Полностью восстановив незамутненность рассудка, он ещё раз проанализировал перипетии неудачной операции против Безногого.
Больше всего трудов пришлось положить на то, чтобы выстроить на своём пути головоломный лабиринт ложных адресаций. Когда отследить его маршрут вспять стало практически невозможно, Кхан проник в личные апартаменты Безногого и притаился в засаде. Едва тот отправился на прогулку, настал удобный момент для атаки.
Заранее внедрённый вирус одним махом спутал цепочки протоколов, превратив кибернетическое пространство в руины. И тогда Кхан обрушился на беспомощную жертву, которая уже ничего не могла противопоставить могуществу пси-виртуоза.
Переплетённое с виртуальным хаосом сознание Безногого стягивалось в циклические узлы, ещё немного – и с ним было бы покончено. После выхода из развалин своего виртуального мира он до конца дней своих остался бы умственно дефектным существом, безвольным и пугливым кретином.
Но в решающий момент на Кхана обрушились ослепительные удары дикой, животной мощи. Застигнутый врасплох, не сразу он успел выставить блоки. А невесть откуда взявшийся боец, искусный и свирепый, норовил подмять его и пройти вспять по цепочке подставных адресов, добраться до ПаттонКхана, узнать его подлинные реквизиты.
Опомнившийся Кхан сделал ответный выпад, но неведомый противник оказался на редкость ловок. Отражённый им удар вернулся сокрушительным рикошетом.
И Кхан благоразумно предпочёл отступить. Оставив поле боя, он потратил немало времени на то, чтобы надёжно замести следы своего проникновения в сеть. В крайнем случае, его смогут проследить до университетского сервера, но не дальше.
С горечью Кхан признался себе, что допустил крупную ошибку. Он пристально, с удовольствием смотрел, как охваченный бредом Безногий барахтается среди развалин своего убогого прогулочного мирка. Так могло поступить лишь ничтожество вроде Паттона. Смотреть, упиваясь собственным могуществом, и замедлить с окончательным громовым ударом. Недостойно, непростительно для ихличи.
В сущности, Безногий уцелел потому лишь, что в решающий момент Кхан утратил самоконтроль, и его кристальный разум омрачили хаотичные эмоции.
Коварство пси-контакта в том и состоит, что приходится волей-неволей смотреть на мир глазами клона. Имитировать его повадки, усваивать его миросозерцание. И миазмы неполноценного сознания исподволь отравляют самого контролёра.
В разгар блистательной атаки случился спонтанный выброс подсознательного комплекса, и бесстрастного мудрого Кхана словно бы подменил злорадствующий недоумок Паттон. Победа оказалась упущена. Что ж, в следующий раз он не допустит подобной оплошности.
Лишний раз ему довелось убедиться, что в психике теплокровных ничтожеств действительно есть нечто магическое, завораживающее... Точно так же, как и в дурманящем вкусе их крови.
Кхан оборвал нить своих рассуждений, к этой изящной мысли надо будет вернуться как-нибудь потом, на досуге.
Старейшина клана Большебрюхих ещё не знает, что его внучатый племянник захвачен в плен. Поэтому надобно поспешать с высылкой эскадры. План операции прост: сначала проводится операция отвлечения в зоне контроля Псковской базы, где-нибудь в часе лёту от неё. Разумеется, к месту происшествия будет выслан воинский десант, тем самым оборонительные возможности объекта окажутся минимальными. Тогда основные силы эскадры осуществят подлёт на форсаже, спикируют на базу и без труда захватят её.
Кхан выключил пескоструйку и соскользнул в бассейн. Пора. Эскадра вышла на орбиту и ждёт его приказа.
Глава 9
– Вот ваш обед, – сухо сказал Щёголев. – Свежая, телячья.
Он положил в лоток увесистую пластиковую бутыль с алой кровью. Повернул никелированный рычаг, сдвинув лоток внутрь бокса. Сквозь приоткрывшуюся на миг заслонку донёсся запашок влажной кислятины.
По ту сторону триплекса взметнулись щупальца, декапод сграбастал бутыль и, отвинтив крышечку, стал пить жадными частыми глотками.
– Странный привкус, – заметил он, оторвавшись наконец от питья и уставившись на Щёголева немигающими перламутровыми глазами.
– На сей раз в кровь добавлен антикоагулянт, чтобы не свёртывалась, объяснил ксенолог.
– Ваш земной гемоглобин очень хорош... Это как дождливый закат над болотом. Прелесть. Но когда привкус... Нехорошо, когда привкус, – декапод встряхнул бутыль, сделал ещё глоточек и повторил: – Нехорошо...
Щёголев про себя отметил, что в метафоре гурманствующего декапода странным образом пересекаются визуальный ряд и вкусовые ощущения. Надо бы взять на заметку. В этом что-то есть.
Утолив голод, инопланетянин вальяжно распластался на пористом полу.
– Ваша цивилизация обречена, – ни с того ни с сего заявил он.
– Неужели? На чём основан такой прогноз? – подзадорил его ксенолог.
– Вы молитесь казнённому богу, и оттого ваше мышление ущербно. Ваша цивилизация нацелена на страдание, наша культивирует наслаждения. Поэтому вы не сможете выстоять против нас.
Киберпереводчик уже вполне освоился с диалектом декаподов, и шероховатости перевода исчезли.
– У вас довольно-таки плоская логика, – возразил Щёголев. – И, между прочим, у землян есть множество других верований, помимо христианства.
– Однако планетой фактически руководит военная сверхдержава.
– Только в том, что касается военных действий с вами.
– Не смешите, – передёрнувшись, возразил декапод. – Мы вовсе не воюем. Стали бы вы, скажем, вести войну ради захвата мелкой фермы с породистыми коровами? Дотла разбомбить эту ферму в принципе легко, только это нецелесообразно.
Инопланетянин снова приложился к бутыли с кровью, сделал несколько мелких глоточков и, донельзя довольный, прищёлкнул горловой перепонкой.
– Мы вовсе не стремимся уничтожить человечество, – продолжил он. – Лучше нам договориться полюбовно. Организовать сеть донорских пунктов, заметьте, не бесплатных. Мы можем платить золотом. Люди любят золото, а у нас его много. Очень много, – и декапод извилистыми взмахами щупалец очертил перед собой груду незримого золота.
– То есть, вы предлагаете нам стать вашим домашним скотом?! – криво усмехнувшись, спросил Щёголев.
– Зачем так грубо. Это просто сотрудничество. Торговля... Ведь ваша кровь вкуснее любой другой. Значит, можно извлечь взаимную пользу. И вам, и нам будет хорошо и удобно, как в прибрежном иле...
Декапод увлечённо резонёрствовал, а Щёголев между тем размышлял над его жестикуляцией. Два передних щупальца непрерывно шевелились, каждую фразу сопровождал прихотливый воздушный слепок, словно инопланетянин дублировал свою речь на языке глухонемых. Интересно, это индивидуальное свойство пленника или компонент их речевой культуры в целом?
Его размышления прервал заунывный сверлящий звук. Не сразу Щёголев сообразил, что это сигнал тревоги. Спустя несколько секунд из динамика над притолокой донёсся щелчок, что-то скрежетнуло, затеял раздался ровный, преувеличенно бесстрастный баритон особиста Лихачёва: «Внимание. Боевая тревога. Внимание. Боевая тревога. База атакована. Группа десанта, к бою. Гражданскому персоналу перейти в укрытия и заблокировать входы. Повторяю. Гражданскому персоналу перейти в укрытия и заблокировать входы».
Щёголев ошарашенно метнулся к двери, но тут же сообразил, что виварий надёжнее любого укрытия. Электронные замки, многослойная броня. На всякий случай он расстегнул подплечную кобуру, тронул рубчатую рукоять лазерного пистолета. Всё в порядке, нечего психовать понапрасну. Стараясь унять омерзительную дрожь в коленных чашечках, Щёголев опустился в кресло и закинул ногу на ногу.
Из-за многослойной стеклянной перегородки на него уставился холодный фиолетовый взгляд декапода.
...Эвелин нахлобучила шлем, выхватила из оружейной пирамиды увесистый лучемёт и выбежала в коридор. Отовсюду слышались дробные частые шаги – бойцы рассредотачивались по базе, занимая оборону.
– Хадсон, охраняйте первый ангар, – послышался в наушниках голос полковника Лихачёва.
– Есть, – пробормотала она и пустилась бегом по коридору.
– Внимание, – продолжал Лихачёв. – Базу штурмуют декаподы. У них численный перевес почти вдвое. Всем занять указанные позиции, ждать моих указаний. – И полковник принялся заново перечислять: – Окамото – лабораторный комплекс, Чукарин – медчасть, Хадсон – первый ангар, Стразд – мастерская...
Эвелин и раньше понимала, что помещения базы прослушиваются и просматриваются. Но не могла предположить, насколько тотален этот контроль. Благодаря ему всеведущий Лихачёв, засевший где-то глубоко в бронированном подвале, руководил каждым из бойцов. По крайней мере, драться будем не вслепую. Нет худа без добра, как говорят русские.
