Соглашение с П.Б. Струве не состоялось, в феврале 1901 года тот уезжает в Россию. В марте у Ленина возникает идея объединения всех социал-демократов, живущих в эмиграции и поддерживающих «Искру». В апреле он знакомит со своим планом членов группы «Социал- демократ». Эта ленинская идея будет реализована только в октябре 1901 года, когда закончится полным провалом «объединительный» съезд заграничных организаций РСДРП в Цюрихе. Сторонники «Искры» покинули съезд. Как отмечал впоследствии Мартов, это решение было принято членами группы «Искры» и группы «Социал-демократ» по инициативе Ленина — вопреки мнению Плеханова, которого поддержал и сам Мартов. Плеханов считал, что необходимо пойти на уступки «Союзу» дабы объединить силы социал-демократии против влияния возрождающегося народничества[136]. Не договорившись с «Союзом русских социал-демократов за границей» и Бундом, «искровцы» и члены группы «Социал-демократ» создают «Заграничную лигу русской революционной социал-демократии». Именно с мандатом этой организации Ленин будет делегирован на второй съезд РСДРП.
С мая 1901 года по март 1902 года Ленин работает над новой книгой. Эта книга, вышедшая под названием «Что делать?», стала впоследствии теоретическим фундаментом нарождающегося большевизма. Однако многие из мыслей, получивших свое развитие в этой книге, были высказаны Лениным еще раньше — в статье «С чего начать?». Основная мысль статьи была расшифрована позднее в работе «Что делать?»: «Газета не только коллективный пропагандист и коллективный агитатор, но также и коллективный организатор»[137]. В самой же статье следует пояснение: «При помощи газеты и в связи с ней сама собой будет складываться постоянная организация, занятая не только местной, но и регулярной общей работой, приучающей своих членов внимательно следить за политическими событиями, оценивать их значение и их влияние на разные слои населения, вырабатывать целесообразные способы воздействия на эти события со стороны революционной партии»[138].
Воздействие на события — это уже не просто протест или требование, это реализация политического влияния, это проявление своих возможностей именно в качестве контрвласти. В изложении Ленина противоборство с властью напоминает шахматную партию: «Сегодня перед нами встала сравнительно легкая задача — поддержать студентов, демонстрирующих на улицах больших городов… Завтра мы должны поддержать возмущение населения против того или другого зарвавшегося царского башибузука и помочь — посредством бойкота, травли, манифестации и т. п. — проучить его так, чтобы он принужден был к открытому отступлению»[139]. Это — логика шахматиста.
Проходит менее года, и в марте 1902 года в Штутгарте издается отдельной книгой «Что делать?». Полемизируя вновь со сторонниками экономизма, Ленин заостряет внимание на проблеме соотношения стихийного и сознательного в рабочем движении. Сделан следующий шаг к большевизму: «Всякое преклонение пред стихийностью рабочего движения, всякое умаление роли «сознательного элемента», роли социал-демократии означает тем самым, — совершенно независимо от того, желает ли этого умаляющий или нет, — усиление влияния буржуазной идеологии на рабочих»[140]. Согласно Ленину, третьей идеологии в этом мире просто не существует: либо социалистическая, либо буржуазная. Именно «сознательный элемент» (партия) в состоянии сделать рабочее движение социалистическим, стихийное рабочее движение к идее социализма не придет никогда. Для подкрепления этого тезиса Ленин делает ссылку на слова Каутского: «…социалистическое сознание есть нечто извне внесенное в классовую борьбу пролетариата, а не нечто стихийно из нее возникшее»[141]. Не идея внесения социалистического сознания в рабочее движение акцентируется Лениным (это до него уже сказал Каутский), а идея постоянного политического руководства рабочим движением со стороны «сознательного элемента» (партии).
Но чтобы обосновать свою мысль — почему же стихийное движение идет именно к господству буржуазной идеологии — Ленин прибегает к существенным натяжкам. Вместо того чтобы прямо сказать, что вся жизнь человека опосредована имущественными отношениями, что эти отношения коренятся в самом жизнеустройстве общества, сложившемся за тысячелетнюю историю, Ленин пускается в туманные рассуждения о том, что, дескать, буржуазная идеология по происхождению своему гораздо старше, чем социалистическая, что она обладает неизмеримо большими средствами распространения. Вроде бы и о том, но уж больно эзоповым языком. А это означает, что Ленин уже тогда прекрасно понимал, к каким масштабам насилия придется прибегать в процессе переустройства этого мира, и не желал заострять на этом внимание. Вряд ли за этим стоял страх оттолкнуть возможных сторонников или какие-то сомнения этического свойства — Ленин тем и интересен, что абсолютно (или почти абсолютно) был лишен каких-либо комплексов. Скорее всего, это понимание того простого факта, что время откровений еще не пришло.
Полемизируя с одним из лидеров «экономизма» Б. Кри- чевским, который выдвинул идею «тактики-процесса», обосновывая примат стихийного над сознательным, Ленин поднимает на щит идею «тактики-плана»: «Тактика- план противоречит основному духу марксизма!» Да это клевета на марксизм, превращение его в ту самую карикатуру, которую противопоставляли нам в войне с нами народники. Это именно принижение инициативы и энергии сознательных деятелей, тогда как марксизм дает, напротив, гигантский толчок инициативе и энергии социал-демократа, открывая ему самые широкие перспективы, отдавая (если можно так выразиться) в его распоряжение могучие силы миллионов и миллионов «стихийно» поднимающегося на борьбу рабочего класса!»[142]
Пройдет несколько лет, и сторонники меньшинства используют эту фразу против Ленина, обвинив его в том, что для него рабочий класс это только инструмент для захвата власти. Но мысль Ленина явно имела более широкий контекст — он имел в виду «преобразование реальности». Для него это был единственно возможный путь для реализации идеи К. Маркса о внесении «смысла в историю».
Ленин призывает социал-демократов идти в качестве агитаторов и организаторов во все классы населения. Тем самым он просто раскрывает свое понимание плехановской формулировки «гегемонии пролетариата в буржуазной революции», а именно: «Мы обязаны… пред всем народом излагать и подчеркивать общедемократические задачи, не скрывая ни на минуту своих социалистических убеждений… быть впереди всех в постановке, обострении и разрешении всякого общедемократического вопроса»[143].
А для этого — надо обличать и обличать все язвы, все злоупотребления существующего строя. И далее Ленин переходит уже к чисто военной терминологии: «Политические обличения являются именно таким объявлением войны правительству у как экономические обличения — объявляют войну фабриканту»[144]. Иными словами, основная задача социал-демократии по Ленину — это инициирование гражданской войны в России.
Это очередной шаг от европейской классической социал-демократии к большевизму. Но для того, чтобы развязать гражданскую войну в России, чтобы взорвать самодержавие и провести демократический переворот — сил нарождающегося пролетариата явно маловато, а буржуазию с определенного момента Ульянов-Ленин в расчет не принимает. Союзника пролетариата с некоторых пор Ульянов видит в крестьянстве, взгляды на которое у него значительно изменились в процессе написания «Развития капитализма в России».
В феврале 1901 года Ленин пишет статью «Рабочая партия и крестьянство», в которой заявляет, что русский крестьянин страдает «не только и не столько от гнета капитала, сколько от гнета помещиков и от остатков крепостничества». Ленин считает, что необходимо воспользоваться рабочим движением для распространения в крестьянстве тех демократических требований, которые не исполнила реформа 19 февраля 1861 года. Он убежден, что «вопрос о сметании остатков крепостничества, о вытравлении из всех порядков русского государства духа сословной неравноправности и принижения десятков миллионов «простонародья» — этот вопрос уже сейчас имеет общенациональное значение, и партия, претендующая на роль передового борца за свободу, не может отстраниться от этого вопроса»1. Одновременно необходимо «внести классовую борьбу в деревню», и тогда — «день победы революционной рабочей партии над полицейским правительством будет приближаться с нежданной-негаданной для нас самих быстротою».
Иными словами, необходимо натравить крестьянство (все крестьянство!) на самодержавие и в то же время увлечь сельских бедняков идеями социал-демократии с тем, чтобы в будущем сделать их союзниками промышленного пролетариата и не оставить буржуазии ни малейшего шанса. Неразрешенность аграрного вопроса — тот рычаг, которым можно подвигнуть на революционное действие массы крестьянства, и тогда самодержавие не устоит.
