— Ага, размечталсяа — а–а!
Тихий вой похожий на плачь, совсем рядом.
Лапнул рукой в сторону, наткнулся на тепленькое.
— Малая, ты что ли?
— Ыхы — хы — хыыы!
— Чё за хрень, мы где? — ещё лежу.
— В подвале — е–е!
— Хватит выть. Что мы тут делаем, зачем ты меня сюда притащила? — моргаю, чтобы присмотреться.
Она снова завыла.
— Да заткнись ты. Самому тошно.
В ответ Диана всхлипнула пару раз.
— Нас сюда привели какие — то люди, — говорит плаксиво.
— Что за люди? — попытался встать, но бардак в голове поскользнул меня и я упал на бок.
— Ох, ты ё! Что тут за дерьмо? — рука куда — то влезла.
Реально пахло дерьмом. Или крысиным помётом. Не сильно я разбираюсь в категориях разного рода дерьма.
— Откуда я знаю, это не я! — возмущённо выкрикнула малышка.
— Ну, понятно — не ты, а что это за хибара?
— Я не зна — а–ю — ю–ю — ю!
— Хватит выть, — я снова сделал попытку встать и вроде получилось, но шатаясь я сразу схватился за голову.
— Черт. Я не пил столько, чтобы башка, так болела.
— Они тебе в шампанское что — то подсыпали, — пояснила Диана.
— От суки, а чё хотят, не сказали?
— Пугать отца твоего, а тебе пальцы отрезать, а меня — в раcхо — о–о — од!
— Да заткнись ты? Реально башка раскалывается, а тут ещё ты ноешь.
Теперь взгляд начал привыкать к темноте, и я увидел на полу, у стены стройный силуэт моей красотки.
— Ну Ашот ну сучек, я же ему сам лично, яйца к тротуару прибивать буду. Вот же сука. Это все значит подстроили? Козлы вонючие…
— А я не хочу — у!
— Чего ты не хочешь? — стою, чешу репу.
— Сидеть тут на каменном полу. Я на это не подписывалась. Я домой хочу!
Я подошёл к ней, присел на корточки, тронул подбородок и рассмотрел в полутьме мокрое от слез лицо.
— Девочка, ты — моя невеста, теперь это твой диагноз. Куда я, туда и ты.
— Отстань! — толкнула руку, — я пока ещё согласия не давала и может уже не дам. Не хочется остаться вдовой в молодом возрасте.
— Эй, полегче, какой вдовой? Я вообще — то собираюсь отсюда выбираться.
— Интересно знать каким образом? Через вентиляцию? — съязвила она.
Я потянулся, разминая ноги и остановился посреди этой каменной коробки.
— Стоп, а ведь правда, ты голова.
Полапал карманы.
— Вот уроды, все вытащили.
В грудном кармане неожиданно нащупал зажигалку.
Неужели пропустили или специально оставили? Достал, чиркнул… и отшатнулся от малой, с лицом с размазанной тушью.
— Ох, мать моя…! Ты это… макияж перед сном снимать нужно.
— Пошел ты!
Я осмотрел помещение. Кирпичные стены подвала. Из отверстий, только плоское, прямоугольное окно почти под потолком. Старая фрамуга внушала надежду на открытие.
— Так, вставай, — протянул руку Дианке.
— Зачем?
Ну и лицо у неё, в черной туши, ночью присниться не отмахнешься. Зомби.
— Будем искать пути не свободу, — говорю и к окну её тяну.
— Какие пути. Ты считаешь, нас просто возьмут и вы пустят? Ты совсем глупый?
— Нет, не просто. Сначала отрубят мне все пальцы, а тебя, — я осмотрел ее быстрым, довольным взглядом, хороша девка, — А с тобой ничего не сделают, просто изнасилуют и убьют, а тело в озере утопят.
— Ты что совсем сдурел? — лицо скривила, как выжатый лимон.
Я даже увидел, какая она будет в старости. Ничего такая, задорная старушка. Только сиськи придется периодически подкачивать, чтоб не сдулись в тряпочки и задницу соответственно.
— Не понимаю, как ты собираешься отсюда выйти? — энтузиазм у Дианы проклюнулся после профилактического запугивания.
— Да очень просто. Вон окно, я тебя подсажу, ты раму толкнешь, она откроется. Все — свобода
— Как это интересно я ее толкну? Я — вот где, а рама — вон где.
— Так встанешь мне на плечи куколка.
— Я не акробатка, — она испуганно попятилась.
— Вспомни, что с тобой сделает Ашот. Он не то что я, ему минеты каждые пять минут подавай.
— Ладно, давай свои плечи. Залезу как — нибудь.
— Другое дело детка. Сейчас мы с тобой таких делов натворим.
Я подошёл к двери, прислушался, нет ли кого за дверью. Не шелестит ли страница порножурнала, не стучит ли палец о сенсор телефона, не ржет ли кто — то с тупой комедии, пока нас охраняет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
За дверью тишина.
Пошел я к стене, становиться в удобную позицию…
* * *
Нет, нет, это не со мной. Это не я.
Мамочки, что теперь будет?
Когда меня бросили в подвал и я почти упала на потерявшего сознание Марата, в тот момент четко поняла, на какую какашку ступила.
Не в прямом, а в переносном смысле. Но тут так воняло, что прямой смысл обязательно обеспечен.
В этом подвале то ли издохла крыса, то ли… ой лучше не думать, кто мог тут…
Сначала я пыталась разбудить Марата, хлопала по щекам, но он в полном отрубе. Бесполезно.
Потом я походила туда — сюда в ожидании. И когда поняла, что толку от моего хождения нет никакого, притулилась у холодной стены.
Стало жалко себя, слёзки закапали. Как я могла влезть в такое, извините за выражение, дерьмо.
Взгляд привык к темноте и когда я рассматривала лежащего без сознания Барса, что — то екало внутри. Теплое такое. Доброе, душевное и какое — то родное.
Ещё вчера я этого человека не знала, не хотела знать, отбрыкивалась и пыталась убежать от его навязчивого внимания.
А сегодня, смотрю на него и в душе происходят странные вещи.
Что это такое?
Я чувствую, что он мой, а я его…
И тут он начал просыпаться.
…
— Давай, иди сюда, я присяду, а ты становись на меня и толкай окно. Когда откроется, вылезешь наружу.
Я подошла, он присел. Я задрала, ногу сначала поставила ему на спину…
— Ай, б***! Каблуки сними, чуть спину не проткнула!
От испуга я отпрыгнула.
— Я не могу их снять, как же я пойду?
— Ты что совсем дура, а как ты собралась вылазить в окно, на этих копытах.
— Они — мои любимые.
— Ох, б***, брось их на***! Когда выберемся, я куплю тебе самые лучшие и самые дорогие.
— Ну, хорошо.
Мне про такое обещания два раза повторять не нужно. Я быстро скинула псевдолабутены и радостно полезла на плечи Марата, с мечтой о настоящем бренде.
Когда встала на плечи Барс начал медленно, осторожно подниматься.
— Стой спокойно, не шатайся, — говорю, держась за стену.
Чувствую, как коленки его трясутся.
— Ага, выпей херни которую мне намешали, я посмотрю, как ты не будешь шататься. Вообще — то я сильный, как ты уже успела заметить, — хвастовство их ушей лезет.
— Если грохнусь, твоя сила не поможет.
— Ты давай, окно открывай, много разговариваешь.
Он встал, уперся вроде ногами и больше не трясётся.
Я начала толкать засохшую от старости фрамугу. Но не тут — то было, она зараза не поддаётся никак.
— Не получается, засохла, — давлю, упираюсь, кулаком бью тихо, чтоб не шуметь.
Марат держит меня за ступни, прижимает к своим плечам, даже как — то нежно. Я глянула вниз.
— Засохла.
Он поднял голову.
— Ох, б**, у тебя там, что стринги что ли, или вообще ничего нет? Если у меня сейчас, по ошибке мой хер встанет, придётся тебе малая что — то с этим делать.
Я представила, как мы трахаемся в этой вонючей комнате и что — то совсем не захотелось этого делать. Натянула платье посильнее, если это поможет.
— Давай мой туфель, каблуком попробую.
Марат вместе со мной на плечах, в раскорячку присел, нащупал рядом туфлю и подал мне. Я взяла свою любимую сексуальную туфельку, глянула на неё в последний раз перед её гибелью, видно судьба её была предопределена. Родилась эта туфля на китайской фабрике подделок, чтобы спасти меня из плена. Я вздохнула и ковырнула шпилькой раму, она скрипнула и поддалась.
— Что ты там копаешься, хочешь увидеть волосатую грудь Ашота.
Нееее!
