уж ты непригоден станешь, так я тебя в ту комнату скину, где все эаброшенцы валяются, да и иные. Люблю иногда туда зайти, помечтать, повспоминать…
Пока он произносил свой монолог, огонёк в моём рассудке разгорелся в полную силу. И я вспомнил и Юльку, и Заброшенку, и Домушу. «Что же я столько времени потерял!» — ужаснулся я, повернулся и припустил со всех ног прочь.
За моей спиной гремел хохот Байбукина, и его рокочущий бас:
— Побегай, побегай ещё, нагуляй страху! Вкуснее будешь! Всё равно ко мне явишься, другого пути у тебя нет!
Я мчался, перескакивая через несколько ступенек вниз по лестнице, пока голос Байбукина не стих где-то вдали.
Я что-то силился вспомнить… И вспомнил! Я должен найти какую-то Домушу. Она меня спасёт, она меня выведет. Только как я её отыщу?
Я брёл по полутёмному обшарпанному коридору. Честно говоря, еле тащился, загребая ногами. Наткнулся на что-то маленькое под ногами и отфутболил его в сторону. Но странный предмет ударился о стенку и снова подкатился мне под ноги. Я решил поднять его и отшвырнуть подальше.
В моей руке было маленькое яблочко. Дичок, падалица… Коричневое и несъедобное на вид. Но я уставился на него и вдруг вспомнил, что совсем недавно видел яблоко. То было, правда, совсем другим: красивым и ароматным… Что-то такое было с ним связано…
— Домуша? — произнёс я нерешительно, и яблоко слегка вздрогнуло в моей руке.
— Домуша, помоги, выведи меня отсюда, — попросил я и положил яблоко на пол.
И оно покатилось, а я поспешил за ним.
Я старался ни на что не отвлекаться, хотя то и дело забывал, куда и зачем я иду. Тогда яблочко подкатывалось ко мне и слегка ударяло по ноге. Я вспоминал и шёл дальше.
Наконец, мы попали в какой-то коридор. Нет, не совсем коридор, а как бы крытый переход, который делают иногда между двумя зданиями. Огромные окна по обе стороны были открыты. А на противоположном конце этого перехода виднелась дверь, на которой светилась надпись: «Выход». Яблочко, а вслед за ним и я, устремились к этой двери.
Казалось, спасение уже близко. В этот миг в окно влетела какая-то крупная чёрная птица. Я таких никогда не видел. Похоже на ворона, только гораздо крупнее.
Птица спикировала на моё яблочко, но оно отскочило в сторону, тогда птица ринулась на меня. Я зажмурился, прикрыл голову руками и кинулся под непрекращающиеся клевки к двери.
Приоткрыв на секунду глаза, я ужаснулся. Птица была уже не одна. Пространство вокруг кишело хлопающими крыльями, цепкими когтями и щёлкающими клювами. Одна птица так больно клюнула меня в шею, что я закричал, но не прекратил движения. Перед тем, как снова закрыть глаза, я увидел, что одна из птиц со всего размаху вонзила клюв в моё яблочко.
У дверей я наклонился, оттолкнул птицу, схватил расклёванное яблоко, навалился на дверь, она распахнулась и…
16. День после второго сна
…И я проснулся. В первый миг я не понял где я. Увидел испуганное лицо Юльки, почувствовал её руку. Но перед глазами стояла картина: черная птица вонзает острый клюв в яблоко…
Я выскочил из постели как был, в одних трусах, и помчался на кухню. Юлька устремилась за мной. Я громко орал: «Домуша!» Юлька, наверное, решила, что я тронулся.
Домуша стояла около печки и, изогнувшись, рассматривала прореху на боку синего платья, которое я купил домовице.
— Домуша, вы ранены?
Я заглянул в прореху и увидел глубокую дыру в худеньком тельце Домуши. Но ни крови, ни костей, ни других ужасов видно не было.
— Что всполохнулся, Владюша? — старушка глянула на меня с улыбкой. — Что мне сделается? Чай, не человек я. Затянется через недельку. А вот платьице, подарочек твой, испортили ужастеи треклятые! Так порвали, не прикину, как и зашить…
— Ерунда, я вам новое куплю и не одно! Главное, что вы живы. Спасибо вам, что вывели меня из этого здания, а то я чуть в лапы Байбукина не угодил!
— Знаю, милый, знаю, — молодец ты, что распознал его, а то всем бы нам конец пришёл. А особо я тебе кланяюсь, что не забыл ты про меня, не оставил в клюве у ужастеи. А то бы попала я навеки в острог забвения.
Я потёр шею. Она болела в том месте, куда меня клюнул ворон.
— Что, он тебя на самом деле ранил? — кинулась ко мне Юлька.
— Кто он? — удивился я.
— Ворон.
— Откуда про ворона знаешь? — я удивился ещё сильнее. — Ты что, в моём сне была?
— Зачем? Он сюда приходил, тебя убить грозился…
— Кто: он? — я ничего не понимал.
— Да Ворон, ну, то есть, Гришка Воронов…
— Какой ещё Гришка? Ты мне о нём никогда ничего не рассказывала!
— Да не о чем рассказывать было! Это мой одноклассник, до седьмого класса вместе учились. А жил он в соседнем подъезде. Отпетый хулиган с замашками садиста. Мучал и убивал собак, кошек. Один раз лягушку прибил гвоздём к столу учительницы… Дрался, воровал. Я его ужасно боялась. А он мне прохода не давал, преследовал, приставал. Если замечал, что я с каким-нибудь мальчиком разговариваю, избивал его. Потом его в спецшколу перевели. Но он меня преследовать продолжал. Заявил, что он всё равно заставит меня с собой быть, а если я кого-то другого полюблю, он его убьет. Когда я второй курс заканчивала, его посадили. Убил в пьяной драке человека. Дали ему, кажется, лет пятнадцать. И я вздохнула свободно. Век бы его не видела!
И вот вчера, уснул ты, я сижу, держу тебя за руку, вдруг слышу, дверь скрипнула. Сначала успокаивала себя: померещилось. И вдруг он входит. Ворон. Рожа зверская и ножом поигрывает.
Ну и начал. Сперва орал, что все бабы — изменщицы. Я ему сказала, что никому не изменяла, поскольку никому ничего не обещала, а с ним у меня никогда никаких отношений не было. «Не было, так будет! — заорал он. — За кого меня держишь? Я тебе сто раз говорил, что не отступлюсь!» «Гриша, откуда ты взялся? — спрашиваю его. — Тебе, вроде, до освобождения ещё долго?» «Тебя проведать пришёл! Если я чего захочу, всегда исполняю! Вот добрался я до дома, стал потихоньку наблюдать, и увидел, что ты всё время с этим хахалем ходишь. Выследил вас, куда вы ездите. Место здесь тихое, уединённое, никто мне не помешает твоему дружку прописку поменять. Пошлю-ка я его на жительство в царство небесное…»
Я его прошу: «Уходи, Гриша подобру-поздорову», а
