крыльев.
– Она, конечно, права. Но вот без этой доски нам обоим хана и глубокая жопа.
– Ты тоже прав, – кивнул мальчишка и вытянул руку в сторону «скейтборда».
Тот дрогнул, днище засветилось ярче, доска остановила вращение и скользнула к нам, послушно замерев в паре сантиметров от пальцев Неона. Я глядел на вундеркинда, выпучив глаза. Это было покруче, чем в Сашкином «Гарри Поттере»! Неон выжидающе посмотрел на меня. Я замотал головой:
– Я летать не умею!
– Это ничего. Я буду править.
С этими словами пацан резво полез через ангела, который не возражал. Неон грациозно шагнул на доску, которая чуть качнулась под его ногами, но тут же снова обрела равновесие. Мальчишка поманил меня рукой. Теперь уже я судорожно вцепился в дверной косяк. «Скейтборд» был длинный, размером скорее со сноуборд, и места для двоих давал достаточно, особенно когда один из этих двоих – шестилетний пацан. Но при одной мысли, что под тонкой досточкой простирается пятиэтажная высота с жесткой землей под ней, у меня начинало сосать под ложечкой. Очень не хотелось уподобиться бедняге Сконки, мир праху его и все такое прочее.
Мои колебания не нашли сочувствия у Машуриного брата.
– Лезь, – приказал он, явно копируя семейную легенду – лейтенанта Динеша, – или хочешь с исуркхом наедине остаться?
До меня дошло, что исуркх был ангелом, то есть на самом деле ангел был исуркхом. Это решило дело. Я сделал глубокий вдох и влез на посланца небес, придерживаясь за крылья. Тут на меня что-то нашло. Прежде чем сделать шаг над пропастью, я выдернул из исуркха длинное белоснежное перо и подал Неону:
– Вот, сувенир.
Мальчишка только пальцем у виска покрутил. Но перо все же взял и, чуть подумав, заткнул себе за ухо. Вид у него получился лихой, прямо настоящий индеец. Я ступил на доску без особой грации и на подгибающихся коленях. «Скейтборд» дернулся, угрожающе накренился. Я замахал руками, стремясь удержать равновесие. Доска встала на дыбы и… перевернулась! В следующее мгновение я обнаружил себя висящим вниз головой наподобие летучей мыши. Неон висел рядом, скрестив руки на груди и пожирая меня укоризненным взглядом. Его черные лохмы смешно стояли дыбом… То есть свисали. Очевидно, «скейтборд» обладал каким-то полем, удерживавшим нас на поверхности. Я перевел дух:
