— Минуточку, — попросил Харт. — Я могу доказать все свои утверждения. Я покажу вам отверстие, через которое я вылез в эту каюту.
— Отверстие? — недоуменно спросил Моралес. Харт открыл дверь гальюна и указал на семнадцатидюймовую деревянную панель в стене.
— Не вижу никакого отверстия, — сказал Гриер. Харт сухо улыбнулся:
— Еще бы! После нашего ухода капитан Моралес пришел в себя и понял, что мы вернемся с полицией. Поэтому и поставил поскорее с этой стороны панель на место. — Он вытащил из кармана монету. — Я вам сейчас покажу!
Харт постарался как можно скорее отвинтить два винта с круглыми хромовыми головками, на которых держалась панель, потом уселся на корточки, чтобы заглянуть в лаз, через который он вылез. Еще несколько минут назад это было обычное отверстие, теперь же там лежали три однодюймовые медные трубы, расположенные таким образом, что отверстие не превышало двух-трех дюймов. Более того — на противоположной стороне стены панель тоже была поставлена на место.
— Ну и что, друг? — сказал Хэнсон. — Неужели ты думаешь, будто поверим, что ты или миссис Диринг могли тут пролезть?
— Миссис Диринг? — переспросил Моралес. Гриер снял свою форменную фуражку и вытер кожаную полоску с внутренней стороны носовым платком.
— Вот так-то, понимаешь, Энрико?
— Да?
— Он рассказывал нам небылицы о том, что он каким-то образом проник на яхту, в каюту хозяина, и пролез через дырку сюда. А ты будто бы поджидал его с этой стороны с пистолетом в руке. А через минуту один из твоих парней притащил сюда дамочку. Потом он осмелел и треснул тебя по затылку, а барышня одним ударом лишила тебя сознания.
— Бедный сеньор! — посочувствовал Моралес и повертел пальцем у своего виска. Гриер кивнул:
— Я начинаю думать то же самое. Он либо спятил, либо пьян. А может, он спьяну и спятил?
Харт обеими руками схватился за медные трубы и потянул что было мочи на себя. Они остались совершенно неподвижными.
— Все подстроено! — возмутилась Герта.
В чужих туфлях на резиновой подошве она казалась еще меньше, чем была на самом деле. Когда она стояла перед Моралесом и смотрела в его лицо, ее макушка едва доставала ему до груди.
— Вы намерены стоять тут и отрицать, что приказали тому громиле, что схватил меня на пирсе и приволок сюда, собирать команду и через час готовиться к выходу в море, потому что вам нужно было отделаться от Дока и от меня? И неужели вы не говорили, что вечерние газеты уже обвинили его в убийстве и что, когда обнаружится наша пропажа, полиция подумает, что он сбежал со мной?
Моралес развел руками:
— Сеньорита! Пожалуйста! Я вообще не читал вечерних газет. А что касается приказа матросу приготовиться к выходу в море, как вы думаете, сколько времени потребуется, чтобы привести яхту, простоявшую на приколе такое долгое время, в рабочее состояние? Это дело не часов, а скорее даже дней.
Гриер и Хэнсон кивнули.
Но Герта стояла на своем:
— И вы не говорили, что после того, как выйдете в море, вы утешите меня другим способом? — Горячие слезы брызнули у нее из глаз и потекли по щекам. — Разве вы не намекали, что совсем не важно, что со мной произойдет, потому что близится конец света?
Гриер снова водрузил фуражку себе на голову и посмотрел на своего напарника:
— Мне все ясно. А тебе, Свен?
Хэнсон кивнул, а потом кивком указал на дверь каюты:
— Пошли, Харт. И вы, мисс.
Герта запротестовала:
— Но все было как только что рассказал вам Док! А Моралес говорил и делал все то, что я рассказала!
— Да, конечно, — согласился с ней Гриер. — Все как вы сказали, мисс. — Он посмотрел на Моралеса. — Хотите на них заявить, капитан?
Моралес минуту раздумывал, как бы взвешивая это предложение.
— Нет. Думаю, что нет. Если я заявлю, это может как-то отразиться на моем хозяине, а у мистера Диринга и так хватает неприятностей. Нет, не хочу. — Он пожал плечами. — Похоже, у сеньора и сеньориты галлюцинации. Разве их можно в этом обвинять?
Харт прикурил сигарету и дал затянуться Герте.
— Спасибо, — спокойно сказал он. — Вы мне очень помогли, ребята. Я пока не понял, но, судя по этому разговору, все было очень хорошо подготовлено. Вас с толку не собьешь. Но, — добавил он, — ставлю пятьдесят против пяти на то, что у этих труб на обоих концах имеются кольца, похожие на те, что есть в сифоне кухонной раковины. Иначе как бы вы установили их в этой дыре за такое короткое время?
Хэнсон подтолкнул его к двери:
— Я сказал, пошли!
Либо погода испортилась, либо Харт был зол, как никогда в жизни. Утренний туман обдал холодом его горящее лицо.
Ни один из офицеров не вымолвил ни слова до тех пор, пока они снова не оказались перед гриль-баром. Тогда Хэнсон поинтересовался:
— Где ваша машина?
Харт кивнул на противоположную сторону улицы, где все еще мигало красными неоновыми огнями название мотеля.
— Через дорогу перед мотелем.
— Вы там остановились?
— Да.
— Под каким именем?
— Как мистер и миссис Харт, — сознался Харт. — Но мы не женаты. Просто нам нужно было какое-то место, чтобы пересидеть до наступления темноты, чтобы потом попасть на борт яхты.
— Ну еще бы! — буркнул Гриер. — Вам просто нужно было место, чтобы спрятаться. В каком вы номере?
— В десятом.
— Вы заплатили вперед?
— Да.
— Это хорошо. Потому что вы сейчас же отсюда уедете. У вас остались вещи в номере?
— Нет, — сказал Харт.
Он попытался подать знак Герте, но она заговорила прежде, чем он успел ее остановить.
— У меня остались, — сказала она. — В ванной комнате.
— Тогда давайте их заберем, что бы это ни было, — предложил Гриер.
Он открыл дверь номера и жестом пригласил их войти. Хэнсон прошел в ванную. Потом вышел и посмотрел на Герту:
— Сколько вам лет, мисс?
— Восемнадцать.
Офицер перевел строгий взгляд с девушки на Харта:
— Это спасло вас от обвинения в развращении малолетних. Мы могли бы за это засадить вас.
— Нет, — сказала Герта.
— Это почему же?
— Потому что Док никогда… — Тут до нее дошло, что она чуть было не проговорилась. Девушка покраснела. — В любом случае, мы не были вместе. Он спал в кресле.
— Кто бы сомневался! — сказал Хэнсон. — Но пока он снова не заснул, вы бы лучше сходили в ванную и надели то, что висит на стойке душа.
Оставшись наедине с полицейскими, Харт спросил:
— Стоит ли мне присягнуть вам в том, что вы совершаете большую ошибку, и не только относительно наших с мисс Нильсен отношений, но и относительно Моралеса?
— Не стоит, — ответил Гриер. Харт смирился с неизбежным.
— И что теперь?
— Я пытаюсь принять решение.
— Думаю, все же стоит их засадить, — предложил Хэнсон.
— И с каким обвинением? — осведомился у него напарник. — Девушка совершеннолетняя. Они оба не пьяны. Все, в чем их можно обвинить, лишь относительное нарушение порядка и вторжение в частные владения. Но даже в этом мы не можем их обвинить, поскольку Моралес отказывается от заявления.
— Какая разница!
Гриер пожал плечами:
— Может, ты и прав. Пойду схожу к машине и спрошу по радио у лейтенанта, как поступать в таких случаях.
Он повернулся к двери и вышел.
Вкус сигареты был горьким. Харт затушил ее о пепельницу. Чем глубже он копает это дело, тем больше камней преткновения попадается на его пути. Но одно он узнал. Не важно, что за всем этим стоит и на что нацелено: как Диринг, так и Моралес по уши в этом дерьме увязли. Он пустился в расспросы о яхте, будучи у Диринга, а тот немедленно сообщил Моралесу по телефону, чтобы капитан поджидал Харта. До сих пор у Харта лицо горело только при одном воспоминании о том, что произошло на борту. Его обвели вокруг пальца и заманили, словно дремучего деревенского жителя, купившего у мошенников слиток чистого золота.
С другой стороны, если Бонни жива, почему Моралес дал ему увидеть лаз, который наверняка был на месте и в ночь предполагаемого убийства?
А теперь еще и это: его и Герту могут обвинить в разврате и арестовать. Но независимо от того, арестуют их или нет, эта история наверняка попадет в прессу. Гриер и Хэнсон дадут интервью, а корреспонденты местных газет раздуют эту историю до небес. Харт уже видел перед глазами кричащие заголовки:
«ПРЕУСПЕВАЮЩИЙ ВЛАДЕЛЕЦ АПТЕКИ БЫЛ ЗАСТИГНУТ В ЛЮБОВНОМ ГНЕЗДЫШКЕ НА ПОБЕРЕЖЬЕ СО СВОЕЙ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНЕЙ СОТРУДНИЦЕЙ!»
Он вытер лицо носовым платком. После того, что случилось с Пегги Коттон, даже небольшой скандал приведет его к погибели. Если Большое жюри выдвинет обвинение и ему придется отвечать за смерть Пегги, любой чувствительный присяжный, по крайней мере любой член суда, столь же управляемый, как он сам и его коллеги-присяжные, сделает одно из двух: либо сочтет его виновным при первом же голосовании, либо сочтет невиновным по причине умопомешательства и порекомендует засадить в психушку до конца жизни.
