— Что это за созвездие из пяти звезд, напоминающее тележку?
Я понял, что вопрос относится ко мне. Я глубоко вдохнул теплый ароматный воздух и сказал:
— Рохини—четвертое лунное созвездие,— И мысленно воздал хвалу моему Учителю, посвятившему меня в тайны звездного неба. Не отрывая глаз от Латы, словно боясь, что она может растаять в вечерних тенях, я протянул руку и на ощупь сорвал тонкую ветку жасмина, усеянную гроздьями белых цветов. Дата медленно повернулась ко мне. Я ощутил ее взгляд всей кожей, как тепло костра. Померкли звезды, пропали цветы жасмина, вечернее небо, раскинувшийся вокруг нас город с оранжевыми огнями в окнах. Ничего не осталось в ми ре, только свет ее глаз из бесконечной дали. Как и во время первых наших встреч, у меня захватывало дух от молочно-теплой белизны ее кожи и ювелирной тонкости черт лица. Ее зубы были белее жасмина, цветочным ароматом было ее дыхание. Серебряная тиара ровным строгим светом горела над чистым лбом. На груди покоилось ожерелье из серебряных пластинок, и в сиянии луны на нем были заметны священные знаки, выполненные чернью. Тонкая серебристая ткань окутывала ее грудь и бедра, как мерцающий лунный свет. И вся она казалась совершенным творением ювелиров — серебряной статуей богини Луны Чандры. И мне, ее смиренному по читателю, надлежало сложить подношения цветов к ее ногам и удалиться. Но потом я с каким-то ожесточением напомнил самому себе, что я дваждырожденный и соединен с нею не зримыми нитями брахмы. Я набрался решимости и протянул ей ветку жасмина.
В тот день я вернулся домой совершенно счастливый. И еще несколько дней я пребывал в этом состоянии безмятежного счастья. Мы встречались с Датой, бродили в роще на горе Райвата. Стояли безоблачные, но не жаркие дни весны. В воздухе носился запах цветущих яблонь.
За несколько месяцев, проведенных в Двараке, Лата стала частью моего существа, вошла в сознание, кровь, сердце. Как переносится светоч памяти через черную бездну небытия? Какие оболочки спасают зерно духа от костра времени? Не знаю. Но чувствую — Лата и сейчас в любую минуту может вернуться ко мне.
Однажды вечером к нам пришли дворцовые слуги и сказали, что Крипа уехал во дворец Кришны и нам предоставлено время для отдыха. Мы вышли из покоев на улицу и увидели, что нас ожидает Лата в своей колеснице, запряженной парой белых лошадей.
— Я приехала за вами, — сообщила она. — Поехали кататься.
Мы взошли на колесницу, и легкая повозка со стуком и лязгом понеслась по пустынным темным улицам Двараки. У ворот дворца Кришны Лата сдержала лошадей. У обитых медью дверей дворца как раз менялись стражники с обнаженными мечами в руках.
Лата удовлетворенно кивнула—здесь все четко! Бдительность и верность долгу. Наступает вторая стража ночи.
— Принцы отдыхают? — спросил я.
— Кришна и Баладева не уходят спать или предаваться удовольствиям, пока не выслушают последние донесения надзирателей дворца и тех, кто следит за делами города. Днем для этого нет времени — с утра правители заняты делами государства — выслушивают советников, обсуждают законы, принимают купцов, путешественников или устраивают смотр войскам. Потом отдыхают в садах в тени беседок у водоемов или объезжают коней и слонов.
— В Хастинапуре живут такие?
— Да и в Хастинапуре, и в других городах...
— А я думал, хоть правители могут от души наслаждаться жизнью, — вздохнул Митра.
Лата улыбнулась чуть снисходительно.
— Кто так поступает, недолго остается правителем.
Власть — тяжелая ноша, она не всякому под силу.— Хлестнула коней и унесла нас в сгущающуюся тьму.
За всеми этими переживаниями я не заметил, как закончился жаркий сезон. В Двараку пришли дожди. Жара отступила, и задули свежие, насыщенные морской солью ветры. Низкие черные тучи ползли по небу, как стада коров. Однажды, когда дождь немного затих, ко мне приехала Дата. Поверх обычного платья на ней был надет кожаный плотный плащ, защищающий от влаги, которая буквально висела в воздухе, как плотный туман. Я оседлал своего коня, и мы отправились на прогулку к морю. Раньше мы любили уединение морского берега. Там, вдали от людей, я острее чувствовал близость Латы, там покой и величие океана передались моему сердцу. Но в тот день покоя не было нигде. Пенные валы обрушивались на берег, с волчьей яростью грызли белыми клыками серую плоть земли. Грустным и тревожным было лицо апсары.
— А как у вас на севере совершают брачный обряд? — неожиданно для самого себя спросил я у Латы.
Впервые за время нашей встречи Лата улыбнулась:
— Наверное, так же, как и у вас на юге.
— Тогда пойдем в храм, — сказал я, чувствуя, как дрожит от волнения мой голос.— Я возьму тебя за руку и трижды обведу вокруг священного огня слева направо, и скажу слова: «Буду тебе кормильцем», Лата опустила голову. Округлые линии на ее шее напоминали спираль морской раковины.
— Бессмысленно говорить об этом, — тихо сказала она.— В надвигающейся буре тебе будет непросто остаться в живых. Если часть твоего сердца останется со мной, то ослабнет внимание и не будет крепка твоя рука. Учитель в ашраме говорил тебе, что мудрый всегда сомневается и каждый свой шаг соизмеряет с велением сердца. Так можно пройти по жизни, не отяготив своей кармы. Но Крипа дал вам другую мантру. «Разрушена пелена заблуждений, я вижу истинный свет, я стоек, привержен долгу». Думай о долге и забудь обо мне.
Не знаю, как это у меня вырвалось, но прежде, чем отвернуться от Латы и пойти к своему коню, я сказал:
— Я потерял больше, чем наставника.
Лата никогда больше не появлялась во дворце, где мы с Митрой принимали последние наставления Крипы.
— Камень не чувствителен к боли. Дикий человек более вынослив, чем изнеженные придворные. Чем больше развиваются разум и чувства человека, тем острее он переносит страдания. Но вы должны стать властелинами воли!!! — почти кричал Крипа, глядя, как мы с Митрой охаживаем друг друга по плечам длинными бамбуковыми шестами.
— Я уже начинаю сомневаться, что нам пригодится твоя наука, — тяжело отдуваясь под моими ударами, проговорил Митра. — Похоже, что мы с Муни убьем друг друга прямо здесь, на тренировочном поле, или вообще почим от старости, так и не выйдя за стены Двараки. Время уходит, Пандавы скрываются где-то в лесах, а мы тупо упражняемся, ожидая, когда победа сама упадет к нам в руки, как перезревший кокос.
Крипа только улыбнулся и отошел под навес, куда не проникал накрапывающий дождь. Потом кивком головы пригласил нас к себе.
Мы с Митрой не заставили себя долго ждать и, растирая саднящие плечи руками, уселись рядом с наставником на жесткие циновки.
— Я заметил в тебе, Митра, признаки нетерпения, — сказал Крипа. — Только безумец может добывать славу ценой собственной жизни. Как гласят сокровенные сказания, «нет пользы от славы мертвому, чье тело обратилось во прах». Только для живого имеет смысл радость победы. Конечно, нам приходится идти на жертвы. Но мечтать о них?.. Вы нужны общине живыми.
Пристыженный Митра поник головой, а я попытался за него заступиться:
— Крипа, мы все понимаем. Разговоры Митры о славе и смерти — просто бред, вызванный усталостью. В объятиях красавиц он забывает и о том, и о другом, мечтая о вечной жизни.
Крипа рассмеялся:
— Я знаю. Хоть вы и зоветесь дваждырожденными, но все равно мечетесь в кругу страстей. Все это — майя. Мечтай не мечтай, а вот двинет Дурьодхана свои войска на лес Камьяку, и нам придется сломя голову мчаться на помощь Пандавам и скорее всего доблестно сложить свои головы. И никакого значения не будут иметь все ваши благородные порывы. Только умение сосредоточиться на музыке тетивы да шальная удача смогут помочь каждому из нас... Но и об этом сейчас думать не надо.
Крипа развернул большой сверток ткани, достав оттуда два меча в деревянных ножнах. Ножны были обтянуты красной материей и украшены медными бляшками. Мы потянули за позолоченные рукояти, и на свет вышли два широких упругих клинка, чем-то похожие на длинные листья бамбука. Невесть откуда взявшийся бледный луч солнца пробился сквозь дождевые тучи и заставил оружие в наших руках вспыхнуть длинным языком сизого пламени.
— Хороший знак,— довольно хмыкнул Крипа. — Клинок вспыхивает к победе.
Увидев наши недоуменные лица, Крипа пояснил:
— Воины верят, что у каждого оружия свой характер. Если меч с трудом покидает ножны, то бой будет проигран. Если сам по себе издает звон — жди смерти. Эти клинки сияют и пахнут лотосом, и значит, не будет им удержу в бою. Оружие дваждырожденных создается кузнецами, хранящими тайны древности. Такой меч может перерубить обычный бронзовый клинок как бамбуковую палку. Берегите оружие!
Митра опустил меч в ножны и спросил с улыбкой:
