— Мы могли бы спокойно объясниться, я пойду в ЦК, и все утрясется. Какие ваши желания?
— Екатерина Алексеевна, ничего теперь не нужно. Ни мне, ни Славе. Я хочу только одного — спокойно и без скандала отсюда уехать.
…В эти напряженнейшие дни, когда решалась судьба всей нашей семьи, нам позвонили из американского посольства.
— Господин Ростропович? С вами говорит секретарь сенатора Кеннеди.
— Я вас слушаю.
— Господин сенатор просил вам передать, что он был сегодня у господина Брежнева. Среди прочих вопросов говорил о вас и вашей семье, что в Америке очень взволнованы вашей ситуацией. И господин сенатор выразил надежду, что господин Брежнев посодействует вашему отъезду.
— О, спасибо-спасибо. Передайте господину Кеннеди благодарность всей нашей семьи…
Впервые повеяло прорвавшимся к нам издалека свежим ветром, и впервые за долгое время у Ростроповича заблестели глаза…
…Через несколько дней истекло две недели с подачи нашего заявления, и нас вызвала Фурцева.
— Ну что ж, могу вам сообщить, что вам дано разрешение выехать за границу на два года, вместе с детьми… Кланяйтесь в ножки Леониду Ильичу, ведь он лично принял это решение».
Нынче Галина Павловна воспитывает, Майя Михайловна посвящена себе
— Вы говорите, Нами, что Фурцева помогала Ростроповичу и Вишневской и даже дружила с ними. А в своей книге «Галина» Вишневская бросает камешки в огород своей «благодетельницы». Хотя, быть может, переиздавая книгу в Москве по приезде в Россию, автор убрала эти пассажи, я не проверял.
— Я читала эту книжку, видела последнее издание. Нет, она не убрала ничего. Так же как Плисецкая в своей книге отпускает некоторые пакости в адрес уважаемых деятелей культуры.
— Ну и злющие же «девушки»… Тем не менее, ваше мнение.
— Мне бы не хотелось осуждать имена великих деятелей нашей культуры. Скажу только, что Екатерина Алексеевна, став министром, очень хотела сблизиться с актерами, музыкантами, писателями. Как женщину любознательную, по-своему талантливую, культура ее захватила. Перед творческими людьми она благоговела.
Я, например, знаю, что на деловые разговоры к некоторым нашим уважаемым знаменитостям она сама приезжала, а не вызывала их официально в свой кабинет. К примеру, Василий Феодосьевич боготворил Георгия Свиридова. Его отношение, думаю, передалось и Екатерине Алексеевне. Орден она поехала вручать к нему домой, не стала вызывать гениального композитора в официальный кабинет.
Дмитрий Дмитриевич Шостакович был одним из тех деятелей культуры, с кем Фурцева общалась не только в рабочей обстановке, но и в домашней, на квартире композитора. Интуиция подсказывала ей, что именно Шостаковича в министерство «вызывать» не следует, и она, договорившись с ним по телефону, обычно навещала его дома даже по деловым вопросам. Екатерина Алексеевна вела себя очень тактично, общаясь с теми, кто был всенародно любим, кого уважала вся страна…
Что касается Галины Вишневской, то я не была с ней так близка, как со Славой Ростроповичем, но знала, что с Екатериной Алексеевной она пребывала в добрых отношениях. Так же, как, впрочем, Вишневская старалась дружить и со Щелоковыми. Я часто видела ее на спектаклях и концертах в ложе рядом с этой высокопоставленной четой.
Ростроповича Фурцева боготворила. Когда в 64-м году после серьезной ссоры с женой Слава пытался покончить с собой и оказался в больнице, Фурцева примчалась к нему, помогала с лекарствами, всячески его поддерживала. А потом, насколько я знаю, помирила с Вишневской. Кстати, об этом эпизоде Галина Павловна вскользь тоже пишет в своей книге.
— Книга, о которой мы говорим, была написана за рубежом, после выдворения знаменитой пары из России, поэтому резкие пассажи Галины Павловны в адрес тех или иных партийных и культурных деятелей вполне объяснимы.
— Наверное, это так. Но сейчас Галина Павловна совсем другая. И изменилась она, я бы сказала, — в добрую, лучшую сторону. Когда по телевизору показывают Вишневскую вместе с учениками ее центра оперного пения, я вижу и чувствую результаты деятельности яркого педагога и музыканта. Ее работа с молодыми талантами, организация фестивалей — это выдающаяся деятельность. Она вкладывает в нее всю себя. Галина Павловна очень сильный человек, просто раньше тратила себя на другое — на конфликты с чиновниками, на страстное желание выделиться, быть первой. Жизнь, повороты судьбы, да и судьбы страны сделали ее мудрым, добрым человеком, отдающим себя людям. Майя Плисецкая же больше посвящена себе.
— В некоторых воспоминаниях, в том числе и в упомянутой выше книге, говорится, что Фурцева регулярно употребляла спиртное. Вы можете прокомментировать суждения на эту тему?
— Скажу так, лично я ни разу не видела ее нетрезвой. А ведь в 50-м году летом мы целый месяц провели вместе. Я уже рассказывала: она ходила на рыбалку, занималась спортом, при мне не выпила ни рюмочки. Позже мы не раз встречались, общались. Два года подряд, когда муж работал уже в министерстве, отдыхали в Пицунде. Я не замечала какой-то ее слабости к спиртному. Да и муж ни разу не говорил со мной на эту скользкую тему. Обобщая слухи и сплетни, могу сделать вывод: страсти к алкоголю у нее не было. Наверняка выпивала бокал-другой хорошего вина в дни рождений, на приемах… Но когда у нее начались неприятности и испортились отношения с мужем, Екатерина Алексеевна, полагаю, могла снимать стресс алкоголем.
— Мне бы не хотелось, Нами, чтобы по страницам нашей книги гуляли сплетни. Мы живем в эпоху развенчивания авторитетов, распахнутых настежь кухонь, в которых готовится варево для бульварной прессы. Но, с другой стороны, не удивителен интерес публики к знаменитостям, к талантливым людям, оставившим след в российской культуре, политике. Хочу вновь вернуться к книге «Галина», в которой автор утверждает, что самолично вручила министру за какую-то услугу 400 долларов. И та якобы эти деньги спокойно взяла. Не верить Галине Павловне, серьезному человеку? Один мой знакомый, культуролог, которому я рассказал о работе над книгой о Фурцевой, ернически спросил меня: «А знаете ли вы, Феликс, что Екатерина Алексеевна регулярно получала от своих подчиненных — актеров, режиссеров, тех, кто выезжал в заграничные командировки, по сто долларов, как говорится, «за услугу». И что якобы и для одной, и для другой стороны это было привычным делом.
— В эти сплетни категорически не верю. И не потому, что обеляю Фурцеву, хочу ее защитить, я рассуждаю здесь от противного. От какого противного? Если бы Фурцева брала мелкими борзыми щенками, то мой муж, Кухарский, ее первый заместитель, приносил бы если не по сто, то по пятьдесят долларов… Скажу жестче, конкретнее: оглянитесь вокруг — видите ли вы дорогую люстру на потолке, шикарные вазы, дорогие картины или хотя бы золотые часы на моем запястье? У меня этого ничего нет и не было. А ведь если логично рассуждать, то, что называется, каков начальник, таков и подчиненный.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
