class="p1">– Не твои. – Голос полон яда и стали.
– Чьи? – Глупый риторический вопрос, но Брайт обязана услышать правду от него, иначе как в нее поверить?
– Угадай.
Она снова краснеет до корней волос. Догадка ослепляет, но нет смысла выдумывать оправдания. Он бы не пришел и не рассуждал с ней тут про ее самочувствие, если бы не имел к нему никакого отношения. Это он. Его ярость. Его возбуждение. Даже его смущение, будь оно неладно!
– Почему? – Она смотрит на свою руку. Кожа впитывает воду, будто иссохшая земля, а зрение стремительно возвращается с каждой каплей, попавшей в организм. Это все привычно, а вот чужие эмоции – нет.
– Почему? – Усмешка Рейва такая ледяная, что в комнате на пару градусов опускается температура.
Он разворачивается, и Брайт снова окатывает странной интригующе-сладкой волной. Он приближается. Вода капает теперь и на его голову, их носы соприкасаются.
– Боишься, – констатирует он. – Это же страх, я угадал? Так вы, девчонки, боитесь?
Да. Это самый настоящий страх, но он не имеет ничего общего с предчувствием физической расправы. Брайт не боится насилия или колких слов. Она боится вызванных в ней чувств и их источника, потому что подобное – неестественно.
– Что происходит? Пожалуйста?
– Ну, раз уж ты так вежливо просишь, – шипит он. – Ты, чертова дура, соединила нас чарами Фиама. Знаешь, что это?
Брайт мотает головой. Понять, где чьи чувства, уже невозможно. Рейв тоже в ужасе, это очевидно.
– Это такой древний ритуал, чтобы юные аристократы, которым навязали брак, не выпрыгивали из окон в день собственной свадьбы. Так сказать… попытка сблизить молодую парочку. Теперь все, что чувствуешь ты, чувствую я, и наоборот.
– Что?..
– Что? Для Аркаима, или откуда ты там, договорные браки новость?
– В цивилизованных странах…
– О да! Расскажи‐ка мне про цивилизованные страны. – Он морщится совсем как Бэли Те-ран, завидевшая иных, и холодная усмешка кривит его ровные, слишком яркие на фоне бледного лица губы. – В Траминере долгие годы борются за сохранение той горстки чистых семей, что еще осталась, и, разумеется, мы женимся на достойных парах, но это вовсе не гарантирует нам любви в браке. Чары Фиама помогают… помогали познакомиться… – Он кривится, отводит взгляд, видимо полностью осознавая, насколько этот метод несовершенен и попросту дик. – …Поближе.
– Помогали?
– Я за всю жизнь не знал ни одной пары, этим связанной, но в теории… почему нет? – Теперь он говорит словно сам с собой, задумчиво и спокойно. Он и сам будто задается вопросом, насколько происходящее абсурдно.
Капли стекают по лицу Рейва. Брайт следит, как они чертят линию его профиля, скапливаются на ресницах, и это все усиливает дрожь в теле. Зрение вернулось, голос вернулся. А чужие чувства никуда не ушли.
– Как это исправить?.. – Голос звучит безжизненно и обреченно. Новая тюрьма кажется страшнее предыдущей.
– Только не ной. Неплохо ты придумала себя обезопасить. Теперь‐то, конечно, тебя никто не тронет. Умрешь ты… умру и я. – Он холодно усмехается.
– Что?
Но Рейв просто игнорирует ее вопрос, прикрывает глаза и будто пытается сдержаться, чтобы не начать крушить стены. Уровень раздражения в нем растет, и вместе с тем Брайт тоже потряхивает.
– Чары Фиама связывают наши жизни в одну, – бормочет он, будто рассказывает самому себе. – Физические увечья, эмоциональные… все пополам. Черт!
И запрокидывает голову. Брайт смотрит снизу вверх, как дергается его кадык и стекает по шее капелька воды. Это наблюдение оказывается чем‐то волнующим после пережитого совсем недавно приступа возбуждения, и приходится отвернуться.
– Ни одного наказания за шесть лет! Ни одного! Идеальная статистика, идеальное досье… – Он резко опускает голову и смотрит на Брайт, которая после этих слов не удержалась от ироничного смешка. – Ты думаешь, для меня это не важно? Ошибаешься.
Рейв будто даже хочет объясниться, Брайт это почти чувствует, но заранее знает, что он не откроется ей. Да это и не нужно. Ей переживания истинного вовсе не интересны.
– Впрочем, не суть, – отмахивается он. – Интересует меня другое… Появляется розовоглазая дрянь и устраивает мне проблемы… Конечно, это совпадение, кто бы сомневался. Ловко ты все подстроила! Я в библиотеке, без особой защиты, с тобой наедине, и – бамс! – заколдованная книга, так удачно оказавшаяся в кладовке! Тут ты меня еще и поранила, таким образом получив мою кровь, умно придумано, кстати. Вдобавок уединение. И темнота. Все как надо!
– Как это исправить, Хейз? – выдыхает Брайт, не в силах оправдываться.
– Пока смерть не разлучит нас, – улыбается Рейв. – Чертово любовное заклинание. Или мы влюбимся друг в друга. – Он выплевывает слова с отвращением. – Или в кого‐то еще. Пока наши сердца свободны, мы останемся связаны.
– Это точно оно? Ты уверен? Как ты понял?
Брайт перебирает в голове знакомые ей чары и даже близко ничего подобного не помнит. По ее скромному мнению, для точного диагноза анамнез неполон, но и других идей у нее нет.
– Я не идиот…
– Я спрашиваю не потому, что ты идиот. – Он бледнеет от мгновенного приступа злости, но Брайт от этого только отмахивается. – Говорим как взрослые недоврачи. Факты. Ну!
– Ты схватила книгу Фиама, чьи еще там могли быть чары? Уймись. Если хочешь фактов – иди в библиотеку. А… постой, ты же разнесла ее к чертям!
Брайт кивает. Говорить с этим человеком бессмысленно.
– Ну и еще одна потрясающая новость, – улыбается он.
Но Брайт теперь не обмануть никакой улыбкой. Она дергает подбородком в вопросительном жесте.
– Так как библиотека пострадала по «нашей» вине, каждый вечер, видимо, до конца наших жизней жду тебя там для очень… очень… очень утомительных отработок. Поздравляю, первокурсница, с началом учебного года тебя! – выплевывает он и отталкивается от пола так, что Брайт задыхается от неожиданно резкого движения. – Идиотка, – бросает он напоследок, прежде чем скрыться в дверном проеме.
Глава двенадцатая
Инвазивная процедура
ИНВАЗИВНАЯ ПРОЦЕДУРА
Медицинская процедура, связанная с проникновением через естественные внешние барьеры организма, в том числе посредством «живого надреза», без повреждения естественных внешних барьеров.
В темноте можно отчетливо различить только призрак плафона ажурной люстры под потолком, и Брайт прилагает все усилия, чтобы уснуть, но то и дело ее взгляд возвращается туда. На плафоне сидит пара москитов, по‐осеннему вялых, они щелкают конечностями и шуршат, иногда бьются о потолок и спустя пару минут падают замертво от одного четкого пасса в их сторону.
– Эй, я за ними наблюдала, – ворчит Брайт.
– А я спать хочу, – сладко зевает Мелона и поворачивается лицом к стене. Ее кровать самая крайняя, у входа.
– А ты чего не спишь? – шепчет
