За время пребывания в Персии Рыбкину удалось приобрести несколько агентов. После этого он побывал в ряде стран – во Франции, Болгарии, Австрии. Несколько лет работал в аппарате в Москве, участвовал в разработке планов и осуществлении разведывательных операций. В 1936 году был направлен резидентом в Финляндию. Это государство в ту пору занимало не ключевое, но важное положение в стратегических планах гитлеровской Германии.
Я к этому времени уже шесть-семь месяцев была в Финляндии, успела познакомиться со страной и нашей резидентурой. Прежний резидент был отозван в Москву; и вместо него прибыл консул Ярцев, он же Рыбкин. Приехал один, без семьи. Очень официальный, подтянутый, требовательный.
Поначалу у нас не сложилось взаимопонимание. Мы спорили по каждому поводу. Я решила, что не сработаемся, и просила Центр отозвать меня, в ответ мне было приказано помочь новому резиденту войти в курс дел, а потом вернуться к этому вопросу. Но… возвращаться не потребовалось. Через полгода мы запросили Центр разрешить нам пожениться. Я была заместителем резидента, и мы опасались, что Центр не допустит такой «семейственности». Москва дала «добро».
Глава 11. Мадам Терва Пяа
В Финляндии мадам Вуолийоки была весьма популярна. В деловых кругах ее называли мадам Терва Пяа (здравомыслящая голова). Талантливый, обаятельный прогрессивный деятель с мировой известностью, она была великим экспериментатором. Разносторонняя предприимчивость в сложных жизненных обстоятельствах, широкая эрудиция характеризовали ее.
Эстонка по национальности, она вышла замуж за финна, и Финляндия стала ее второй родиной. Получив отличное образование в Петербургском университете и в Берлине, она была удостоена звания магистра философии.
На наследство, доставшееся от умершего мужа, Вуолийоки приобрела лесопильный завод и основательно изучила лесопромышленный мировой рынок.
Кризис, разразившийся в 1929 году, разорил ее. На последние деньги она завела на севере сыроваренный завод. Но и он обанкротился. Тогда ее деловой дар перебросился на сельское хозяйство. Купила небольшое имение, наняла рабочих, завела животноводческую ферму, углубилась в сельскохозяйственную науку, и поместье ее приносило немалый доход.
Затем бразды правления она передала в руки компетентного управляющего, а сама засела за письменный стол и принялась писать пьесы, которые быстро обрели известность, шли во многих странах мира. На наших сценах ставились ее драматические произведения «Женщины Нискавуори», «Каменное гнездо», «Юстина».
Вуолийоки была большим другом Советского Союза, не скрывала своих симпатий к нам. Она и ее единомышленники оказали влияние на мирное разрешение непопулярной «зимней войны», советско-финского конфликта 1939 – 1940 годов. Активно выступала она против финляндско-германского альянса в 1941 году и возглавила финляндскую «шестерку» горячих сторонников мира.
В бытность в Финляндии мы с мужем подружились с мадам Вуолийоки. Узнав, что мы в Швеции, она в 1942 году приехала в Стокгольм. Ей понадобилось лечить больную печень, и она устроилась в местную больницу Красного Креста. Отсюда позвонила мне домой и просила ее навестить.
Я приехала в больницу с цветами и фруктами, прихватив в сумочке два тоненьких блокнота, на которых можно было писать заостренными палочками. Блокноты были с «секретом». К верхнему краю гладкой деревянной дощечки была прикреплена прозрачная пленка, и на ней четко проступали оттиснутые черные буквы. Но стоило приподнять прозрачный листок, как все написанное исчезало.
Один блокнот я передала мадам Вуолийоки и написала на нем палочкой: «Нас здесь могут подслушивать. Будем переписываться». Меры предосторожности были необходимы. За нашим другом, приехавшей из воюющей Финляндии, шла слежка, и мой визит к ней не мог остаться незамеченным.
Хэлла Эрнестовна хорошо владела русским языком, но говорила с очень милым акцентом, сопровождавшим смешные обороты речи (например: «безрабочие волноваются», или «я сегодня повесилась – сто тридцать килограммов, майн гот, как много», или «я не могу обходиться без шинка» (ветчины).
Экспериментировала она и над собой, глотала динамит, чтобы похудеть, потеряла тридцать килограммов, но разрушила организм и целый год пролежала в больнице.
Несмотря на свой вес, она была весьма энергичной, подвижной. Приобрела автомашину, которой пользовался царь Николай II во время посещения Финляндии. Ей пришлось купить эту царскую машину не случайно, в любую другую она втискивалась с трудом. Но и тут случился казус. На царскую машину наехал грузовик, произошла авария. У Хэллы Эрнестовны были поломаны ноги, руки, ребра, как осталась жива – непонятно. Вновь длительное время пробыла в больнице и все же, как птица Феникс из пепла, возвратилась к жизни.
С самой ранней молодости Вуолийоки пользовалась известностью в разных слоях общества. А уж общительность ее рождала легенды. Словно магнитом, она притягивала к себе людей.
Еще в 1917 году к ней в имение по рекомендации друзей явился Джон Рид, молодой американский журналист, который пробирался через европейские воюющие страны в Россию, только что свергнувшую царя.
Вуолийоки помогла Джону материально и зарядила его своим восторгом перед начавшимся великим обновлением России. На обратном пути уже после Октября он снова остановился у Хэллы Эрнестовны и там набрасывал план своей знаменитой книги «10 дней, которые потрясли мир».
Дарование Вуолийоки проявлялось во всем, с чем она сталкивалась. Владея пятью или шестью языками, она переписывалась со многими крупными политическими деятелями, писателями, художниками, деловыми людьми.
…В больнице я пробыла у нее часа три. Нас, безусловно, прослушивали. Заходила то одна сестра, то другая, спрашивали: «Не угодно ли чего?» Кто-то открывал дверь и заглядывал: уже который час мы общались молча.
В своем блокноте Хэлла Эрнестовна подробно описала (все той же волшебной палочкой) положение в Финляндии, взрыв антисоветской кампании, охватившей страну. Силы оппозиции, которые стоят за выход Финляндии из войны, поясняла она, не имеют пока значительного числа сочувствующих, но в их рядах есть весьма авторитетные трезвые головы, понимающие, что поражение фашистской Германии неизбежно и что Финляндия должна как можно раньше выйти из этой бойни.
«Кто же возглавит оппозицию? Кто стоит за нею?» – спрашиваю я кончиком палочки в своем блокноте.
Хэлла Эрнестовна чертит:
«Паасикиви. Левые социал-демократы, депутат сейма Кай Сундстрем, журналистки Мирьям Рюдберг и Сюльви-Кюлики Кильпи. Поэтесса Синерво. Врач Маури Рюэмя. Это влиятельные люди. Ну, и без меня дело, конечно, не обходится, хотя я почти безвыездно живу у себя в имении. Круглый год. В городе бываю редко, я боюсь бомбежек, а на мое имение русские сбрасывать бомбы, надеюсь, не будут».
