— Как ты намерен отсюда выбраться? — спросил Лешка. — Зона оцеплена, следовая полоса, спираль Бруно, собаки и солдаты, пулеметчики на вышках, а где дороги или хотя бы направления, там еще броне-заслоны. Плюс миротворческие войска. Полоса отчуждения шириной километра три, не меньше. Или вы с Сидоровичем уже все решили?
— Ничего мы не решили, — вмешался Сидорович. — Конечно, пройти можно, иначе чего ради я бы тут торговал, только каждый проход надо готовить. Время подходящее выбрать, место, опять же. Кому надо — заплатить, кого надо — припугнуть или просто пристрелить. Непростое это дело, недешевое и небыстрое. Я ему говорил, только твой сынок и слушать меня не захотел. Видишь, говорит, дядя Сидорович, дорога? Она ведет наружу, правильно? Ну и что, отвечаю я, мало ли что куда ведет. Ты по этой дороге и трех шагов не сделаешь, потому что во-он там майор Зазыкин со своими срочниками и крупнокалиберными пулеметами и двумя БМП, он тебя за просто так наружу не пропустит. Но с майором ладно, с ним еще договориться можно, только за майором Зазыкиным находится база военных сталкеров, там сплошь контрактники-профессионалы, спецназ Зоны, с ними хрен договоришься, хотя если хрен большой, то тоже можно. А вот за ними миротворцы из Албании, это и вовсе звери, похуже мутантов, только с «монолитовцами» и можно сравнить. А он мне — это, говорит, ничего, что профессионалы, с профессионалами даже проще, они знают, на что идут. Так что ты за меня не беспокойся, пройду как-нибудь. И знаешь, Звонарь, я почему-то поверил, что пройдет. Настолько поверил, что даже попросил Зазыкина с его бойцами до смерти не убивать, дела у меня со здешним блокпостом, понимаешь?
— А он? — Звонарь с удовольствием смотрел на сына. Эх, какой сталкер бы из него получился, да, видно, не судьба. А какая судьба уготована «сталкеру наоборот» — трудно сказать. Никто ведь не пробовал, потому что раньше в Зоне никто не рождался и наружу за хабаром не хаживал.
— А он сказал, что постарается, но не обещает.
Валентин тем временем облачился в новенькие джинсы, футболку с изображением не то кровососа, не то какого-то рок-идола и толстую кожаную куртку-косуху.
— Может, хоть бронежилет под куртку подденешь? — безнадежно спросил Сидорович.
Валентин помотал головой и закинул за плечи вещмешок. В мешке что-то круглилось, словно там были яблоки. Только не яблоки там были, чутьем матерого сталкера Звонарь чуял, что там были артефакты. Снарядился сынок по-своему, и, видимо, неплохо.
— Ах да, чуть не забыл. — Валентин неожиданно засмеялся и лихо вывалил содержимое мешка прямо на стойку перед ошеломленным торговцем. — Это вам за все хорошее.
Сидорович обалдело глядел на рассыпавшиеся по обитой оцинкованным железом стойке «каменные цветки», «кристаллы», «ломти», «золотые рыбки», «пузыри» и «брызги», бледная рожа торговца понемногу наливалась красным. Потом он сорванным голосом сказал: «В расчете», пробормотал что-то насчет неограниченного кредита как для Валентина, так и для всей его родни до двенадцатого колена включительно, и принялся трясущимися руками убирать нечаянно свалившееся на него богатство в сейф.
— А как же ты? — спросил Лешка у сына, когда они поднимались по ступенькам к выходу.
— А… — махнул рукой Валентин, — я, пап, сам себе артефакт, мне никакие приспособления не нужны.
Помолчал немного и спросил:
— Мать пришла?
— Пришла, — кивнул сталкер.
— Напрасно она здесь осталась, — качнул головой Валентин. — Ты-то пришел в Зону по своей воле, а вот она — нет.
— Не по воле я пришел, а по дурости. А она, может, еще и уйдет. — Звонарь сощурился от яркого света. — Тебя только проводит и отправится домой в этот… Сосновый Бор.
Валентин с сомнением сказал: «Может быть», и вслед за отцом выбрался из бункера.
— Зачем ты осталась, мама? — сказал он, подходя к маленькой женщине. — Не надо было тебе оставаться.
Женщина всхлипнула и обняла сына. Звонарь, чтобы не мешать, отошел к стоящему неподалеку Ведьмаку.
— Ну что, вот и все, Ведьмачина, — сказал он, — у тебя покурить не найдется?
Ведьмак достал сигареты и сунул Звонарю, дескать, бери, у меня еще есть, а потом, я все равно бросил.
— Кто его знает, все или не все, — буркнул он. — Жизнь, она длинная, жаль только, что короткая.
И тут вдалеке, со стороны большого мира, раздалось мерное уханье вертолетных роторов.
Они заходили на поселок новичков с двух сторон, две пары штурмовых «Аллигаторов», К-52, с торчащими из броневых наростов на угловатых фюзеляжах скорострельными автоматическими пушками, с сигарами НУРС на скошенных вниз пилонах, с уже выдвинутыми из брюха пусковыми модулями управляемых ракет «Атака-В». Заходили на цель, наклонив граненые бронированные головы с фасеточными глазами кабин пилота и стрелка, угрюмые и безжалостные, готовые уничтожить любую цель. А целями здесь были все. Потому что кто-то в большом мире очень не хотел, чтобы сын Лешки-Звонаря вышел из Зоны.
Сталкеры бросились врассыпную, ища укрытие, понимая, что из автомата это чудовище не возьмешь, только группка людей так и осталась стоять на улице опустевшего поселка да Васька-Мобила ошалело палил из дробовика в перемолотое винтами небо.
Из темного зева бункера показалась багровая от натуги лысина Сидоровича. Мироед, сопя, выбрался из своей норы, волоча зеленую тубу ПЗРК «Игла-М», вылез на открытое пространство, умело пристроил трубу на плечо, включил режим захвата цели и замер, ожидая сигнала. В головке самонаведения ракеты лопнула ампула с жидким азотом, охлаждая матрицу инфракрасного приемника. Потянулись отвратительно долгие секунды беспомощности и ожидания, пока матрица охладится и почувствует тепло цели. Наконец приводы довернули карданный подвес с оптоэлектронным модулем самонаведения, загоняя отметку от цели в центр матрицы, и система щелчками в наушниках сообщила, что цель захвачена. И только тогда торговец выстрелил. Стартовый факел запалил траву за спиной стрелка, ракета метнулась из тубуса, неприятно взвыла и пошла на цель, изгибая траекторию гигантским серпом. Но и в «Аллигаторах» сидели явно не новички, потому что все четыре вертолета мгновенно отстрелили целые фейерверки тепловых ловушек, и траектория полета «Иглы» переломилась, ракета зарыскала, потом зацепила ложную цель, пошла за ней вниз, к земле, и взорвалась где-то за блокпостом.
— Вот теперь, похоже, все, — спокойно сказал Ведьмак.
А Сидорович бросил пустой тубус пусковой установки и кубарем скатился вниз, в родимую нору, кажется, было слышно, как грохнула стальная дверь.
Валентин некоторое время с любопытством смотрел на приближающиеся вертолеты, потом поднял ладони и хлопнул, словно в театре, торопя начало представления.
И ведущий первой двойки пропал. На его месте вспухло небольшое морозное облачко, влетев в которое ведомый качнулся, словно его дернули вбок, но удержался и совсем уже было выправился, но Валька хлопнул в ладоши еще раз, и ведомый тоже пропал. Из образовавшихся на месте вертолетов тучек сыпались снежинки, словно взорвалась новогодняя хлопушка с конфетти. Валентин посмотрел на отворачивающую в сторону вторую пару и засмеялся:
— Пошел я, пап. А то они тут совсем рехнулись. Еще учудят чего-нибудь. Вы за меня не бойтесь, все, что надо для жизни в большом мире, я знаю. Я много чего знаю, почти все, что знали погибшие здесь люди. Сталкеры, ученые, солдаты. Ты лучше себя побереги, а то знаешь…
И не договорил.
— С таким способностями… — начал было Ведьмак, но Валька его прервал:
— Такое я могу только здесь, дома, чем дальше от дома, тем меньше у меня всяких-разных способностей. Так что там, снаружи, я стану обычным человеком.
Помолчал и добавил:
— Почти.
Потом обнял мать, махнул рукой Лешке с Ведьмаком и зашагал в сторону притихшего блокпоста.
Скоро юноша казался восклицательным знаком на старой асфальтовой дороге, ведущей из Зоны, потом точкой, а потом и вовсе пропал из виду.
Звонарь вслушивался во внезапно наступившую тишину, каждую секунду ожидая треска пулеметной или автоматной очереди, буханья гранатомета или сухого щелчка пистолетного выстрела, но все было тихо.
— Он тебе не сказал, когда вернется? — тихо спросила Катерина.
— Нет, — ответил Звонарь. — Не сказал. Мне кажется, он не вернется. И я понимаю почему. Там ему будет интересней, так же как мне когда-то было интересней здесь. Тебя проводить?
— Не надо, меня Доктор встретит у тоннеля. А до тоннеля я уж как-нибудь доберусь сама.
Звонарь пожал плечами. Чего там прощаться, попрощались уже.
Кордон медленно погружался в прохладный прозрачный вечер, все, кому было пора в путь, — ушли.
«Наверное, и мне пора, — подумал Звонарь, — но я пока что подожду. Всегда, как бы ты ни торопился, можно найти время, чтобы чуть-чуть подождать, затормозиться, посидеть у костра, полюбоваться на закат, поиграть на гитаре. Давно я не играл что-то, а ведь зря, наверно…»
