Следующий танец я танцевала с Саймоном, а Кен — с Фионой. Мы прошли достаточно близко друг от друга, и я увидела, что оба улыбаются, и услышала, как Кен рассказывает:
— Один из них вообще не говорил по-английски, так что мне очень пригодилось знание того, как сказать «Как пройти в музей?» по-немецки.
— Понимаете теперь, что я имел в виду? — заметил Саймон и со странным видом добавил: — Вы слишком переживаете.
— Ну вот, — сказал Саймон, останавливая машину. — Моя любимая часть Дублина. Хотя, должен признать, она выглядит гораздо лучше, когда ее видно.
Мы уехали с вечера после ужина; оставался всего месяц до Рождества, но ночь была удивительно теплой. В темноте мне не особенно было видно, куда он везет меня, и даже сейчас я была не совсем уверена, где мы находимся — где-то на побережье, к северу от Дублина, между Малахайдом и Рашем, недалеко от того места, где железная дорога пересекает бухту. Далековато, но улицы были пусты, и мы доехали быстро.
— Море я разгляжу всегда, — ответила я.
Здесь его было много-много, ровного, спокойного и темного, в нем отражались звезды.
— Вы, должно быть, похожи на меня. — Он опустил окно со своей стороны и довольно откинулся на сиденье. — Я сотни раз приезжал сюда рано утром, когда хотел хорошенько что-нибудь обдумать. Это самое тихое место, какое я знаю; вокруг никого живого, кроме морских птиц, а когда восходит солнце, вода начинает сверкать, и весь мир состоит словно только из полос песка и жемчужных волн… Это просто потрясающе, Кон, по крайней мере для меня.
— Наверное, и для меня было бы так же, — тихо сказала я. — Я всегда хотела жить у моря.
Он посмотрел на меня странным долгим взглядом:
— Во сколько ты хочешь вернуться домой?
«Возвращайся пораньше, — сказала мама, — не будем усугублять простуду». Но это было любимое место Саймона.
— В любое время, — твердо ответила я. — Я не тороплюсь.
Когда Саймон наконец привез меня домой, было уже больше четырех.
— Я собирался привезти тебя гораздо раньше. Тебе попадет?
— Конечно нет.
— Уверена? Может, мне позвонить завтра твоему отцу и извиниться? Я не хочу оставить плохое впечатление о себе.
— Ты? Тебе это не грозит, — ласково ответила я.
— О Кон, ты так добра ко мне! — рассмеялся он и поцеловал меня в щеку.
Не было и речи о том, чтобы спать. Я лежала в кровати и снова и снова вспоминала этот вечер. У моря, опираясь плечом на плечо Саймона, глядя на мерцающие вдали огоньки, я, кажется, рассказала о себе все, что могла… что мне нравится, что не нравится, о чем я мечтаю. Саймон так много не говорил. Он выглядел трогательно разомлевшим, словно вот-вот уснет, и каждый раз, как я обвиняла его в этом, он смотрел на меня, поддразнивая:
— Подожди, пока тебе стукнет тридцать, и посмотрим, как ты себя будешь чувствовать в такую рань!
Но самое чудесное было то, что нам нравилось одно и то же — море, морепродукты, путешествия, катание на яхте. Но он не так уж много говорил об этом — в его речи была сдержанность, которой я завидовала.
К несчастью, мои родители были не слишком довольны тем, во сколько я вернулась домой.
— Все, что мы делали, — это разговаривали, если вас волнует данная сторона вопроса! — яростно набросилась я на отца.
— Нет, не эта, и я не люблю, когда ты так со мной разговариваешь.
«Ну конечно, дело именно в этом», — сердито думала я. Еще и мама со своими намеками насчет моей простуды и того, что мистер Поррит настолько старше меня.
— Вам не нравится Саймон! — бушевала я. — Вам и Брайан не понравился — только потому, что он не смеялся над Лулу!
Брайан пришел как-то в воскресенье на чай, и вид у него был скучающий, когда мы привлекли его внимание к тому, что Лулу обиделась, глядя, как по телевизору хвалят другого пуделя.
— Не говори глупостей, детка, — неубедительно ответила мама. — Разумеется, они мне нравятся, только не в том случае, если ты рискуешь подхватить из-за них воспаление легких.
Последовав примеру Лулу, я обиделась на весь оставшийся уик-энд.
— Ну хватит, ну перестань, — попросил меня отец, когда мы выходили с автостоянки в понедельник утром. — У нас уже одна такая есть.
Я в недоумении посмотрела на него.
— Маленькая черная собачка, — весело пояснил он.
Кабинет Кена был пуст.
— Мистера Фрейзера не будет на работе до четверга, — сообщил мне мистер Фоли, — так что можете для разнообразия заняться другой работой. В отделе транспорта нужна помощь.
— Думаю, я должна сначала проверить, не оставил ли мне мистер Фрейзер пленок или других инструкций, — добродетельно объявила я.
— Рад видеть, что кто-то еще способен произвести хорошее впечатление, — усмехнулся мистер Фоли и добавил: — Ему очень нравится ваша работа. Я разговаривал с ним.
— Он… не заболел?
К моей досаде, мой вопрос его позабавил.
— Думаете, не стоит ли подержать его за руку?
Я уничтожающе смерила его взглядом из-под ресниц. Помогло.
— Он сейчас в Дрогеде. Поехал прямо из дому.
Мое появление на третьем этаже вызвало бурю восторга. Брайана, как обычно, не было, но Джим Мерфи радостно пропел: «Если бы я знал, что ты придешь, то испек бы торт!» — а Хэзел объявила, что я — то, что доктор прописал. Пег с чувством сказала:
— Готова поспорить, ты рада вернуться к нам даже на три дня.
Правда заключалась в том, что я не была рада. Здесь было шумно, неуверенная диктовка Джима раздражала. Странно, что я ничего этого раньше не замечала. Но ведь четыре недели!.. да даже три дня назад я была очень молода.
Глава 8
Сразу после перерыва на кофе в среду утром к моему столу подошел служащий парковки под окнами.
— Простите, это вы будете мисс Гибсон? — Я кивнула, заинтригованная. — Джентльмен просит, чтобы вы спустились к нему. Он внизу, в машине.
Я с любопытством выглянула в окно. На улице у тротуара стоял знакомый автомобиль, из окна которого высовывалась темноволосая голова. Как только я появилась в окне, он помахал мне рукой. Что тут делает Кен среди рабочего дня, когда он вроде должен быть где-то на северо-западе? И интересно, как это служащему парковки удалось сразу вычислить меня?
— Да очень просто, мисс! — ухмыльнулся он. — Он сказал, чтобы я поднялся на третий этаж и искал огонь!
— Да неужели! — пробормотала я. Похоже, мой босс был в веселом настроении. Однако, когда я спустилась, он казался взволнованным и сразу принялся отдавать мне бумаги.
— Мистеру Фоли, мистеру Харрису, а это для мистера Блейка. Отчет тут, внутри, можете так ему и сказать, если он его не заметит. Почерк ужасный, я знаю. Я дописывал его сегодня в два часа ночи. Ну, — он вдруг улыбнулся, — вот, пожалуй, и все. Спасибо, что спустились.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
