Любочка говорила это со слезами на глазах. И как я ее понимаю!
К замечательному Хемингуэю я отношусь хуже, чем он того заслуживает, за его воспевание корриды».
Однако Раневская не была бы Раневской, если бы одновременно с самыми добрыми словами о «Любочке», которая считала ее своей «феей» в искусстве, не говорила (Г. Скороходову) и такого:
«Орлова, конечно, великолепная актриса. И дисциплинированность ее поражает. Но вот голос… Когда она поет, кажется, будто кто-то писает в пустое ведро».
Потом, правда, «Фаиныш», как звала ее Орлова, сожалела об этой шутке. И говорила много другого лестного о своей подруге…
«Вы бы видели ее! От нее исходила… такая дивная прелесть, какую мне уж, поверьте моему слову, просто не приходилось встречать у других актрис. Ни тогда, ни после. А я их много перевидала».
Ф. Раневская.
Но никогда она уже не скажет лучше того, что сказала о своих первых впечатлениях от «Любочки»:
«Вы бы видели ее! От нее исходила… такая дивная прелесть, какую мне, уж поверьте моему слову, просто не приходилось встречать у других актрис. Ни тогда, ни после… А я их много перевидала… Ни у кого не было такой грации, такого легкого веселого шика – своего, природного. Нет-нет, такое не могло пропасть!»
69
Со слов той же Н. Голиковой Д. Щеглов описывает самые счастливые минуты в ее юности, когда Орлова время от времени предлагала ей: «Ну что, займемся разборкой отходов?»
«Из всех шкафов, тумбочек, чемоданов вываливался на пол баснословный Любочкин гардероб (про который та же Раневская сказала: «Шкаф Любови Петровны так забит, что моль, даже если она завелась в нем, не может там ни расти, ни тем более летать». – Ю. С.). Вся эта немыслимая гора подвергалась тщательному разбору – примеривалась и обсуждалась каждая вещь в отдельности – это тебе, это тоже тебе, а это, пожалуй, еще мое. Попутно обнаруживались еще старые, чуть ли не двадцатых годов (т. е. сорокалетней давности. – Ю. С.) туалеты, сшитые самой Любочкой: шляпки, узкие юбки, выкроенные по неизменной патронке. Выдвигались предположения и гипотезы, сыпались волнующие сопоставления, проходил час, другой, третий…
Разбирать отходы было интереснее, чем их носить. Примеривать самой и видеть, как это делает Любочка, слушать эти истории, как и что было куплено, следовать за ней по их маршруту Женева – Милан – Рим – Париж Лондон – Нью-Йорк, заходить только в самые дорогие магазины, выслушивать комплименты – и выбирать, выбирать, неторопливо и вдумчиво.
…Мне остается, – признается Д. Щеглов, – только пожалеть, что не могу, хотя бы на время, превратиться в женщину, чтобы «изнутри» написать эту часть главы».
70
…Спустя несколько лет после кончины актрисы Александров расхрабрился и опубликовал уникальный, принадлежавший ей документ:
«УДОСТОВЕРЕНИЕ
(действительно без срока)
Полковник административной службы Л. П. Орлова является представителем по делам кинематографии и командируется в город Берлин в войска для выполнения специального задания. Начальникам армий, военным комендантам оказывать полковнику Орловой всяческое содействие в выполнении возложенного на нее задания.
Начальник тыла Народного комиссариата обороны СССР» (с отсутствующей почему-то фамилией. – Ю. С.).
Спустя еще некоторое время «Народная газета», рассказывая о вечере в Доме кино, посвященном 80-летию актрисы, сообщала, что одним из последних на нем выступил генерал КГБ. Все ожидали слов благодарности актрисе за активную военно-шефскую работу, даже, на худой конец, чекистско-шефскую работу, но генерал вдруг сказал:
– Теперь уже можно об этом сказать. Для нас всегда было большой честью, что в наших рядах трудилась такой замечательный товарищ, как полковник административной службы Любовь Петровна Орлова!
«Это был шок…» – чуть не падает в обморок «Народная газета». Остается непонятным, в каком все-таки ведомстве трудилась полковник Орлова: «Удостоверение» ей подписывает начальник тыла армии, а о чести работать с ней говорит генерал КГБ…
71
Неизвестно, когда написано это признание актрисе и жив ли его автор. Если жив, ему приятно будет вспомнить обуревавшие его когда-то страсти:
Мальчишка-школьник полюбил актрису…смешные, старые, забытые слова.Но с чувствами контракт уже подписан,и я его не в силах разорвать.Я думал, что ты знаешь. Мне казалось,моя любовь бросается в глаза.Но нет, она опять со мной осталась.Ко мне, беззвучная, пришла назад.Письмо мое сожгли Вы, не читая,а может, прочитав, сожгли.Из этих (неразборчиво. – Ю. С.)… не знаю,но вижу: мною вы пренебрегли.Вам кажется, что дик я, невоспитан…У вас друзей вокруг не сосчитать.Но это ложь, и ею свет пропитан.Друзей в несчастье нужно обретать.А этот хор поклонников ретивых,пустых и полных каламбуров,случись беда – все, все они покинут,и Вы одна останетесь средь бурь.И в шквале непредвиденных несчастийВы вспомните, надеюсь, про меня.Весь мир тогда к вам будет безучастен,и другом Вам останусь только я!
…И Орлова отобьет на машинке: «Нет Галя, из ваших слов и вашего фото ничего не ясно. Ни хорошего личика, ни умения танцевать еще недостаточно, чтобы стать артисткой».
72
«В конце сороковых, – сообщает М. Кушниров, – по дороге в Семипалатинск Орлова с аккомпаниатором крепко застряли в безлюдной местности. Бродя с Мироновым, они наткнулись на небольшое скопище ветхих сарайчиков, где, судя по дымкам, по развешенному белью, жили люди. Было жарко, хотелось пить, и они рискнули постучаться. Дверь открыла женщина, как потом выяснилось немка. Из тех поволжских немцев, которых зимой 42-го года на холод и голод буквально выбросили в степи Средней Азии. Но Любовь Петровна была потрясена не этим (рискованные политические вопросы она и на дух к себе не подпускала – «не нашего ума дело»). Ее поразила убогость жилища и его… чистота. Каждая щелочка вымыта, каждая плошка блестит, каждая тряпица аккуратно свернута и лежит на своем месте. На детях застиранная, залатанная, но аккуратная одежонка. В сарайчике душно, но ничем не пахнет. На обратном пути она напомнила Миронову, какой был дух в богатой казахской юрте, куда их накануне зазвали ужинать.
Вечером в гостинице Семипалатинска Орлова вернулась к этому неожиданному впечатлению: «Вот, Лева, какой урок жизни! Вот так, только так должна содержать себя всякая женщина. В какой бы дыре ты ни оказался, в каком бы дерьме ни плавал, не опускайся, будь красивым. Лопни, а держи фасон!»
73
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
