так как со временем это приведет к исчезновению чистой европейской крови в результате смешанных браков.
Даже «дружественно настроенные» газеты, радиопередачи, детские книжки делали упор на «экзотичности» восточных евреев. Как правило, их изображали в традиционных одеждах, в синагогах, на фольклорных мероприятиях, но никак не за рулем автомобиля или на университетской кафедре. Шохат отмечает, что правители Израиля проецировали на восточных евреев свое местечковое прошлое, не вполне осознавая, что такие мегаполисы, как Стамбул, Багдад и Александрия, несколько отличаются от великих европейских культурных центров — Жмеринки, Бердичева и Крыжополя. Даже операции по трансферу восточных евреев в Израиль носили «ориенталистские» названия — «Али Баба», «Коверсамолет».
Но не все «мизрахим» из «любви к Сиону» безропотно сносили свою участь.
Уже в транзитных лагерях имели место демонстрации под лозунгами «Хлеба и работы!» Давид Хорвиц, министр финансов при Бен-Гурионе, охарактеризовал настроение восточных евреев в лагерях как взрывоопасное и мятежное. В 1959 году в хайфском квартале Вади-Салиба произошло восстание «мизрахим» против нище-ты и дискриминации под лозунгом «Король Марокко, забери нас обратно!» Выступление было подавлено силами армии и полиции.
В начале 1970-х годов в Израиле возникло движение «Черные пантеры», охватившее молодых выходцев из Марокко. Это название было заимствовано у негритянского движения в Америке, но оно также намекало на кличку «черные животные», данную израильской верхушкой выходцам с Востока. «Черные пантеры» были инициаторами многотысячной демонстрации в Иерусалиме в мае 1971 года, когда народ забросал полицию камнями и «коктейлями Молотова». 170 человек были арестованы, еще 35 — ранены. Ранения получили 70 полицейских.
Власти отреагировали на протесты истерикой в прессе. Она писала о «восстании люмпенов» и «этнических тенденциях, которые раскалывают единство нации». (Как отмечает Элла Шохат, ашкеназские организации и партии никогда не считали себя этническими и подразумевали, что являются «институтами для всех граждан». Что, вообще говоря, не мешает сефардам говорить об «ашкеназских газетах», «ашкеназском телевидении», «ашкеназском суде» и даже об «ашкеназской армии»). Недовольство объяснялось подстрекательством и заговором: дескать, воду в транзитных лагерях мутили левые иракские эмигранты, а в Вади-Салибе и Иерусалиме в 1971 году протестовали склонные к насилию марокканцы.
Заметим, что «Черные пантеры» были левым движением, близким к Компартии. Они призывали к «настоящему диалогу с палестинцами», которые, по их словам, были «интегральной частью политического ландшафта на Ближнем Востоке». Они были одной из первых израильских групп, встретившихся с представителями ООП.
В 1982 году беспорядки «мизрахим» в Иерусалиме повторились — после того, как полицейские убили сефарда, незаконно выстроившего пристройку в своем бедном районе.
К сожалению, в конечном итоге протест выходцев с Востока был использован крайне правыми силами. Почему это случилось?
Единственной крупной оппозиционной партией Израиля на протяжении всей послевоенной эпохи был «Херут» Менахема Бегина. Именно эта правая партия стала центром притяжения «протестного голосования» «мизрахим». Буржуазия и средний класс, оказавшиеся перед лицом угрозы люмпенизации или пролетаризации, в большинстве случаев склоняются к ультраправым и фашистским настроениям. Так было и в Германии начала 1930-х годов, и в Восточной Европе 1990-х. Аналогичные процессы затронули и приехавших в Израиль эмигрантов из бывшего СССР.
За тридцать лет своего правления правящая партия МАПАЙ изрядно дискредитировала слово «социализм». А израильские профсоюзы, как мы уже писали выше, проводили относительно восточных евреев откровенно дискриминационную политику. Достигла своей цели политика «разделяй и властвуй» в отношениях между «мизрахим» и арабами. Как мы видели, восточные евреи были подставлены под удары арабских атак на границе. «Мизрахим» были вынуждены конкурировать с арабами за низкооплачиваемую работу и зарплату, что позволяло элитам манипулировать этими двумя группами. Многие восточные евреи из экономических соображений отправились жить в поселения на оккупированных территориях. Сегрегация позволяла палестинцам и «мизрахим» получать информацию друг о друге главным образом из контролируемых истеблишментом СМИ. Правда, «мизрахим» говорили по-арабски и были воспитаны в культуре Востока. Но многие из них являлись выходцами из среднего класса, к тому же из крупных городов. Можно предположить, что здесь кроется еще одна причина не-приязни между «мизрахим» и палестинскими крестьянами.
Голосование восточных евреев в поддержку «Херута» (позднее «Ликуда») в 1977 году привело к завершению эпохи однопартийной системы в Израиле. Это вы-звало недовольство в рядах истеблишмента, который на тот момент ассоциировал себя с партией МАПАЙ (позднее «Авода»). Ситуация еще больше обострилась после начала Ливанской войны 1982 года. Если значительная часть верхушки видела в этой войне ненужную авантюру правительства Бегина, то «мизрахим» восприняли антивоенные настроения как атаку на «свое» правительство.
Начало 1980-х годов стало временем рождения нового пропагандистского мифа о «прекрасном Израиле, который мы потеряли в 1977 году», и «реакционерах с Востока». Известный либеральный политик Шуламит Алони без колебаний назвала «мизрахим» «дикими племенными силами». Генерал Мордехай БарОн, один из лидеров леволиберального движения «Шалом Ахшав», рассуждал о том, что поведение выходцев с Востока объясняется «сильной ультраправой тенденцией», «лояльностью к персональному руководству Менахема Бегина», «укоренившейся ненавистью к арабам», «естественной и традиционной тенденцией… следовать за харизматичным лидером». «Мизрахим» — это примитивные восточные люди, которые воплощают все то темное, что есть в Израиле: «они» уничтожили прекрасный Израиль, превратили его в ультраправое антидемократическое государство, они поддерживают оккупацию, выступают против мира и т. д.
В 1983 году выходец из Марокко Иона Аврушми бросил гранату в демонстрацию «Шалом Ахшав». Жертвой теракта стал сотрудник института «Ван-Лир» Эмиль Гринцвайг, эталонный «белый» израильтянин, представитель среднего класса. К тому же Гринцвайг был правозащитником и пацифистом. Известный либеральный журналист Амнон Данкнер откликнулся на случившееся статьей в газете «Ха-Арец» под заголовком «Нет у меня сестры». Там, в частности, говорилось:
«Эта война [между ашкеназами и сефардами] не идет между братьями не потому, что нет войны, а потому что нет братьев. Поскольку я — участник войны, которая навязана мне, я отказываюсь называть другую сторону „братьями“. Они не мои братья, они не мои сестры, оставьте меня в покое, у меня нет сестры… Они накидывают вонючее одеяло любви к народу Израиля на мою голову и призывают меня преодолеть культурные различия и чувство дискриминации… Они сажают меня вместе с истеричным бабуином и говорят: „Окей, теперь вы вместе, начинайте диалог“. И у меня нет выбора; бабуин против меня и охрана против меня, и пророки любви к Израилю стоят около меня и шепчут мне в ухо: „Будь с ним ласков, брось ему банан. В конце концов, вы — братья“».
Если бы Амнон Данкнер не был ашкеназским интеллектуалом, а был простым русским бандитом, он бы, наверное, лаконично заметил: «Не брат ты мне, гнида черножопая!» Но Данкнер — интеллигент, поэтому не стоит винить его в
