С изумительной быстротой повернув назад, Наполеон сначала в пятидневном бою под Экмюлем и Ратисбоном разбросал австрийские армии, затем в Ваграмском бою докончил их поражение и по Венскому миру присоединил к Франции все восточное побережье Адриатического моря. Ины-
131
ми словами — фактически распространил континентальную систему и на Австрию.
XXXVI.
После войны 1809 г. общая обстановка на театре борьбы за жизнь между Англией и Францией сложилась следующим образом:
В течение восемнадцати лет, не объявив сама ни одной войны (кроме вынужденного похода за Пиренеи), но активно отражая методически, точно волны прибоя, накатывавшиеся на ее правый фланг коалиционные армии, Франция распространила свое господство на всю Западную Европу.
Распоряжаясь теперь богатствами последней в людях и деньгах, владея всеми побережьями Северного моря и обладая воплотившейся в лице ее Императора творческой энергией, она имела возможность в короткое время создать превосходный парусный флот, переправить под прикрытием его на Британские острова какой угодно силы армию и покончить с неустанно нападавшим на нее врагом в его же собственном доме.
Эта операция являлась тем более осуществимой, что оставшаяся одинокой Англия была накануне оборонительной войны с С.-А. Соединенными Штатами, долженствовавшей отвлечь значительную часть ее морских сил на запад.
Таким образом, для Англии близился уже тот судный день, когда она, нарвавшись на гения Наполеона, должна была опуститься на уровень сваленных ею Голландии и Испании.
132
Но преемственно даровитый английский кабинет вывел ее и из этого положения.
В то время вполне независимыми и могущественными державами в Европе оставались лишь сама Англия, деспотически царившая на море, Франция, господствовавшая над западной половиной Европы, и Россия, владевшая восточной половиной этого материка. Так как между двумя последними не было ровно никаких причин для жизненного соперничества, требовавших устранения вооруженной силой, то вся работа английской дипломатии сосредоточилась на создании их искусственным образом и прежде всего на том, чтобы охладить дружественные, после тильзитской и эрфуртской встреч, отношения между Императором Александром I и Наполеоном и довести их до открытого разрыва.
Одним из главных орудий для этой цели явился собственный министр Наполеона Талейран.
Посланный в Петербург с деликатнейшей миссией, долженствовавшей привести к прочному союзу между Россией и Францией, он поступил так, как диктовали ему его личные интересы. «J'avoue, — пишет он, — que j'etais effraye d'une alliance de plus entre la France et la Russie. A mon sens, il fallait arriver a ce que l'idee de cette alliance fut assez admise pour satisfaire Napoleon, et a ce qu'il у eut cependant des reserves qui la rendissent difficile»*.
* «Я признаю, что я был испуган еще одним союзом России и Франции. По поему разумению, было необходимо прийти к идее этого союза, который был вполне допустим для того, чтобы удовлетворить Наполеона, однако он имел обстоятельства, которые делали его трудно реализуемым» (фр.) [Прим. ред.).
133
Умно посеянные опытным христопродавцем семена взаимного неудовольствия, быстро разрастаясь в личную обиду и непримиримую ненависть, в конце концов, запурпуровели кровавым плодом войны.
Закончив все приготовления к далекому и трудному походу, Наполеон в мае 1812 г. прибыл в Дрезден и здесь, во всем блеске своего величия, окруженный свитой коронованных вассалов, обнажил меч против России.
И вот по одному мановению бога войны уже стоявшие под ружьем 680 000 французов, пруссаков, австрийцев, саксонцев, баварцев, вюртембержцев, вестфальцев, голландцев, итальянцев, поляков и т. д. трогаются с места, и весь этот бурный поток разноязычных народов с тяжелым громыханием орудий, скрипом обозов, топотом и ржанием 176 850 лошадей устремляется к востоку...
Никогда еще, как именно в эту минуту, не мог английский гений сказать с большим правом, что «политика есть господство ума над чувствами и материей»; никогда изобретенное им «the ballance of power in Europe»* не получило столь полного и столь внушительного выражения, как теперь, когда на одну чашку весов положена была западная половина Европы, а на другую — восточная, и никогда английский народ не имел больше основания гордиться своим правительством, как теперь, когда «the great Shadow» — «Великая тень», приводившая в уныние и трепет Британские острова, отброшена была, наконец, в сторону и поползла на зубчатые стены Московского Кремля...
* «Баланс сил в Европе» (англ.) (Прим. ред.).
134
XXXVII.
Невольно сделавшись громоотводом Англии и приняв на себя удары ополчившейся против нее Западной Европы, Россия обнаружила все присущее ее народу и армии мужество, но при этом, по мнению Кутузова, она должна была ограничиться изгнанием врагов и «сохранить Наполеона для Англии».
К несчастью, окружавшая государя свита из англичанина Роберта Уилтона, шведа Армфельда, пруссаков Вольцогена и Винценгероде, эльзасца Амштедта, пьемонтца Мишо и корсиканца Поццо ди-Борго, не обращая внимания на разорение страны и усталость войск, напрягала все усилия к тому, чтобы перенести войну за границу для освобождения от ига Наполеона и Западной Европы.
Старания иностранцев увенчались успехом, и 1 января русская армия переправилась за Неман.
Начавшееся таким образом обратное течение народов с востока на запад должно было оказать самое решительное влияние на ход англо-французской борьбы, так как, по мере приближения к границам Франции, число наступавших на нее континентальных держав увеличивалось, силы их росли и дух креп в той же прогрессии, в какой убывала мощь Франции.
Уже в мае 1813 г. под Люценом и Бауценом под знаменами Наполеона сражалась армия, отпущенная ему, так сказать, в кредит, ибо в ее рядах находились взятые до срока контингенты 1813—1814 и 1815 гг. Во время Пойшвицкого перемирия, надавив на Францию всею тяжестью сво-
135
ей власти и выжав из нее последние соки, он довел свои силы до 350 000 человек, но это были солдаты уже только по имени и во главе их стояли не львы Аустерлица, Ваграма, Иены и Ауэрштедта. Идеальный начальник штаба Бертье, перенеся воспаление мозга, страдал забывчивостью, мечтал об охоте в своем недавно приобретенном имении и перепутывал приказания. Перегруженные наградами и славой маршалы вслух думали о прекращении войны и возвращении во Францию.
Наконец сам Наполеон, надломленный московским походом, заболел старческой апатией. Еще недавно окрылявшая его гений музыка орудий перестала действовать на его душу, и иногда в пылу боя, сидя на барабане, он тщетно старался поднять свои веки, поминутно наливавшиеся свинцом дремоты. А поэтому, при образцовой в техническом смысле подготовке операций на Эльбе, в самом выполнении их уже не было вдохновения. Не доведенная до конца победа его под Дрезденом (август 1813 г.) и целый ряд сражений (Кацбах, Гросбеерн, Денневиц, Кульм), проигранных его маршалами, заставили его отойти к Лейпцигу. Здесь, в трехдневной «битве народов» (октябрь 1813 г.), вместе с потерей Германии рухнуло господство Наполеона над Западной Европой, и он вынужден был уже не отступать, а пробиваться сквозь восставшие в тылу народы Рейнского союза.
В январе 1814 г. огромная масса союзных войск, общей численностью около 400 000 человек, тремя потоками начала переливаться через границы Франции.
136
Оставшийся с несколькими дивизиями гвардии и новобранцами в возрасте наших потешных, всего 60 000 человек, Наполеон еще раз проявил былую энергию. С невероятной быстротой и львиной отвагой бросаясь то против одной, то против другой колонны, он одерживает целый ряд побед. Его январские и февральские С. Дизье, Бриен, Шампобер, Монмираль, Вошан и Монтеро заняли весьма почетные места в стратегии и тактике, но в ходе событий это была уже агония. С каждым разом удары его становятся слабее и слабее. За Кра-оном следует Лаон, за Лаоном — Арсис-сюр-Об, и отброшенный в сторону лев открывает союзникам путь к столице.
С занятием Парижа союзными войсками участь Наполеона, как императора, и участь Франции, как мировой державы, была решена окончательно. Вместе с тем определилась до известной степени и судьба всех народов континентальной Европы.
Едва избавясь от грубого по форме диктаторства «Наполеона-человека», Европа сейчас же подпала под утонченное и полное рокового значения иго «Наполеона-народа»...
XXXVIII.
В течение двадцати трех лет ведя крайне упорную борьбу с Францией, Англия своими собственными войсками почти не участвовала в боях. Вместо того чтобы проливать драгоценную кровь сво-
137
их подданных, она снабжала сражавшиеся за нее континентальные армии пушками, снарядами, ружьями, одеялами, сапогами, палатками, седлами, шанцевым инструментом и т. п.; не участвовавших в бою она одевала в свои ткани, привозила им посуду, стальные изделия, предметы роскоши и, как хозяйка морей, обеспечивала материк всеми колониальными товарами. Иными словами, была поставщиком по горло занятой войнами Европы.
