– Ишь ты, а тебе откуда сие ведомо?
– А я потом Хранителя Покоя в Ратхан сопровождал, когда государь назначил выяснить, что там случилось.
– И что ж Гауранг?
– Тоже потонул. Должно быть, просчитался и не успел сбежать. А может, из природной злостности. И он утоп, и все войско его. Так что кто знает, может, в роду у них обычаи такие? Может, они меж собой решили наш народ извести. Видите же, какая подлюка?
Хаста тихо кашлянул, желая привлечь к себе внимание.
– Чего тебе? – повернулся к нему воин.
– Полагаю, что если то, что вы сейчас поведали, правда, то нам не обойтись без помощи Исвархи. А потому, парни, помогите-ка мне поставить алтарь!
С мохначами Хаста объяснялся уже при свете костров, когда ночь укрыла мраком берег реки, окрестные леса и деревню ингри. Как и предупреждал Ширам, от переводчика толку оказалось мало. Казалось, Варак не вполне в себе и вряд ли способен выполнять свои обязанности – руки его дрожали, лицо дергалось. Не сразу Хаста понял, что «устранителя хлопот» трясет от злости. Поняли ли его мохначи или нет, оставалось только гадать – во всяком случае, они ничего ему не ответили, молча удалившись на указанное место к подножию холма. Как показалось жрецу, охранять острожек от воров, равно как и вообще выполнять любые приказы своих нанимателей, они определенно не собирались.
– Сейчас бы выпить вина, – мечтательно произнес Хаста, зевая. – И спать…
– Спать?! Да если бы! – Варака словно прорвало, и из него хлынул поток жалоб. Он жаловался на все подряд, но особенно – на Ширама. Под укорами скрывалась не слишком глубоко упрятанная лютая ненависть.
– Я что, виноват, что не было зверей? Я разве ловчий? – на все лады повторял он, когда они возвращались обратно на холм. – Мое дело было сделать поход удобным и приятным. Запасы еды, вина, хорошие стоянки, переговоры с дикарями… А теперь нас занесло в неведомые края, и я вообще не знаю, что делать! Я стал для него бесполезен. – Варак со злобой и страхом кинул взгляд в ту сторону, где, по его предположениям, находился сейчас накх. – Вот увидишь, рано или поздно ему опять понадобится жертва для какого-нибудь обряда, и он убьет меня, как наверняка сразу и задумал!
Хаста слушал с сочувствующим видом, размышляя о кувшине вина. Варак с его нытьем был слишком утомителен.
– Я не простой раб, а придворный! У меня, если хочешь знать, почтенный жрец, свои рабы и дом в столице… А здесь я вынужден заниматься черной работой! Знаешь, что он велел? Все рабы должны носить воду и рыть ямы! Вот сейчас мне надо в темноте спускаться за водой… Подверну ногу, и прощай…
«Боги подсказывают мне, что этот человек не доживет до возвращения домой, – лениво подумал Хаста. – Хоть бы поблагодарил за то, что я сохранил ему жизнь на Холодной Спине…»
– Как на языке мохначей будет «доброго пути»? – неожиданно спросил он. – Ага… А «солнце»? Удели-ка мне немного времени, пока я записываю слова, – тебе-то всяко лучше, чем таскать воду в темноте…
Отпустив Варака, Хаста вовсе не ушел спать, а устроился у костра со своими путевыми записками. Измученные тяжелыми трудами люди уже давно спали, только дозорные медленно бродили вдоль недостроенного частокола.
Огнехранитель неутомимо покрывал значками выделанную кожу свитка. Сейчас-то и начиналась его настоящая работа – а вовсе не та, которой он обязан был напоказ заниматься целыми днями. Хаста писал подробные заметки обо всем, что видел и слышал в чужих землях, лишь время от времени, исключительно для забавы, переходя на стихи.
Мимо его костра прошел Ширам. Бросил подозрительный взгляд на записи, поджал губы. Он вообще когда-нибудь спит?
Хаста усмехнулся ему в спину.
«Спесивый накх… Я знаю твою тайну. Знаю, о какой награде ты мечтаешь. И почему Охота Силы была собрана и отправлена в такой спешке. А ты мою – нет… И не узнаешь…»
Глава 9
«Смотри и слушай»
Литые бронзовые псы, установленные возле двери лаборатории, будто по команде, повернули головы в сторону подходящего к дверям человека и взревели, заставляя гостя остановиться. Тот знал, что стоит ему ступить хоть шаг дальше, не огласив своего имени и не получив разрешения войти, – две струи пламени метнутся ему навстречу, испепеляя непрошеного посетителя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Благородный Артанак, Видящий Звезды, к Познавшему Тайное, святейшему Тулуму!
Псы, словно услышав немой приказ, опустили бронзовые морды и вновь застыли. Вслед за этим послышался глухой рокот ворота, поднимающего тяжеленный засов. Двери сами собой отворились, и Артанак, склонив голову, вошел в помещение. Он знал, что тут поджидает еще одна ловушка, и для того, кто попытается войти в храм Высшего Знания, не склонив головы, приуготовлена балка, незаметная обычному глазу из-за хитроумно выставленного освещения.
Тулум, верховный жрец храма Исвархи, сидел за заваленным свитками просторным столом, повернувшись ко входу спиной, и разглядывал таблички с письменами, сличая их между собой и грустно качая головой. Он был очень сходен лицом с государем Ардваном, что и неудивительно – ведь Тулум был его младшим братом. Но никто бы не спутал их, ибо Ардван был величав, горд и вспыльчив, Тулум же тих, спокоен и ровен, как морская гладь. И так же скрытен.
– Я отвлеку тебя, о многомудрый?
– Ты уже это сделал, – откладывая записи, повернулся великий жрец. – Итак, я весь обратился в слух. Что привело сюда человека, надзирающего за покоем в стране?
– Забота о покое в стране, что же еще? – хмыкнул Артанак.
– Вот как? – В голосе мудреца послышалась легкая насмешка. Он встал и подошел к одному из виднейших сановников державы. – Разве эти вопросы теперь решаются жрецами?
– Есть вопросы, на которые не ответить без божественного участия, – уклончиво ответил Артанак.
– Что же это за вопросы?
– Они касаются не просто мира и покоя в стране. От их решения зависит само наше существование.
На лице верховного жреца промелькнуло любопытство.
– Уж не говоришь ли ты о наступающей воде? Стало известно что-то новое?
Хранитель Покоя ответил не сразу, подбирая слова. От предстоящей беседы для него – и не только для него – зависело очень многое. Возможно, все будущее Аратты…
– Да, – сказал он медленно. – Я думал об этом много дней и ночей. И когда луч солнца истины осветил мне путь, я вдруг осознал все так ясно, будто это было известно всегда.
– Тебе было откровение от бога? – пристально глядя на него, спросил Тулум. – Что ж, если так – поведай, что тебе было явлено!
– Как известно тебе, многомудрый, уже который год подряд мы получаем удручающие известия из северных уделов, – заговорил мрачным голосом Хранитель Покоя. – Вода, во времена наших дедов безропотно утолявшая жажду и насыщавшая посевы, будто взбунтовалась и наступает на города и земли. Я раз за разом задавал себе вопрос – как такое могло произойти? Чем провинились избранные богом дети Солнца? В чем причина того, что море ведет себя, словно воинство тьмы?
– Неужели боги явили тебе причину? – с сомнением произнес жрец. – И что это было – вещий сон, внезапное озарение?
Хранитель Покоя торжественно кивнул.
– В последней моей поездке на север, прибыв на пустынный и разоренный стихией берег, еще недавно бывший в полудне пути от края моря, я вдруг заметил выползающую на камни змею. Сперва я принял ее за ствол поваленного дерева. Но тут она пошевелилась, и я понял, что это живое существо и что оно – огромно! Я сперва обомлел. Но когда ясность мысли снова вернулась ко мне, я понял – это накхи! Злокозненные накхи! Это они запретным колдовством пробудили своего Первородного Змея. Он ворочается там, в подземной темнице, насылая на наши берега своих детей, и норовит снова вырваться наружу, чтобы поглотить тех, кто заставил его некогда скрыться в бездне…
– Я поражен, – чуть заметно усмехнулся великий жрец. – Ты знаешь о нравах Первородного Змея не меньше, чем посвященные накхи. Но скажи, ты с этим шел ко мне?
