class="p1">Сидя на диване, я постепенно стал приводить свои мысли в порядок. Маша — хорошая девочка. Очень. Она найдёт себе парня, будет любить его, он, я надеюсь, будет любить её и всё будет отлично. У Маши. А что до меня? Хех, мне не привыкать. Когда я успел перейти Рубикон? Когда я успел стать мазохистом? Очевидно, что тот миг давно прошёл. Простым вещам радоваться я не умею, а более-менее важные приносят лишь боль и разочарование. И что теперь делать? Ну, может быть…
— Привет. Ваня, верно? — подошла и спросила достаточно высокая девочка, с меня ростом, с длинными ногами и распущенными волосами, с приятными чертами лица, которые я не смог или не захотел рассмотреть, так как на разговор настроен не был. — Я Ксюша.
— Да, верно. Приятно познакомиться.
— Взаимно. А Вы с Машей встречаетесь? — спросила Ксюша и наступила тишина. Все обернулись на нас.
— Да, расскажи. Ну и вообще расскажите, как вы познакомились.
— Эм, начну с того, что мы не встречаемся. Просто я помог Маше, а Маша помогла мне. Вот и всё. Ну а сегодня она позвала меня сюда, на день рождения. Так что нас даже друзьями трудно назвать, скорее едва знакомые люди, — сказал я, и перевёл взгляд на Машу. Она едва заметно грустно улыбнулась, после чего опустила глаза и ушла на кухню.
В этот момент я вспомнил детство. Когда в 6 классе однажды симулировал простуду, чтобы не пойти на контрольную работу по математике. Родители меня поймали. Папа проверил, что как только они с мамой ушли на работу, я сразу включил компьютер. Мама же обнаружила, что никакой температуры нет и близко. А за несколько часов, без таблеток, она не могла так понизиться. Помню, как меня обвинили во лжи. Я стоял около электрошашлычницы, которая своим жаром опаляла руки. Невыносимое чувство стыда и вины шло рука об руку с желанием засунуть свои руки в эту шашлычницу. Именно это гнетущее, уничижающее чувство стыда я испытываю сейчас. Хочется просто сбежать на улицу. И бежать. Плакать и бежать. Почему я такой? Ничтожество. Но пускай я ничтожество, но она…Она не должна страдать из-за меня. Не должна! В голове пронеслись вихрем моменты наших встреч. Первый взгляд… Поликлиника… Объятия на «концерте»… А я сейчас всё это втоптал в грязь. Не знаю, что именно, но что-то внутри понесло мои ноги на кухню.
— Маш, — зайдя на кухню и сгорая от стыда сказал я, — и-извини меня.
— А? За что? Всё в порядке. Если хочешь за что-то извиниться, можешь помочь разрезать торт, — максимально холодно и безучастно отвечала эта милая девочка, в которую я по уши вторкнулся, и из мести к которой я сказал тот бред в зале.
— Маш, я…, — я не знал, что говорить. Сердце сжималось. Но, однако, всегда трезвый внутренний голос дал мне ответ на вопрос, почему же я поступил так. Всё-таки месть. Месть за то, что она оказалась слишком молодой для меня. Месть за то, что этим разрушила мои надежды. И ответ трезвым голосом подсказал, чем нужно продолжить фразу, — я придурок. Прости меня.
— Да что ты всё извиняешься!? — сорвавшись на крик и слёзы говорила Маша, — Мы же ведь даже не друзья. Так, едва знакомые люди.
— Это не так, ты же знаешь, — сказал я, закрывая дверь, так как у входа на кухню уже столпились люди.
— Тогда почему так сказал?
— Испугался.
— Чего? Меня?
— Не совсем.
— Ясно, возраст.
— Мда…, — только и выдавил я из себя, окончив страдательный диалог.
— И что теперь, разрываем наши отношения и контакты?
— Не хочу, — честно ответил я, отчего Маша наконец улыбнулась.
— Тогда что теперь?
— Будем друзьями, — сказал я, получив в ответ вопрошающее лицо девочки — Лучшими друзьями.
— Да. Я согласна, — тихо сказала Маша и мы обнялись. — Самыми лучшими друзьями.
— Вот и замечательно, но сейчас нужно привести именинницу в порядок, — говорил я, уже смахивая слёзы с лица этой прекрасной девочки, — а теперь пойдём, гости ждут торт.
— А ты?
— А я жду радостную и счастливую тебя.
Простые слова, простая мысль. Но тем не менее Маша расплылась в улыбке и до конца вечера заражала уже уставших гостей своей активностью и оптимизмом. Она порхала и смеялась в этот вечер.
Глава 5
Утро как утро. Ничем не примечательное. Ничем? Конец октября, а на улице солнце светит во всю мощь, и даже тучи расступаются перед кажущейся непреодолимой силой света. Потрясающая погода, такая мне больше всего нравится. Но нет времени любоваться видом из окна, я хоть и не переставлял будильник в этот раз, но поставил его на довольно позднее время, а значит мешкать нельзя. Умыться и помыться, позавтракать, всё надо делать быстро.
— Доброе утро. Опять опаздываешь? — спросил меня Миша.
— Доброе утро. Ну вообще…, — замешкался я, приспуская рукав рубашки, дабы свериться со временем на часах, — нет. Странно, вроде бежать надо было. Ну ладно.
Обменявшись пожеланиями удачного дня, я вышел наконец на улицу. Отсюда вид был ещё лучше. Природа. А ты, оказывается, красивая. В этот момент мне вспомнилось, что, будучи в выпускном классе, я в своём почитании Гитлера и Наполеона доходил до того, что верил, что являюсь их преемником. Жажда славы настолько затуманила мне мой мозг, что я на полном серьёзе верил если не в то, что в моём теле возродилась душа Наполеона или Гитлера, то во всяком случае в то, что мне судьбой, самим провидением, уготовано стать великим. Отсюда я во всём видел знаки судьбы, которые мне указывали на это. Неудачник в личной жизни? Значит она тебе не нужна, ты бы на неё отвлекался. Не поступил в универ мечты? Так надо, Гитлера тоже в художественную школу не взяли. Жил в убогой коммуналке с соседями алкоголиками? Так надо было, это закалит твой характер. Позже я избавился от этого бреда. Но сейчас… Сейчас это чувство вернулось. Но совершенно в другом, прямо противоположном проявлении. Неяркий, слабый солнечный свет, пробивающийся сквозь завесу тяжёлых, словно свинец, по-настоящему питерских туч. Солнце было в проигрышном положении, но оно не сдавалось, оно светило для людей. Для меня. Это всё мне напомнило мою душу. Всё, что было в ней за последние года два-три — это череда бесконечных туч, дождя, грозы. И лишь я был причиной этого.
В выпускных классах я отталкивал от себя людей своей нелюдимостью, отстраненностью. Амбициозный, властолюбивый сноб, который мнил себя выше других. А первый курс в универе? Я был просто жалок. Я настолько
