- В курсе. Только что Надька прорвалась, - говорит, в "Ониксе" аврал то ли растраты, то ли договора какие-то полетели... О-о... Даже говорить об этом дерьме не могу... Нормальная военная ситуация. Не паникуй ты попусту.
- Черт с ними, с договорами, с растратами. Глеб пропал.
- Чего-чего?.. - В трубке зашуршало. - Извини, я полотенце мокрое с башки сняла. - Как пропал? Куда?
- Ладно. - Полине совсем не хотелось распространяться по этому поводу. - Придешь в себя, - позвони.
Минут через десять приехала Соня и захлопотала на кухне. Заварила прихваченные с собой травы и заставила Полину выпить отвар, проглотив таблетку.
- Поди подремли, я подежурю. Возьми себя в руки, Полина. Ты будущая мать, вполне взрослый человек, чтобы осознавать ответственность. - Она внимательно посмотрела сквозь крупные очки. - Ничего не ела, не спала и ужасы внутри себя накручиваешь... Э-эх...
- Боюсь, очень боюсь... - Полина стучала зубами, кутаясь в плед. Предчувствие гадкое.
- Ничего не поделаешь - надо ждать. Все прояснится, все. - Соня, такая маленькая и хрупкая рядом с Полиной, отвела её в спальню. - Давай, помогу раздеться.
Полина отрицательно мотнула головой и села на покрывало - от питья и таблетки её действительно потянуло в сон.
Соня сдернула покрывало, хотела было помочь Полине раздеться, но лишь сокрушенно вздохнула и присела рядом.
- Думаешь, мне не понятно, что ты сейчас чувствуешь? Эх, Полиночка... Я уже полвека таскаю, как это теперь говорят, "венец безбрачия". Кончила институт, так и засела в библиографическом кабинете. Шестнадцать дам вокруг и две трети тоже безбрачные... Так и сидят все до пенсии. Если бы не Андрюша, не узнать мне, для кого мировая поэзия писана. Любовь, любовь... Стыдно сказать, вдруг почувствовала себя двадцатилетней, даже стрижку сделала, как тогда, в институте, и жест эдакий появился, девический - челку со лба откидывать. Седенькую... - Соня отбросила назад волосы. - Я их раньше синькой полоскала, а теперь специальной пенкой подцвечиваю. И тряпочек понакупила, словно невеста...
- Синий - цвет траура... - сквозь полудрему пробормотала Полина. Ненавижу.
- Поспи, детка. Считай, я тебе сказки рассказываю. "Спокойной ночи, малыши"... У меня тоже сердце разрывается. Я Андрея Дмитриевича никогда таким не видела. Растерянным.
- Папа ничего не боится. Вас он любит. Я заметила. Помолодел. Про инвалидность не вспоминает. И азарт... - Полина зевнула и села. - Не хочу засыпать. Нельзя. Они могут позвонить... Из-за какой-то ошибки такой переполох. Думаю, Глеб раньше всех утечку в банках обнаружил и ринулся выяснять. Но куда? Не в Цюрих же?.. - Полина чувствовала, что говорит, как пьяная, и мысли у неё прыгающие, дурацкие, с припевом "а мне и море по колено."
- Может, поужинаем, Соня? У нас там вино, бастурма и банка крабов завалялись. Есть хочется... Ничего весь день в рот не брала.
- Поставлю чайку. И загляну в холодильник, идет?
- Хозяйничайте. Умоюсь и приду. - Глаза у Риты слипались.
Когда Соня, накрыв на кухне стол, пришла в спальню, Полина крепко спала. Было всего лишь два часа ночи. А в три позвонил помощник Ласточкина, Лапшов, занятый в "оперативной группе" по расследованию случившегося.
- Софья Ильинична? Постарайтесь не паниковать. "Скорая" уже приехала. У Андрея Дмитриевича сердечный приступ. Вам лучше ехать прямо в больницу. Шофер в курсе, он отвезет вас... И еще... Полина Андреевна пусть с вами приедет, так будет лучше.
Соня уронила руки и два раза громко всхлипнула, словно завыла. Но рыданий не получилось, даже слезы не смягчили охватившего её панического ужаса. Она поняла, что все эти счастливые месяцы в тайне ждала несчастье. Невезение - вроде клейма. Не отмыть, не отодрать, а с "венцом безбрачия" так в могилу и лечь придется.
Разбуженная Полина вначале не поняла, в чем дело, а поняв, мгновенно собралась. Через пять минут они сидели в служебной машине, ждавшей у подъезда, через полчаса - в коридоре отделения экстренной помощи Боткинской больницы. А к рассвету, смутно забрезжившему за больничными окнами, были оповещены дежурным кардиологом: больной доставлен с тяжелым инфарктом. Ближайшие часы решат исход сражения за его жизнь.
- Я останусь тут, - прошептала Соня, сгорбившаяся на обтянутом дерматином узком диване.
Полина сжала её руки:
- Мне надо попасть в офис... Я сразу же вернусь, как что-нибудь выясню... Вы понимаете?
Соня молча кивнула. Она не могла найти слов поддержки, не могла ободрить Полину сочувственным взглядом, - просто сидела рассматривая потертый линолеум на полу. "Слабая я. Пессимистка. Невезучая. Ни веры, ни надежды за душой. Да и душа-то, где она? Нету", - обреченно думала Соня. Она уж знала, что опять останется одна. И смирилась. Только стала ещё меньше, старее и злей. Как бездомная собачонка. Есть такие - старенькие, облезлые, с печальными слезящимися глазами.
В "Ониксе" работала оперативная группа. Делом о крупном хищении государственного и коллективного имущества занимались МУРовцы. Полина рассказала о событиях первого апреля молодому, явно голодному и отчаянно перекурившему следователю Пруткову. Взяв подписку о невыезде из Москвы в течение суток, её отпустили.
- Как только мы получим какие-нибудь сведения о господине Сарычеве, тут же сообщим, - любезно пообещал следователь, которому Полина рассказала о своей связи с Глебом, о беременности и планах завести семью. - Мы сегодня же проведем обыск по месту жительства Сарычева. То есть, в месте вашего совместного проживания. Пропавшие документы и деньги проходили непосредственно через вашего жениха и отчима.
Полина подняла на бледного человека изумленные глаза:
- Вы полагаете, что не нас ограбили, а мы ограбили себя?!
Прутков пожал плечами:
- В данный момент можно оперировать лишь фактами. А версий может быть множество. Реальных же две - вас подставили, обобрав до нитки, или вы сами инсценировали ограбление. Тривиальная схема, стара как мир и чрезвычайно популярна в нынешней ситуации... Будем работать, Полина Андреевна. Разберемся...
- Простите... У вас есть предположение о месте нахождения Сарычева? Я очень беспокоюсь...
- Могу сказать, что в сводках по моргам, больницам и аэропортам это имя в настоящий момент не фигурирует. Подчеркиваю, это имя, ведь ваш жених мог изменить документы. И, заметьте, в настоящий момент. Это значит, что в любую минуту мы можем получить сигнал.
- Спасибо... - Полину ошарашило упоминание моргов и больниц, а также заявление об обыске.
- Мне надо быть дома?
- Это же не ваша жилплощадь? Вы не являетесь юридической совладелицей?
- Там есть мои вещи, одежда, обувь... Но я хотела бы...
- Не беспокойтесь, ничего из ценных вещей не пропадет. В таких случаях неукоснительно соблюдаются необходимые формальности...
- Понятно. - Полина с сочувствием взглянула на следователя, ощутив мучившие его усталость и неприязнь ко всему этому делу и к ней лично - то ли глупенькой любовнице, то ли сообщнице зарвавшегося афериста.
- Я могу воспользоваться своей машиной? Вернее, это автомобиль отца, но он инвалид и я вожу по доверенности.
- Вчера ночью вы ездили за город на этой машине?
- Да. И оставила её на стоянке в переулке вон у того сквера. Домой меня отвезли на служебной "Волге".
- Возражений к пользованию автомобилем на сегодняшний день у меня нет. Но вы понимаете, возможна конфискация всего имущества. Так что постарайтесь не попадать в дорожные происшествия. И не пересекать линию окружной. Захлопнув блокнот, Прутков ещё раз оглядел роскошный кабинет дирекции. Он наверняка знал цену подвесных потолков высшего качества, компьютеров, техники, и мог прикинуть капиталовложения, угроханные "Ониксом" на экипировку офиса. Во взгляде карих глаз отчетливо светились ирония и печаль прощального торжества. С таким чувством следили, наверно, пролетарии за национализацией капиталистической собственности.
Полина почувствовала жалость ко всем, кто толпился сейчас в этой комнате - к бывшим хозяевам и к тем, кто явился установить правопорядок, к себе и к бледному следователю. Если кто-то и был виноват в мучительной неразберихе нового жития, то не эти люди. Увы, - все они - актеры в огромном, дьявольски срежиссированном спектакле. Она устало кивнула:
- Я не собираюсь скрываться. Приму ваши указания к сведению. Но... но вы ведь, все равно станете за мной следить?
Прутков усмехнулся с нарочитым пренебрежением:
- Представьте, любезнейшая госпожа Ласточкина, у нас есть более интересные объекты для проявления повышенного внимания. Придет время, займемся и вами.
Полина нашла свой автомобиль на том же месте, где оставила его накануне, быстро нырнула в салон, включила мотор и печку. Внутренний невроз, обливающий с ног до головы волнами ледяного озноба, сопровождался тупой расслабленностью, а неудержимый порыв к действиям мучительно сочетался с непониманием того, каковыми должны быть эти действия. Откинув затылок на подголовник, Полина попыталась сосредоточиться, взять себя в руки и действовать разумно. Прежде всего, необходимо заполучить хоть какую-то информацию.
