Километров через пять, в лощине, ему велели остановиться. Посигналили фарами и стали прижимать к обочине. Ольга зарыдала:
– Мне больно!
Действие укола заканчивалось. Но это никого не волновало. Он съехал на обочину и открыл дверцу. Нехотя вылез из салона. Одна машина остановилась впереди, другая сзади, так близко, что теперь его джип не мог выехать, пока они не тронутся с места, разве что пойти на таран. Вокруг стоял лес, место глухое, безлюдное. Мимо проносились редкие машины. Становилось прохладно, туман густел, а здесь, в лощине, было особенно неуютно и сыро. И место они выбрали с толком. Профессионалы.
Открылись дверцы, и крепкие парни один за другим посыпались на обочину, словно стреляные гильзы из стремительно пустеющей обоймы. По-деловому обступили его, один сразу же сел в джип к Ольге. А к нему подошел человек, номер которого он каждый раз набирал, холодея от страха.
– Ну что, Алексей Петрович? Объясните мне: как же так вышло?
– Не знаю. Я вам клянусь: не знаю!
– Где документы? Где диск, который Нахрапьев якобы должен был ей передать?
– Но вы ж сами все осмотрели. И я тоже. Ничего не было.
– Обыщите его машину.
Двое тут же полезли в джип. Ладошкин закричал:
– У меня ничего нет! Я же вас сам позвал! Чтобы вы все осмотрели! Он ей ничего не привез! Поэтому она его и убила!
– Но ведь это не по плану, – вкрадчиво сказал его собеседник. – Ведь мы же не так договаривались. А как?
– Он передает ей диск, или что там у него? Я ее убиваю. Потом его. Вкладываю пистолет ему в руку и зову вас. Инсценируем убийство на почве ревности и самоубийство. Забираем материалы. Звоним в полицию.
– Все правильно. И что же случилось?
– Не знаю! Понятия не имею! Я сделал все так, как мы договаривались! Он постучал, я открыл дверь. Оставил их вдвоем в комнате отдыха. А потом… Потом я услышал хлопок. Но не подумал, что это выстрел. Решил, что в другой комнате отдыха шампанское открывают.
– Откуда она взяла пистолет?
– Нашла в шкафчике.
– Откуда она о нем узнала?
– О! Вы не знаете эту бабу! Она все может! – с ненавистью сказал Алексей. – Видимо, рылась в моих вещах.
– Но как вы это допустили?
– Я был в простыне, – с обидой сказал он. – На ней карманов нет. Я что, должен был взять пистолет в парилку?
– Вы все должны были предусмотреть. Выходит, это она его застрелила?
– Да.
– А что же тогда случилось с ней?
– Откуда я знаю?
– Она его застрелила и пошла париться?
– Да!
– А что произошло в сауне?
– Откуда я знаю? Я вошел в комнату отдыха и увидел там труп. Я сразу же вам сказал.
– Я помню. Как вы вышли на крыльцо в пиджаке на голое тело. Такое не забывается.
Его собеседник впервые обнаружил чувство юмора. У Ладошкина губы задрожали:
– Не смешно.
– Нам всем скоро будет не до смеха. Мы сорвали операцию.
– Ничего нет! – доложил плечистый парнишка, выпрыгивая из джипа. – Пусто!
– А что женщина?
– У нее истерика. Она от боли, похоже, ничего не соображает.
– Действие обезболивающего укола заканчивается, – пояснил Алексей. – У нее на щеке глубокий ожог. До мяса.
– Ну, так уколите ей что-нибудь. Дайте таблетку.
– Но у меня ничего нет!
– А как же аптечка? Там должен быть анальгин.
– Ей это вряд ли поможет.
– Хорошо. Везите ее до ближайшего медпункта.
– А что потом?
– Потом мы все едем к вам в гости. Мы теперь от вас ни на шаг, Алексей Петрович. Ни от вас, ни от вашей спутницы. И все-таки, где бумаги?
– А может, нет никаких бумаг?
– Есть. Раз есть газ, значит, есть и формула. Где-то это есть. В каком-то виде. Но она нас, похоже, провела. А?
Это его собеседник сказал без улыбки. Серьезно. А подтекст такой: отвечать будешь ты, Ладошкин. Тебя провели.
– Вы что, не видите, в каком она состоянии? Чтобы красивая женщина добровольно сожгла себе волосы и лицо?
– Логично.
– Да, вот еще… – Он замялся. – Этот мужик. Рыжеволосый. Свистунов, кажется. Он изъял у женщин все баллончики.
– Как-как?
– Лак для волос, дезодоранты.
– И о чем это говорит?
– Не знаю. Я просто сообщаю.
– Откуда мент из Р-ска знает о «Стиксе»?
– Он еще говорил о каком-то Мукаеве. Следователе Мукаеве. Это, мол, его пистолет. Я понятия не имел, что у Саранского был «засвеченный» ствол. Да еще в прокуратуре «засвеченный»! Я думал, это его пистолет, Саранского. Иван был человеком аккуратным.
– Откуда же у него пистолет следователя… как вы говорите? Мукаева?
– Да. Мукаева. Понятия не имею. Саранский где-то пропадал два месяца. Не звонил, не объявлялся. Даже Ольге не звонил. Один раз заглянул в офис на Волоколамском шоссе, взял деньги. Я рассказывал. Потом вернулся и сжег лабораторию.
– С пистолетом следователя вернулся. Сжег лабораторию и исчез. А пистолет оставил вам. Чтобы вы подставились по полной программе. Ладно, разберемся. Живите пока. До выяснения. И – займитесь женщиной. Она теперь бесценна. Потому что только она знает, что именно случилось в сауне. И где находится то, что мы ищем.
– Но она же ничего не помнит, – пробормотал Ладошкин.
– Вспомнит. Другого варианта нет. Она должна все вспомнить.
– …Ты спишь? – тихо позвал он.
И женщина открыла глаза. Так же тихо спросила:
– Где я?
– Дома.
– Дома? – Она, морща лоб и пытаясь хоть что-то вспомнить, огляделась.
– Как ты?
Она вздрогнула и потянулась к зеркальцу, лежащему на прикроватной тумбе. Теперь она с ним не расставалась. Словно надеялась, что, взяв в очередной раз зеркало и заглянув в него, увидит себя прежнюю. И вновь то же самое! Увидев свое отражение, принялась рыдать! Ладошкин поморщился:
– Да успокойся ты.
– Какая же я теперь страшная!
– Тебя только это волнует?
– Да!
– А то, что дом находится под наблюдением? Мы теперь и шагу не можем ступить без сопровождения. Нас заперли здесь, понимаешь? Заперли! До тех пор, пока ты все не вспомнишь!
Она словно и не слышит. Плачет.
– Оля, – тихо позвал он. – Оля. Ты что, не слышишь? Я к тебе обращаюсь.
– Я не Оля.
– Как так?
– Отстань от меня! Я тебя вообще не помню!
– Не хочешь, значит, со мной разговаривать. Дура. Из тебя все равно вытрясут все, что ты знаешь.
– Я ничего не знаю! Не знаю даже, кто я такая!
– Ну, успокойся. Может, сигарету?
– Я не курю, – равнодушно говорит она.
– Ну, покуриваешь. Хочешь, я принесу твои сигареты?
– Какие сигареты? Я же сказала, что не курю! Отстань!
– С каких это пор ты не куришь? А, понимаю! Бросила, потому что беременна!
– Беременна? О чем ты?
– Ну, как же? Ты сама говорила, что ждешь ребенка.
Она отрицательно покачала головой.
– Оля, да что с тобой?
– У меня лицо изуродовано! Вот что! Это останется на всю жизнь!
– Могу тебя утешить, – со злостью сказал он. – Если ты ничего не вспомнишь, твоя жизнь будет короткой. Долго мучиться не придется. Где «Стикс»?
– О чем ты?
– Где ты его взяла?
– Я не понимаю…
– Нахрапьев тебе отдал баллончик? Где же он? Куда ты его дела? Где бумаги? А может, диск? Где это все?
– Я не понимаю…
– Тебе придется вспомнить. Как так получилось, что ты потеряла память?
– Я этого не хотела! Я ничего не помню, помню только, что я этого не хотела ! О господи! Оставьте меня все в покое!
Похоже, она не врет. Мистика какая-то! Кто постарался? Кто принес в сауну «Стикс»? Надо привести ее в чувство, но как? Хоть убей, хоть душу из нее вытряси. Она ж все равно не скажет, потому что ничего не помнит. Имя свое и то забыла. Ее волнует только собственное изуродованное лицо. А что им жить осталось считаные дни, ей наплевать! Что же теперь делать? Как выкручиваться?
Полдень
…Встречу назначили все в том же ресторане. В отдельном кабинете музыки почти не было слышно, хотя в зале веселилась большая шумная компания, гуляли широко. Здесь же обстановка умиротворяющая. В огромном аквариуме плавают разноцветные рыбки, смотреть на них приятно. На пузырьки воды, волнообразные движения плавников, зеленые водоросли, похожие на волосы русалок. Это успокаивает. Нервничали оба. И молчали. Один ждал, другой осмысливал полученную информацию. Наконец последний отхлебнул минеральной воды и поправил галстук. После чего спросил:
– Это что, шутка? Если шутка, то неудачная.
– К сожалению, есть результаты экспертизы. ДНК не совпадает. Я все проверил.
– Выходит, Саранский жив?!
– Если это не он найден на пожарище, то получается, что…
– И где же тогда Иван?
– Кто знает?
– Я от тебя это слышу, Петя? «Кто знает», – передразнил хозяин положения, перед кем держали отчет. – Ты должен знать все. У тебя работа такая.
– Хорошо. Я выясню. За границу он выехать не мог. За его документами в посольство никто не обращался.
– А если он выехал по поддельным документам? По туристической путевке? Подумаешь, проблема! Тут и виза не нужна!
– Ну и что ему это дает?
– А то. Сидит где-нибудь на пляже у синего моря и смеется над нами.
