— Во сколько этот самолет? — может я сумею перехватить его в аэропорту.
— Около трех, так что он должен сейчас быть уже дома. А что случилось, Том? Брат твой выглядел неважно. — От слов отца больно защемило в груди. — Все, что я смог из него вытянуть это то, что у него какой-то друг близкий умер. Больше он мне ничего не сказал. Проревел всю дорогу, как девчонка.
— Я перезвоню, — все, что я мог из себя выдавить.
— Что слу…
Я повесил трубку, прервав отца на полуслове.
Снова срываюсь с места и мчу в аэропорт, надеясь, что каким-то чудом рейс отменили или Билл сам передумал лететь и сейчас просто сидит там и ждет, пока я приеду. Перебираю в голове все возможные варианты, пытаясь хоть как-то успокоиться и взять себя в руки.
Я готов придушить Монику голыми руками, несмотря на то, что она носит моего ребенка. Мне на все плевать и на всех плевать. У меня отобрали самое дорогое, что у меня было. Если Билл не поймет и не простит, виновата будет она, и я ей отомщу, мало не покажется!
========== 26. ==========
В аэропорту лишь подтверждают то, что я уже и так знаю. Билл улетел. Оставил меня, так и не захотев разобраться в ситуации.
Не выходя из терминала, я сажусь за крайний столик кафе. Видеть вообще никого не хочу. Идти никуда не хочется. Да и собственно говоря, некуда. Возвращаться в пустую квартиру — просто не вариант. Аэропорт не лучшее место для того, чтобы напиться, но сегодня сойдет. Покупаю большую бутылку виски и начинаю пить прямо с горла, игнорируя непонимающие взгляды окружающих. Еще бы, вид у меня не самый лучший. Одежда мокрая насквозь, на туфлях грязь. Ну и хрен с ним, подумал я, присосавшись к бутылке.
Постоянные объявления посадки и регистрации рейсов начинают болезненно отдаваться в голове эхом.
Ладно, Моника — сука. Я тоже хорош, надо было предохраняться. Будет мне урок. Но Билл… Да откуда он знает? Может это вообще была чья-то злая шутка? Как он мог вот так просто все перечеркнуть? Пара слов на бумажке — это не объяснение. Сильно же он меня любит, если ему вот так просто плевать, что сейчас со мной происходит!
Да — отпиваю очередную порцию алкоголя — я бы не оставил, я бы все выяснил сначала. Обидно, что он так легко решил вычеркнуть меня из своей жизни.
Кажется, последние слова я произношу вслух, потому что какая-то женщина с двумя детьми, встает и, бросив что-то не очень приятное в мой адрес, уводит их подальше.
— Вот, еще одна сука, с детьми, — горько усмехаюсь, на этот раз высказавшись специально громко.
— Что это за хам? — слышится в ответ откуда-то со стороны, но я уже не могу разобрать, кто именно говорит, потому что все начинает стремительно расплываться.
— Каулитц, на выход! — кто-то громко стукнул железом об железо, от чего голова тут же словно раскололась на две части.
Блядь, где это я? Оглядываюсь. Темные облезлые стены, бетонный пол, на котором я почему-то валяюсь, отвратительный застоявшийся запах то ли мочи, то ли пота. Я в тюрьме? Почему все так болит?
— Еб твою мать, — только и могу произнести, пытаясь подняться. Тело затекло, голова чугунная.
— Слышь, ты, псих, не поминал бы мать, вали уже отсюда. Зовут тебя, — доносится сипловатый голос где-то рядом.
Навожу фокус. В противоположном темном углу сидят два мужика бомжеватого вида и испуганно смотрят на меня.
— Живее там! — снова этот голос. Наверное, дежурный охранник. Кое-как встаю, шатаясь, плетусь к двери. — Вот, за тебя залог внесли.
Выхожу в коридор и взглядом натыкаюсь на отца. Если он сейчас начнет читать мне нотации, я лучше сразу развернусь обратно в камеру и посижу еще немного. К счастью, он ничего не говорит, только глухо кашляет в кулак, давая понять, чтобы я поторопился.
Домой мы едем молча. Вскоре я первый решаюсь на разговор. Как-никак я все-таки я должен его поблагодарить, а еще, я совсем не помню, что было вчера. Может он знает?
— Пап, я хотел… Спасибо. Ты был не обязан…
— Не надо меня благодарить, — прерывает мой несвязный монолог. — Лучше скажи, какого черта ты все это устроил?
— А что я устроил? — нервно сглатываю. Как бы я не прокололся вчера!
— Не помнишь. Сначала поднял переполох в аэропорту, обматерил всех. Потом тебя оттуда выставили. Так тебе мало. Еще на улице надо было затеять драку с водителем такси.
Выглядываю в боковое зеркало — красавец, ничего не скажешь. На лбу огромная шишка, под глазом чернеет синяк. Еще плечо болит. Оно у меня было выбито год назад, и вот вчера, видимо, добавил.
— Ну так что, герой, расскажешь, что у вас вчера все-таки произошло? — уже не так сердито спрашивает отец.
— У нас? — осторожно уточняю.
— Да. Сначала Билл ни с того ни с сего рвет обратно. Потом ты напиваешься до скотского состояния в аэропорту.
Черт, ну что мне теперь ему сказать? Как объяснить все это?
— Понимаешь, пап, у Билла и правда там что-то серьезное, поэтому надо было вернуться. А я… я не смог его отвезти, подумал, может позже еще застану, ну, попрощаться.
— А напился чего так? — все еще недоверчиво поглядывает на меня.
— Это я по-другому поводу, — решаю рассказать про Монику, может что посоветует.
— Что еще?
— В общем, у меня в офисе секретарша Моника…
— А у меня — Эрика, — теряет терпение отец. — Дальше.
— Она ждет ребенка.
Отец ошарашено смотрит на меня, его лицо смешно вытягивается, кажется, он думает, что сказать. Опять смотрит на дорогу, с минуту молчит.
— Ну, а что трагедии разыгрываешь? — тяжело дышит он.
— Пап, я не хочу, — запинаюсь я. — Я не хотел, чтобы так вышло.
Мне становится стыдно, потому что это все выглядит, как детский лепет, будто я не знаю, как «так» выходит.
— Вот ты дурень, Том. Ну, представь, если бы я, когда услышал, что твоя мать ждет тебя, пошел бы разносить все к чертям, тебе бы приятно было? — ловлю себя на мысли, что он прав. Каким-то странным образом отец всегда оказывается прав. Досадно.
Остаток дня я провожу дома один. Стараюсь привести мысли в порядок, решить, что делать дальше.
С Моникой однозначно ничего не будет. Хочет оставить ребенка — пусть. Я сделаю все, что надо, но жить с ней не буду.
Билл… Он, конечно, не хочет меня сейчас видеть, не отвечает на звонки и смс. Он зол, и это понятно. Подожду несколько дней. Пусть успокоится, а потом мы поговорим. Будет нужно, я поеду в Берлин и привезу его обратно.
Если это правда, все то, что Билл говорил и в чем клялся, он непременно вернется.
========== 27. ==========
Всю неделю я тщетно пытался дозвониться до Билла. Сотовый не отвечал, а когда мама брала трубку домашнего, его всегда не было. Интересно, стала бы она меня обманывать, и, если да, то как Билл убедил ее отвечать мне так, а не иначе?
Я, как последний дурак, полетел в Берлин, чтобы найти, объясниться, вернуть. И все ради того, чтобы застать его с проклятым Дэном, который, казалось, вот-вот лопнет от счастья. Он даже не впустил меня к себе, красуясь на пороге в трусах. Билл тоже не удосужился выйти поговорить, лишь крикнул из спальни что-то вроде «Дэнни, милый, я не хочу с ним говорить». Я всю ночь тогда прошлялся по каким-то клубам, барам, пытаясь понять, как можно так быстро забыть того, кому еще недавно говорил «люблю» и так самозабвенно отдавался? Теперь он точно также снова ложится под этого «милого», а я уже в прошлом. Билл весь насквозь фальшивый! Как я этого раньше не видел? Вот глупец!
Так плохо, как последнее время, мне еще никогда не было. Отец волнуется, часто заезжает. На работе все замечают, что я неважно выгляжу, даже Моника не достает. Она вообще со мной не разговаривает. Это, наверное, единственное, что сейчас радует.
Пожалуй, надо завязывать с этими бессмысленными гулянками, заканчивающимися, как правило, одноразовым сексом с любым, кто хоть отдаленно чем-то напоминает мне Билла. Так и спиться недолго, и работу потерять. Да и все эти шлюхи не приносят большего удовольствия, лишь сомнительный оргазм в полупьяном бреду. А после только отвращение и желание забыться.
