Приказание было с точностью исполнено — и мы с песнями, как на приятную прогулку, отправились в путь»{226}
Если верить капитан-лейтенанту А. Жандру, именно от Качи утром 4 сентября «…отряд этот под командой кап.-лейт. Ильинского отправился к р. Альме в состав действующей армии».{227}
Так что за морской батальон пришел на Альму? Вероятнее всего, что в сражении участвовали взводы 1-го и (или) 2-го батальонов, по своей общей численности соответствовавшие половине одного пехотного (Колленш-Рачинский) и, вероятно, 3-го и 4-го батальонов еще меньшей численности (Ширинский-Шихматов). Капитан-лейтенант князь Ширинский-Шихматов был командиром 34-го батальона из моряков корабля «Уриил» и фрегата «Флора».{228}
По логике событий Корнилову они пока не были особенно нужны, а вот армию Меншикова все-таки усиливали. Дело в том, что несмотря на сравнительно небольшую численность морской отряд имел очень солидную огневую мощь.
1-й и 2-й морские стрелковые (десантные) батальоны были образованы весной 1854 г. из стрелковых партий кораблей Черноморского флота, в большинстве своем получивших боевой опыт во время десантных операций на кавказском побережье и прошедших дополнительную подготовку, включавшую в себя линейное и егерское учения и стрельбу в цель. Почти все матросы были вооружены нарезным оружием (штуцера Гартунга и литтихские). Другое дело, что ведению боя на суше в линейных построениях они не были обучены совершенно. Но это им и не было нужно.
Зато моряки народ обстоятельный, а потому на Альму взяли не только штуцера и абордажные сабли, с собой они несли и весь комплект абордажного оружия, включая устрашающего вида абордажные пики. Своим подчеркнуто агрессивным внешним видом этот увешанный всевозможным вооружением народ запомнился многим участникам Альминского сражения.
Вначале моряки стояли за Владимирским полком, «…в скрытом месте». Задача моряков Панаевым определена своеобразно: определенного назначения не имевший, его участие в деле зависело от случая крайней необходимости».{229}
Ничего страшного в подобном нет. Решение главнокомандующего, если оно и было таким, осмысленно. Смотрите, незадолго до начала боя прибывает батальон разношерстно, хоть и хорошо вооруженный. Но не имеющий определенных функций, по сути «сборная команда Черноморского флота», он требовал осмысления, прежде чем мог быть послан под выстрелы. Вот если бы Меншиков использовал моряков как линейную пехоту, тогда можно было бы критиковать главнокомандующего не то что за элементарную безграмотность, а за простую глупость. И, нужно сказать, князь поступил с моряками правильно, сделав упор на их несомненно более высокую, чем у солдат пехоты, сообразительность, сплоченность и умение обращаться со сложными системами вооружения.
Кроме легкого стрелкового оружия и совершенно бесполезного холодного, моряки прихватили с собой еще и более серьезное, нежели штуцера и абордажные сабли: «от флота на Альму посланы были два десантных орудия».{230}
Но вот проблема. Никто не может сказать толком, сколько их было в действительности, что это были за орудия и где они находились во время сражения? Например, капитан Тарутинского егерского полка Ходасевич вспоминает, что «…Было крайне занятно наблюдать передвижения матросов: четыре пушки их, очевидно, были взяты со складов бракованных орудий Севастополя; притянутое веревками к лафетам, каждое из них волочилось, влекомое двумя жалкими лошаденками, с помощью восьми человек и зачастую, когда дорога была затруднена либо шла вверх по склону, весь батальон был вынужден помогать тащить эти орудия».{231}
Особенно забавляли армейских офицеров орудийные ящики, бывшие в ужасном состоянии, крепления расшатаны, перевязаны веревками. О четырех орудиях говорит и Жандр.{232} Выше мы говорили, что получались орудия из двух мест: с кораблей, на которых на случай десанта хранились по 1–2 легких орудия на армейских станках (чаще всего горные единороги).{233}
7 сентября поздно вечером моряки вместе с 6-м стрелковым батальоном двинулись вперед и рассыпали цепь перед Бурлюком и вдоль Альмы. Перед сражением Ильинский хотя и должен был непосредственно командовать своими людьми, в батальон не пошел, предпочтя расположиться «…на возвышенную гору, на которой стояла до начала сражения палатка главнокомандующего».{234}
Позиция 2-го батальона Минского пехотного полка у д. Аклес. Фото из альбома полковника В.Н. Клембовского «Виды полей сражений Крымской кампании» (СПб., 1904 г.). По какой-то только ему известной причине он и в сражении не выходит к подчиненным, считая, что достаточно передать его в распоряжение князя Ширинского- Шихматова, «…оставив ему в помощь лучших офицеров-охотников из стрелков, Николая Яковлевича Скарятина и Обезьянинова».
Логика Дмитрия Васильевича насколько проста, настолько непонятна: «…делал я это в намерении, получив приказание двинуть в дело моряков, не отыскивать под ружейным и артиллерийским огнем место, где именно помощь эта нужна, а прямо вести людей на этот угрожаемый пункт самой краткой дорогой».{235}
Трудно выиграть сражение, где капитан-лейтенанты ставят себя в положение начальников дивизий. В результате описания этого, как бы так помягче сказать, участника сражения, ни единим словом не соответствуют истине, являя собой лишь панегирик князю Меншикову.
6-й стрелковый батальон
Батальон (командир майор Григорий Андреевич Аминов 2-й) занимал позиции от Альматамака до Тарханлара, где стыковал свой фланг с моряками. Левым флангом командовал майор Алексей Пантелеевич Клименов (3-я и 4-я роты поручиков Куликовского и Самсонова). Правым — лично командир батальона и штабс-капитан Густав Иванович Карлстед (1-я и 2-я роты поручиков Лихарьева и Яковлева).{236}
6-й саперный батальон
Еще меньше говорят исследователи об участии в Альминском сражении 6-го саперного батальона, прибывшего в Крым из-под Белой Церкви, где был перед отправлением осмотрен Н.И. Деном. Две саперные роты находились у моста через Альму.{237} Оставшиеся две роты оставались в Севастополе. Саперы имели задачи разрушить мост через Альму и, вероятно, поджечь деревню Бурлюк, что следует из ее довольно быстрого возгорания и распространения пожара во время боя. По свидетельству британцев, дома в деревне были заранее наполнены сеном и другими горючими материалами.{238} При благоприятном направлении ветра, а он вопреки утверждению поручика Горбунова в тот день дул в наиболее благоприятном для русских направлении «…вдоль фронта Легкой и 2-й дивизий…»{239} и был весьма умеренным, горящие постройки значительно затрудняли использование подъема у деревни для пехоты и артиллерии союзников. А вот с мостом оказалось сложнее: или он не планировался к уничтожению, или его сжечь не смогли.
ГЛАВНЫЙ РЕЗЕРВ
А.С. Меншиковым в главный резерв были выведены два пехотных полка и вся регулярная кавалерия.
Волынский пехотный полк
В удалении от оборонительной линии, «…по левую сторону Евпаторийской дороги»,{240} стоял «Славный в летописях геройской обороны Севастополя»{241} Волынский пехотный полк{242} полковника Александра Петровича Хрущёва — «…лучший генерал из тех, каких я только знал при обороне Севастополя», говорил о нем впоследствии А.С. Меншиков.{243} Современники, вспоминая о командире Волынского полка, отмечали, что «Чрезвычайно хладнокровный, распорядительный, скромный и добросовестный, Хрущёв никогда не напрашивался ни на какой подвиг, но зато никогда и не отказывался от исполнения поручения, как бы трудно и опасно оно ни было».
Деревня Орта-Киссек в тылу русских войск. За ней видны высоты, обороняемые Минским и Московским пехотными полками. Фото из альбома полковника В.Н. Клембовского «Виды полей сражений Крымской кампании» (СПб., 1904 г).Минский пехотный полк
Минский пехотный полк полковника Ивана Семеновича Приходкина (без 2-го батальона подполковника Раковича, находившегося у деревни Аклес) 1-й бригады 14-й пехотной дивизии (генерала Моллера) стоял рядом с Волынским также в главном резерве.{244} А. Панаев определяет его задачу как поддержку своего 2-го батальона, «…командированного для наблюдения за левым флангом позиции».{245} Там же была поставлена №5 легкая батарея 17-й артиллерийской бригады.
