Прерывисто вздохнув, Джулия еще теснее прильнула к мужчине и с грешным любопытством подумала, что было бы, если бы этот человек с железным самообладанием дал себе волю.
А в самом деле, что случилось бы, если бы она так же лежала в его объятиях, но по какой-нибудь неведомой причине оба оказались бы совершенно обнаженными? Конечно, тогда Бреттон не сумел бы сохранить невозмутимость, какой бы худенькой и трогательной она ему ни казалась. Его мужская сущность возобладала бы; он не смог бы справиться с собой. Доминик боролся бы со своими низменными инстинктами, поскольку не хотел бы обидеть ее, но в конце концов наверняка не выдержал бы прикосновения ее обнаженных грудей и трущихся о него бедер. Доминик жарко бы поцеловал ее, сжал своими большими, добрыми руками ее маленькие груди, под ее извивающимися ягодицами стало бы горячо и твердо, а потом он повернул бы ее, сидящую у него на коленях, и…
Джулия вскрикнула и резко выпрямилась, испуганная своими горячечными фантазиями. Подняв голову, Доминик немедленно разжал руки; девушка рванулась с его колен и взглянула на Бреттона так, словно тот был самим дьяволом. На его доселе безукоризненно белой рубашке расплывалось большое мокрое пятно, окрашенное в цвета ее «несмываемого» грима. Это выглядело так непристойно, словно она лизала и сосала его грудь… собственно говоря, так оно и было, но только в мечтах!
— Вам лучше? — поинтересовался Доминик глубоким бархатным голосом.
— Д-да, спасибо… — еле смогла пролепетать Джулия, вспыхнув до корней волос, словно действительно воспользовалась его доверчивостью. Доминик искренне утешал ее, а она отплатила боссу за доброту тем, что мысленно изнасиловала его. Но разве женщина может овладеть порядочным мужчиной помимо его воли, иначе как в воображении? Ну что ж, если она действительно такая испорченная, то вновь с удовольствием представит себе, как снова и снова заставляет холодного, гордого и сурового Доминика Бреттона быть ее любовником, а он не сопротивляется. Она сделает с ним все, что захочет… Тут Джулия опомнилась и опять загнала запретную мысль в подсознание.
Как был бы шокирован председатель правления, если бы узнал, о чем думает «идеальная секретарша»!. Джулии стало еще хуже, когда в ответ на ее сбивчивые извинения за испорченную рубашку шеф достал из нагрудного кармана белый шелковый платочек и тщательно вытер ей щеки. Затем Доминик нежно обнял ее за талию и повел пить чай, который, по его словам, уже настоялся.
На самом деле чай совсем остыл, но Бреттон сделал вид, будто не заметил этого. Босс вежливо прихлебывал из чашки и непринужденно болтал, давая девушке время окончательно прийти в себя.
Но только она успокоилась, как Доминик вновь расстроил ее. Когда Джулия пошла мыть чашки, он тихо спросил:
— Вы не боитесь ночевать одна? Может, мне остаться с вами?
Провести ночь с Домиником Бреттоном? Привередливый председатель правления принимает душ в ее старомодной ванной, намыливается ее душистым мылом, вытирает свое мускулистое тело ее полотенцем… Доминик Бреттон спит на свободной кровати… просыпается в ее постели… большой, голый, подложив под голову руки, его прищуренные глаза следят за изображающей рабыню Джулией, которая танцует, мучительно медленно, дюйм за дюймом, обнажая золотистое тело и дожидаясь момента, когда он забудет о манерах джентльмена…
— Нет! — Чашки полетели в мойку, девушка круто повернулась и увидела широкую улыбку и прищуренные голубые глаза. Только щурились его глаза не от желания, как в представившейся ей картине, а от поразительной, нечеловеческой доброты. Став свидетелем ее истерики, этот человек заботился о ее благополучии, только и всего… Джулия опомнилась. — То есть спасибо за заботу, но этого не требуется. У меня была замедленная реакция, только и всего. Сейчас все в порядке.
— Вы уверены? — задумчиво спросил Бреттон.
— Вполне, — как можно правдивее заверила Джулия.
— Ну что ж, тогда не буду мешать вам спать…
Когда же она перестанет вскидываться в ответ на каждое невинное замечание Доминика? Девушка злилась на свое тело, сыгравшее с ней злую шутку. Он же ведь ясно сказал, что терпеть не может блондинок. А она больше не желает тратить жизнь на пустые надежды. Безответная любовь не для нее!
— Гмм… как насчет завтра?.. — спросила Джулия, провожая Бреттона до дверей.
Доминик остановился на пороге.
— Вы о чем?
— Я… Вы еще хотите, чтобы я работала с Кристиной?
— А почему я должен расхотеть?
Девушка пожала плечами.
— Ну, я просто подумала… вы видели, какая я неуравновешенная… это могло заставить вас изменить мнение… Знаете, вы еще можете передумать; я не обижусь…
Ласково Доминик приподнял ее подбородок и прижал к полным губам девушки кончик большого пальца.
— Разве вы еще не изучили меня, Джулия? Если я беру на себя обязательства, то выполняю их. Если я даю слово, то держу его. А если я принимаю решение, то всего упрямства, которое помещается в вашем чудесном маленьком теле, не хватить, чтобы заставить меня изменить его… Я постою снаружи, пока не услышу, что вы заперли дверь. Спите спокойно, блондиночка.
Он убрал большой палец, от прикосновения которого покалывало губы, и запечатлел на них один-единственный короткий прощальный поцелуй. А затем точно исполнил все, что обещал.
6
— Ну, Кристина, что ты думаешь об этих?
Надев массивные серьги, Джулия тряхнула головой. Серьги закачались, задевая за бретельки изумрудно-зеленого платья.
На нее оценивающе смотрели строгие зеленые глаза Кристины Бреттон. Их выражение очень напоминало отцовское в минуту наивысшей серьезности.
— Красивые, — вежливо сказала девочка.
— Ох, брось, Крис! Что ты думаешь на самом деле? — нетерпеливо спросила Джулия.
За два с половиной дня, проведенные с этой девочкой, она поняла, что окружавшую Кристину стену вежливой отчужденности можно снести только с помощью бульдозера. Вместо надоедливой, беспокойной и упрямой богатой девчонки, которую представляла себе Джул, она увидела тихую, почтительную, хорошо воспитанную юную леди, склонную принимать жизнь чересчур всерьез. Короче говоря, она напоминала Джулии самое себя в том же возрасте!
— Ну… они немного кричащие, — призналась Кристина, внимательно изучая сверкающие дешевой позолотой и зеленым стеклом серьги.
— Есть немного, — улыбнулась Джул. — Зато прекрасно подходят к платью. Я беру их, — сказала она продавщице.
Рядом раздался тихий вздох.
— Похоже, эти серьги очень тяжелые. Вы не сможете носить их, у вас все время будут болеть уши, — прошелестел рядом серьезный голосок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
