А не приложила ли ко всем отклонениям свою трепетную ручку его мать? Так ведь часто бывает.
Я, конечно, не бог весть какой психолог (и уж тем более не психиатр), но это ведь известная вещь — все наши проблемы родом из детства. И если Бестужеву до сих пор требуется помощь психиатра, значит…
Интересно, а где его отец? Умер, как моя мама? Или ушёл к другой женщине? Или…
— Нина, ты как? Можно заходить? — раздался из-за шторки голос Бестужева, и я вздрогнула. Повернулась спиной к зеркалу и поморщилась — молния была глубокой, и застегнуть её в одиночку можно было только если вывернуть себе руку.
— Я застегнуться не могу… — пробормотала я, и Бестужев явно воспринял эту фразу как собака команду «Фас!».
И вошёл в примерочную.
27
Олег
Когда он отодвинул шторку и шагнул внутрь крошечного помещения, Нина испуганно вытаращила глаза. Стояла она лицом к нему и спиной к зеркалу — и Олег даже не знал, какой вид ему больше нравится. И спереди всё было очень соблазнительно — грудь-то у Нины была ого-го, размера четвёртого, не меньше, — небольшое декольте, открывающее прекрасный вид на упругие и нежные холмики; а уж вид сзади-то как торкал… Просто до тесноты в штанах.
Нет, если бы Нина застегнула молнию, то всё было бы прилично — спина закрыта, спрятана под слоем ткани. Но молния ведь была не застёгнута. И Олег мог от души полюбоваться белой кожей с россыпью мелких родинок и замочком лифчика бежевого цвета. Кстати, судя по замочку — лифчик там фасона «мне никого не нужно соблазнять», максимально простой и без кружев. И это хорошо — платья для корпоратива только на такое бельё и нужно примерять.
— Вы совсем? — пробормотала Нина, покраснев то ли от смущения, то ли от злости. — Выйдите!
— А как ты молнию собираешься застёгивать? — хмыкнул Бестужев, с интересом изучая алые щёки девушки и её взволнованно блестевшие глаза.
— Продавца позову!
— Зачем? Я ведь уже тут. Ну-ка…
Бесцеремонно развернув сердито пыхтящую Нину спиной к себе, Олег одной рукой дёрнул язычок молнии, другой придерживая девушку за талию, — так и дотянул замочек практически до самой шеи своей помощницы. А потом сказал, вздохнув:
— Нет, туговато всё-таки. Вон, подмышками прихватывает. Другого размера у них нет, так что… меряй следующее.
И вновь шагнул за шторку.
Несколько мгновений в примерочной висела тишина, а потом Нина пробурчала:
— А расстёгивать платье мне кто будет, Пушкин?
— А-а-а, точно.
Олег вновь отодвинул шторку и оказался в примерочной. Посмотрел на недовольную Нину и улыбнулся:
— Ну, давай сюда свою спинку.
На этот раз Бестужев не спешил — тянул язычок молнии вниз медленно-медленно, наслаждаясь взволнованным дрожанием женского тела под своей ладонью. И даже слегка поглаживал талию Нины — совсем немного, чтобы девушка не возмущалась. А когда расстегнул платье, не отказал себе в удовольствии провести по обнажённой спине рукой и даже запустил пальцы под застёжку лифчика…
— Эй! — сердито запыхтела Нина, но в сторону не отошла. Да и некуда тут было особо отходить. — Между прочим, это называется харассмент!
— Правда? А я думал: флирт. — Олег чуть оттянул застёжку, а потом отпустил её, чтобы слегка щёлкнула Нину по спине. Девушка ойкнула — и Бестужев, поймав в зеркале её гневный взгляд, широко улыбнулся, отчего Нина приоткрыла рот, таращась на его улыбку. Забавно, что она каждый раз так реагировала, когда Олег улыбался, — будто не ожидала увидеть подобное на его лице. — Вообще, Нин, существует множество слов для обозначения примерно одних и тех же действий. Флирт, ухаживания, кокетство, кадрёж…
— Как?
— Кадрёж. От слова «закадрить». Не знаешь? Эх ты, редактор!
Губы Нины дрогнули в улыбке, и взгляд стал менее суровым.
— Мне больше нравится «харассмент».
— Не-а, не подходит. — Олег вновь запустил ладонь под лифчик и провёл рукой туда-сюда под тканью, поглаживая тёплую кожу. Безумно хотелось расстегнуть застёжку и пощупать, что находится спереди, — но Бестужев знал, что за такое получит в лоб. — У нас с тобой соглашение подписано, значит, точно не харассмент.
— Так в соглашении есть условие о добровольности. А я — против!
— Врёшь, — хмыкнул Олег, быстро поцеловал Нину в шею — и вновь покинул примерочную.
28
Нина
Поведение Бестужева меня больше позабавило, чем оскорбило или напугало. А ещё было приятно, что он видит во мне привлекательную женщину, а не толстенькую неухоженную дамочку. Да, откровенное желание в его взгляде завораживало… и возбуждало в ответ.
Может, я возмущалась бы сильнее, если бы он позволил себе больше — но Бестужев был сдержан и в тот день ко мне не приставал. Тем более что у оставшихся двух платьев застёжка была не на спине, а сбоку.
Второе, тёмно-синее, Бестужев забраковал по причине слишком глубокого декольте — хотя сам он туда таращился так, что я подумала: сейчас захлебнётся слюной. Было лестно, конечно, но я совершенно не желала, чтобы подобным образом на меня смотрели все окружающие мужчины. Да и где я возьму подходящий лифчик? Моё нынешнее бельё пошловато виднелось из выреза, придавая платью какую-то особенную «изюминку». Я даже не знала, с чем это можно сравнить, пока Бестужев не сказал:
— Ты в нём как порноактриса, Нин.
Точно!
Но признаваться не хотелось. Более того, хотелось пошутить.
— А вы у нас специалист по порноактрисам, да? И на кого я похожа?
Вот это был точно флирт, а не харассмент. Правда, слегка саркастический.
— На Софи Ди, пожалуй, — заявил Бестужев с серьёзным лицом, и я обалдела. — Но не так чтобы слишком. Сиськи точно похожи, а остальное…
